Брайан Олдисс - Гелликония

– Кто может знать дела королей? - насмешливо пропела в ответ Бакхаарнет-она.

Одна из ярких птичек случайно задела крылом лицо Робы, и он со злостью сбил крылатое создание рукой на пол.

– Вы, ваше величество, вы должны это знать. Что они задумали?

– Твой отец носит в себе рану - я увидела это в его лице, - пропела в ответ королева. - Он страстно желает сделать свой народ самым могущественным на свете, что позволило бы ему смести врагов и обратить их во прах. Ради этого он готов принести в жертву даже свою королеву, вашу мать, принц.

– Он собирается пожертвовать моей матерью - каким образом?

– Он приносит ее в жертву истории. У женщины нет другой судьбы, кроме судьбы ее мужа, она всегда живет в его тени. Мы, женщины, лишь слабые создания в руках мужчин…

Его путь потерял четкие очертания. У него появилось внезапное предчувствие близящегося ужасного зла. Побуждения, которыми он руководствовался еще недавно, теперь казались ему ничтожными. Он решил попробовать вернуться к мади и среди них забыть о людском коварстве. Но Ахд уже не устраивал его - Путь требовал полного покоя или по меньшей мере отсутствия разума. После нескольких дней странствия с племенем он оставил укт и отправился скитаться без цели, топтал ногами степь, жил в лесу на деревьях и ночевал в львиных логовах - все это принесло ему слабое, но все же успокоение. Он быстро забыл песни мади и разговаривал сам с собой исключительно на языке людей. Жил, питаясь плодами фруктовых деревьев, грибами и той живностью, что шныряла под ногами.

Среди мелких и нерасторопных зверьков, которых он употреблял в пищу, попадались и крохи-панцирники, горбуны от природы. Маленькая сморщенная мордочка крохотного создания выглядывала наружу из-под несоразмерного хитинового панциря, поддерживаемого двумя десятками нежных белесых ножек. Крохотные горбуны дюжинами водились под гнилыми пнями, обычно сбиваясь в большой комок-семью.

Робе панцирники нравились. Часами, лежа на животе и подперев голову рукой, он наблюдал за их жизнью и играл с ними, осторожно переворачивая на спинки пальцем. Он поражался бесстрашию лилипутов, вернее, завидовал отсутствию у них страха; чувство зависти вызывала у него и их леность и покойная нерасторопность. Зачем такие существуют на свете? К чему их создал Всемогущий? Каким образом им удается выживать - ведь целый день они почти ничего не делают?

Но именно эти маленькие создания, скрывающиеся под хитиновым панцирем, уцелели на земле с давних веков. Они вынесли все - и страшную жару, и холод, в которые поочередно скатывалась Гелликония - об этом ему рассказывал СарториИрвраш, - и во все времена крохотные горбуны ничего для этого не делали, просто прятались, держась поближе к почве, которая давала им жизнь.

С улыбкой Роба любовался панцирниками, он любил их даже тогда, когда, лежа на спинке, они слабо шевелили ножками, неуклюже пытаясь перевернуться обратно.

Но постепенно на смену его любопытству и умилению пришло беспокойство. Чем панцирники сумели так прогневать Всемогущего, если тот низвел их до такого жалкого состояния?

Лежа перед гнилым пнем и рассматривая панцирников, он думал, и мысли, точные и верные, с начала до конца ясно очерченные и звенящие в сознании так мощно, словно кто-то чужой произносил их, в основном сводились к следующему: возможно, он ошибается, и его отец, которого он ненавидел за то, как тот так поступает с матерью, и считал неправым, на самом деле прав; возможно, Всемогущий действительно существует и направляет своей волей дела людей. И если паче чаяния это действительно так, то все, что он по своему глубокому заблуждению доселе считал хитроумным коварством, в действительности - бесспорная необходимость и единственно возможное.

Вдруг поняв это, он, трепеща, вскочил на ноги, позабыв о бессильных созданиях, корчившихся на земле.

Мысли с ревом закружились в его голове, проносясь там подобно шаровым молниям, и он понял, что ясный и четкий голос, к которому он давно уже прислушивается, принадлежит Всемогущему и никому иному: своим доброжелательным советом тот пытается наставить его, заблудшего, на путь истины. Боль ушла; он стал обычным ничтожеством, существом без имени и судьбы, настоящим мади.

Застигнутый на тропе своего укта осознанием собственной роли в мире, РобайдайАнганол каждую ночь задумчиво следил за тем, как в небесах над ним медленно и величественно кружится звездное колесо. Засыпая, он замечал восходящую над северным горизонтом комету ЯрапРомбри. Быструю звезду Кайдау он тоже видел, и не раз.

Острые глаза Робайдая способны были различать даже фазы Кайдау, конечно, когда та стояла в зените. В отличие от остальной бриллиантовой пыли, рассыпанной по небосклону, Кайдау двигался на удивление быстро, за ночь пересекая весь небесный свод с юга на север. По мере того как блуждающая звезда приближалась к северной части горизонта, она расплывалась в световое пятно и ее диск становился неразличимым; ярким мазком бледно-голубого фосфора Кайдау спускалась за горизонт и исчезала из виду.

Обитатели Кайдау, которая на самом деле была Земной станцией наблюдения, называли свой мир «Аверн». Во времена одиноких странствий Робайдая на станции проживало около шести тысяч разумных обитателей, мужчин, женщин, детей и андроидов. Все человеческое население Аверна было поделено на шесть кланов по известным разделам наук. Каждый клан занимался изучением того или иного аспекта жизнедеятельности планеты, вокруг которой обращалась станция наблюдения, уделяя внимание и сестринским планетам Гелликонии. Вся информация, которую им удавалось собрать, передавалась по радиолучу на Землю.

Четыре планеты, обращающиеся вокруг звезды класса G Беталикс, представляли собой величайшее открытие землян с начала эры их межзвездных полетов. Межзвездные экспедиции - «завоевания космоса», как называло это когда-то в давние времена молодое и еще мало знающее о Вселенной человечество - организовывались с великой помпой и широчайшим размахом, охватывали многие тысячи маршрутов и огромные пространства космоса. На поддержание таких исследований, естественно, уходили огромные средства, что очень скоро подорвало экономику Земли. Только когда межзвездные экспедиции наконец доказали свою бесперспективность, от них скрепя сердце отказались.

Тем не менее, своеобразный результат все же был достигнут. Бесплодные тщания изменили человечество духовно. Более глубокое и точное понимание своего места на шкале ценностей Вселенной освободило людей от неуверенности, позволив им трезво соразмерять свои запросы с системой глобального производства, которая с тех пор стала более управляемой и, соответственно, понятной и эффективной. Кроме того, с тех пор как стало совершенно ясно, что из миллионов исследованных планет, находящихся в достижимом удалении от Земли, только она одна обладает даром порождать разумную жизнь, межличностные человеческие отношения поднялись на новый уровень, приобретя характер величайшей ценности, почти святыни.