Брайан Олдисс - Гелликония

Билли вытянул в сторону младшей кзаххн левую руку с часами, и та наклонила к ней пятнистую морду в пучках клочковатой шерсти. Один из рогов гиллоты был наполовину обломан, и вместо острия там был прилажен искусно обточенный деревянный колышек.

Поднявшись со своей подстилки и сидя на корточках, гиллота подозвала пару молодых сталлунов.

– Сделайте то, о чем попросит вас это существо, - приказала она.

В сумерках эскорт остановился там, где в отдалении показались первые дома городских окраин. Дальше они не пойдут, сказали Билли фагоры. Сняв с запястья часы, Билли честно протянул их своим провожатым. После краткого размышления анципиталы отказались принять его дар.

Объяснения фагоров Билли понять так и не смог. Принимаясь говорить на хурдху, они то и дело сбивались на родной. Все, что сумел разобрать Билли, сводилось к тому, что фагорам не нравились бегущие под стеклом часов цифры. Возможно, эти волшебные, сами собой меняющиеся символы пугали двурогих. Может быть, их тревожил незнакомый металл. Как бы ни было, подарок они отвергли совершенно спокойно, ничем не выдав своих чувств; им просто ничего не было нужно.

– ЯндолАнганол, - сказали они.

Как видно, имя короля, которого все двурогие несказанно уважали, имело магическое действие на фагоров.

Махнув провожатым рукой на прощание, Билли двинулся вперед, но на полпути обернулся и посмотрел на них, уже почти скрытых сумерками и цветущим ползучим кустарником, оплетающим деревья. Фагоры стояли совершенно неподвижно. Внезапно, глядя на двурогих, Билли почувствовал страх; вместе с тем он переживал чувство, близкое прикосновению к чуду, - побывав в обществе таких существ, он ушел от них, сохранив рассудок.

Очень скоро, углубившись в узкие улицы Матрассила, он обнаружил, что из одного сна попал в другой. Следуя по извилистой улочке, он очутился у подножия величественной скалы, на вершине которой высился дворец короля Орла. Постепенно воскрешая в голове фотографическую карту местности, Билли начал понимать, где находится. Тот дом и этот поворот он неоднократно видел сквозь оптическую систему наблюдения Аверна. Он испытывал такой замечательный подъем чувств, что готов был обнять первого же встречного гелликонца.

Внутри скалы, на которой стоял дворец, было вырублено просторное помещение, где располагалась церковь; суровый церковный закон заставлял ее служителей повторять излюбленный облик жилищ панновальских приверженцев культа и по их примеру искать прибежища от света. Кельи ютились в скальных нишах в три яруса, самые богатые и удобные были сложены из камня, победнее - из дерева. Чувствуя, что медлить означает ускорять смерть, Билли остановился, чтобы дотронуться пальцами до досок нижних обиталищ монахов, почувствовать шероховатость дерева, ощупью проследить змеящиеся трещины. Лишь совсем недавно он проживал в мире, где все было только новым и не существовало понятия «старая вещь» - «старье», едва подходил строго отмеренный для этого срок, уничтожали или пускали на переработку. Но это старое шершавое дерево было превосходным: такого дизайна инженерам станции не добиться никогда!

Мир Гелликонии был переполнен мелочами и незначительными, но чрезвычайно уютными и приятными деталями, о которых он раньше понятия не имел.

Монашеские обители были раскрашены в радостные красный и желтый или красный и пурпурный; в узорах чаще всего встречался священный круг Акханабы. На дверях традиционно повторялось изображение бога, спускающегося в огонь. Длинные темные волосы Акхи были собраны на затылке в большой развевающийся пучок. Брови бога загибались вверх. Белые зубы на его лишь наполовину человеческом улыбающемся лице были оскалены. В каждой руке бог нес по факелу. Одежды туго обвивали его голубое тело, напоминая змей.

Были и другие изображения, на знаменах и вымпелах, угодников и духов: Первосвященного Юлия, короля Дэнниса, Визрама и Вутры, несущихся неведомо куда других - огромных, черных, и волосатых, и маленьких, и зеленых, с драгоценными кольцами на когтистых лапах. Среди всего этого сонма сверхъестественных созданий - толстых, лысых или косматых - шли люди, как правило сгорбленные и жалкие.

Люди были показаны подчеркнуто низкорослыми. Там, откуда я родом, подумал Билли, людей обязательно изображали бы большими и рослыми, с горделивой осанкой. А здесь людей унижают, считают последней ступенью развития, их косят под корень всеми возможными способами на свою потребу боги. Изводят их огнем, льдом, мечом.

Оглядываясь вокруг, Билли вспоминал, чему его учили в школе. В школе он впервые услышал о том, насколько важна на отсталой Гелликонии религия. Иногда целые нации в один день обращались здесь в другую веру - так произошло с Олдорандо, он хорошо помнил рассказ об этом. Иные нации, внезапно лишившись веры, теряли основу, единое целое рассыпалось и исчезало без следа. То, что он видел перед собой сейчас, возможно, и было главным бастионом Борлиена. Взирая на мрачные картины кровавого развития мира, атеист Билли испытывал и отвращение, и острый интерес.

Что касается монахов, то эта братия, казалось, не слишком переживала из-за тревожного положения мира; гибель одного и многих, убийство и истребление были для них лишь частью великого процесса коловращения, фоном для безмятежности собственного существования.

– Цвета! - громко сказал Билли. Цвета разрушения и убийства были подобны цветам рая. Здесь нет Зла, потрясенно сказал он себе. Ведь Зло - это дурное, отвратное. Здесь же кругом пышущее здоровьем крепкое тело, энергия. Зло осталось там, откуда пришел я, за гранью здешней жизни.

Да, этот мир лучится силой и пышет энергией. Да, именно так. Он рассмеялся.

Открыв рот и раскинув руки, он стоял посреди уличной толчеи. Незнакомые запахи и ароматы, изливающиеся на Билли подобно потокам разноцветной краски, не давали ему двинуться с места. Каждый его новый шаг сопровождали потоки новых, неизвестных еще запахов - пряным срезом жизни, которого он был лишен на Аверне. Неподалеку от него, в тени утеса, к колодцу, лепились прилавки многочисленных торговцев. Выбирающиеся из келий монахи стекались сюда, чтобы купить еды.

Билли испытал сладостно-мучительное чувство, представив вдруг, что все это устроено специально для него одного. Смерть могла прийти к нему не в любую минуту, но довольно скоро. Но скорая смерть стоила того, чтобы стоять здесь просто так, наслаждаясь возбуждающими аппетит ароматами и разглядывая монахов, уплетающих истекающие маслом лепешки. В высоте над ними, на фоне неба, вилось на ветру длинное красное полотнище с намалеванным золотом девизом: «Вся мудрость мира существовала всегда». Вдумавшись в смысл этой совершенно антинаучной гипотезы, Билли улыбнулся: уж он-то знал, что мудрость - это нечто иное, ее зарабатывают мучительным трудом в течение многих лет, выжимают из окружающего капля за каплей, и именно потому он здесь.