Евгений Щепетнов - Колдун-3

— А что сталось с придурками? — с интересом спросил я, уже в общем-то зная ответ.

— Одного о стену шарахнул — он потом инвалидом остался — невозмутимо ответил Самохин, глядя на то, как фура осторожно объезжает дорожные рытвины — Другой нож достал, так пришлось ему руку сломать. И челюсть. Обоих закрыли, первого по болезни потом сактировали — инвалидов в тюрьме не держат, некому за ними ухаживать. А второй так и отсидел…половину срока. На зоне остался, ему кто-то заточку в печень загнал. Парень был гоношистый, права любил качать не по-делу, отморозок, в общем. А на зоне тоже любят порядок, им отморозки не нужны. Попер на смотрящего, вот его и уконтропопили. Я с тамошним Хозяином знаком, он мне и рассказал («Хозяин» — начальник колонии). Вот такие дела. Но да ладно — чего ко мне заехал? А! Забыл…спрашиваешь, что за разборки у меня были? Да с рабочими — сам знаешь, какой психоз начался. Орали, наезжали, типа я «сплотатор», у всех кровь выпил и все такое. Понимаешь, какое дело, Василий…когда ты чего-то добился, когда у тебя есть деньги — тебе обязательно завидуют. Особенно те, кто был рядом и вроде бы тоже мог…но не добился. Я вот большинство односельчан с детства знаю, и они все не могут поверить — как это Самохин сумел, а они — нет! Помалкивают, конечно, но стоит нажраться…или как вчера — психоз начался — так сразу все дерьмо наружу-то и полезло! Это как в революцию, помнишь, кто во власти был? Самая что ни на есть голытьба, пьянь! Они раскулачивали, они убивали, сжигали. Тоже — что-то вроде психоза было. Так и вчера — что-то вроде локальной революции… О! Привет, Варюша! Ну что, на работу выходишь, или так и останешься с Василием?

Я оглянулся, увидел Варю, которая подошла сзади и виновато улыбается и взялся отвечать за нее:

— Игорь Владимирович…это еще вопрос, по которому я заехал…

— Ты хочешь, чтобы она числилась на работе, а сама сидела дома и тебя ублажала, так? — Самохин ехидно улыбался, а Варя сразу порозовела, смутилась.

— Ну…примерно так — тоже улыбнулся я — Одному мне трудно, а мы вот…сошлись с ней. А смысл ей на работу ходить, пусть лучше меня обихаживает. А насчет социальных выплат — я все возмещу! Как скажете! Я бы и совсем трудовую забрал — вообще во все эти пенсионные стажи не верю, но Варя вот боится без пенсии остаться. Так что…

— Давай так сделаем — подумав, сказал Самохин — Я ее переведу в сторожа с самой минимальной ставкой, тогда социалки будет самый минимум. И сам все буду платить. Спишу это на спонсорскую помощь доблестной полиции. Кстати, тут такие слухи про тебя ходят! Это правда — то, что говорят?

— А что говорят? — насторожился я — Бастилию не брал! В свальном грехе вроде тоже не замечен! Хотя иногда и мечтается!

— Все мечтают! — хохотнул Самохин — Каждый второй мужик! Нет, тут говорят про тебя что ты кодируешь от пьянства. И что вроде как после твоей кодировки водку и в рот взять не могут! И что как шелковые делаются — ходят, тихие, как идиотики, только улыбаются. Любка Жижина обещала на тебя в суд подать, расстрелять и на костре сжечь как колдуна. Хе хе хе… Так правда, или нет? Насчет кодировки? Или трындит бабье?

— Правда! — решаюсь я — Не буду скрывать, могу!

— О как! — удивляется Самохин — А я думал — трындят! И что, любого можешь закодировать?

— Любого — снова киваю я.

— А если я тебя попрошу моих работников закодировать? Пришлю к тебе? С их согласия, конечно. Поможешь?

— Вам? Вам помогу — соглашаюсь я, и тут же добавляю — Только чтобы языком нигде…я не хочу, чтобы знали лишние люди.

— Шутишь?! — Самохин радостно хохочет — Да если тут кто-то один узнал, уже вся деревня знает! А если деревня знает — знают все в окружности семидесяти километров! Вот погоди, к тебе еще народ потянется — своих мужиков кодировать! Ты вообще тогда службу бросишь! Будешь только на этом и жить! Знаешь, сколько баб мечтают своих мужиков от пьянства отбить?! В деревне — каждая первая. Вот так, братец. Ну да ладно…вижу, вы куда-то намылились ехать…кстати, Варюха, выглядишь просто отпадно! В этих шортах…был бы я помоложе и не боялся бы твоего мужика-гипнотизера — точно бы за тобой ухлестнул! Пойдешь за меня замуж? Хе хе хе… Правда ты помоложе моей дочки, но щас модно на молодых-то жениться!

— Да ну вас, Игорь Владимирович! — Варя, пунцовая от смущения, машет рукой — Пойду я, ваши мужицкие разговоры меня смущают. Болтуны!

Самохин с удовольствием проводил Варю взглядом, внимательно осмотрев обтянутый шортами зад девушки, потом повернулся ко мне и тихо сказал:

— Поговаривают еще, что это ты ее муженька завалил и в лесу закопал. Я ничего не говорю, но ты будь поосторожнее…имей в виду. Понятно? Кто-нибудь может настучать…вернее — обязательно настучат. Та же Любка — она спит и видит, как тебе гадость сотворить. А уж что с Федькой вытворяет — ты бы знал! Впору ей самой морду набить!

— Что вытворяет?

— Бьет его, глумится. Бабам рассказывает, чего его делать заставляла…ну…типа в постели. И что он мол все исполняет, что она ни скажет. А она ему в рожу плюет, и…в общем — все с ним делает, что в голову придет. Мол, раз ей выпить не с кем, так пусть хотя бы прихоти ее исполняет. Хвастает, подлюка! Ее бы закодировать…это было бы просто отлично. У них дите, дите на нее смотрит — что с отцом творит эта гадина. Нехорошо. Знаю, Федька за дело получил, знаю, что они с Варькой сделали, так что тебя не виню. Но и эту тварь надо укоротить. Ладно, давай, поезжай. Или может зайдете ко мне, чаю попьете? Нет? Ну, пока! Бывайте!

Самохин сунул мне руку, даванул и скрылся в калитке, а я остался стоять один — злющий, как черт. А потом пошел к машине.

— Ты знаешь, где живет Жижин? — спросил я сходу, плюхаясь на сиденье.

— Ну…да! — непонимающе посмотрела на меня Варя и нахмурилась — Хочешь к ним заехать? С Любкой разобраться?

— Угу… — буркнул я, заводя движок УАЗа.

— Сейчас налево, вдоль улицы, потом будет переулок и я тебе покажу. Дом с красной крышей.

Любка копалась в огороде — то ли полола, то ли окучивала. Крепкая, плотная баба, в юности она вероятно была миловидной, даже симпатичной, теперь обабилась, расплылась, да кроме всего прочего алкоголь и курево не способствуют ни сохранению хорошего цвета лица, ни сохранению уходящей молодости. На вид ей было лет сорок, а то и больше, хотя я точно знал — Любка ровесница моей Вари. Вот что значит — нездоровый образ жизни и злоба, съедающая тебя изнутри.

— Ну-ка, иди сюда! — приказал я, медленно приближаясь к зловредной бабе.

— Чо?! Чо надо?! — Любка вытаращила глаза и подалась назад, а потом вдруг дико, явно на публику завопила — Чо, Варькинава мужичка-то ухайдокал, мусор поганый, меня пришел убивать?! Люууди…люууди…убивают! Убивает, мент поганый!