Надежда Федотова - Цена мечты

'Знаешь,- вздыхая, призналась она сестре несколько дней спустя,- им, конечно, виднее, но это все было как-то... неправильно! Даже объяснить не могу, почему. Просто у меня такое чувство, что свадьба должна быть совсем другой!' Кассандра, мыслями витающая где-то далеко, без интереса пожала плечами, однако печаль в голосе Кристобель все же заставила ее проявить какое-никакое сочувствие. 'Не переживай,- отозвалась она.- У тебя-то уж точно всё будет иначе. Ты вспомни, сколько дяде Астору лет - ему уж, наверное, все эти праздники давно поперек горла... А что наша тетушка? Какая-нибудь почтенная вдова?' Кристобель отчего-то смутилась. И обронила неловко, опустив глаза к своему вышиванию: 'Да нет. Она много моложе него и... на самом деле, очень милая девушка' Голос ее предательски дрогнул. Однако младшая сестра, сочтя свой долг выполненным, уже снова ушла в себя - поэтому ничего не заметила.

Она вообще мало что замечала теперь, бесцельно слоняясь по дому с утра до вечера и не зная, чем себя занять. Все валилось у нее из рук, хотя ее 'болезнь' давно сошла на нет, но и до этого, в сущности, ей не было дела - Кассандре попросту ничего не хотелось. Ни читать, ни разговаривать, ни гулять. Сама того не замечая, она старалась держаться подальше от окон, что выходили на соседский сад, а занавесь на окне в ее собственной спальне теперь всегда была плотно задернута. Каждую ночь, перед тем как улечься в кровать, Кассандра наощупь проверяла задвижку на раме - крепко ли держится? - и до рассвета, ворочаясь в постели, задыхалась от духоты. Она знала, что никто не придет, никто больше тихонько не постучит в стекло, дождавшись самого глухого часа, никто не перепрыгнет с ветки клена на подоконник... Но все равно раз за разом повторяла этот никому не нужный ритуал: подкрасться к окну, сунуть руку в прорезь занавеси, подергать тугую задвижку и, пятясь, отступить, убедившись, что граница на замке.

Кассандре было страшно.

Забиваясь в самые темные углы дома, поворачиваясь спиной к открытым дверям, вздрагивая от каждого шороха, она боялась - но не мстительной силы, из чьих смертельных объятий ей чудом удалось ускользнуть, а того, кто был ее средоточием. Она боялась Нейла. В каждом клубке сумеречных теней за порогом, в каждом слетающем наземь жухлом листе, в каждом движении ветра ей мнилось его незримое присутствие, и деться от этого кошмара было некуда. Потерянный друг смотрел на нее из глубины понимающих отцовских глаз, его голос слышался ей в мягком тягучем выговоре дяди, его улыбка чудилась ей в улыбке старшей сестры. Каждый раз, когда где-то в доме хлопала дверь, или кто-то из родных внезапно окликал ее по имени, Кассандра внутренне вздрагивала и вся съеживалась: безжалостный призрак собственного предательства всюду следовал за ней, ни на минуту не оставляя ее в покое. И куда бы она ни спряталась, чем бы не пыталась заглушить его настойчивый шепот, всё было зря.

Первые дни она боялась, что Нейл придет к ней во сне. Склонит голову набок, так знакомо, грустно спросит: 'Ты получила, что хотела, значит, я больше тебе не нужен, Сандра?' - и сердце ее от стыда разорвется на части. Но он так ни разу и не пришел, а сны теперь были темны и пусты, словно бездонная пропасть. Не грезились даже драконы. Проклятые драконы! Лучше бы ей никогда их не видеть! Кто, как не они лишили ее разума, а заодно и всякой совести?!

Кассандра смела выстроенные на камине фигурки летучих тварей в старую шляпную картонку и задвинула альбомы с энциклопедиями на самую дальнюю полку книжного шкафа. Она даже думать больше не хотела о драконах. Но отец, так же, как и дядя, вновь поняли все по-своему. Они говорили с ней о Даккарае, не замечая, как тяжело ей это выносить, они утешали, они обещали, они повторяли 'наездник' снова и снова, и Кассандра внутренне корчилась в муках.

Молча.

Обессиленная, опустошенная, раздираемая на части чувством вины, она засыпала на рассвете, каждый раз давая себе зарок покончить уже, наконец, со всем этим, сказать правду, покаяться, однако день шел за днем, а она молчала. Нейл был потерян навсегда, но небо - оно было так близко! Совсем рядом, стоит только протянуть руку, убедить себя, что должно же ей хоть что-то остаться, должна же она хоть чем-то утешиться... И совесть затихала, послушно прячась в тени, чтобы, дождавшись ночи, вновь подать голос, а наутро опять быть изгнанной. Кассандра не могла решиться. А время шло.

До начала вступительных испытаний в высшие школы оставалось чуть больше недели, когда маркиз Д'Алваро женился и покинул их дом. Кристобель расстроилась, а ее младшая сестра, напротив, вздохнула с облегчением. Почему-то именно присутствие дядюшки тяготило ее больше всего, хотя маркиз, к его чести, после того их памятного разговора старался как можно меньше докучать племяннице. И отнюдь не он предложил Кассандре устроить ей 'последнюю встречу' с Нейлом, а отец... Встречу! Им! Всякий раз, мыслями возвращаясь к этому, девушка с ног до головы покрывалась холодным потом. Конечно, она отказалась: что еще она могла сделать? Вновь увидеть друга, посмотреть ему в глаза и сказать: 'Прости, я последняя дрянь, я променяла тебя на мундир и крылья'?

А ведь он простил бы. Даже вылепи она ему все вот это в лицо - простил бы, потому что не умеет по-другому! Нет, это было выше ее сил. И, конечно, она отказалась...

Трусливая курица!

- Слышишь?- глядя на свое отражение в зеркале, уже вслух повторила Кассандра.- Ты - жалкая, подлая, трусливая курица!..

Отражение глядело уныло. Оно слышало это не в первый раз, и, похоже, к оскорблениям давно успело привыкнуть. Кассандра, раздраженно щелкнув по раме пальцем, с тяжелым вздохом отвернулась. И окончательно сникла - пасмурный взгляд упал на небольшой дорожный сундук возле кровати. На его крышке, уже перетянутой ремнями, стоял открытый ридикюль. Двадцать седьмое августа, лето почти что кончилось. Уже завтра она попрощается с няней, сестрой и матерью, отец погрузит ее немудрящий багаж в дорожный возок, и они вместе отправятся на Даккарайскую пустошь. В школу. Навстречу почти сбывшейся мечте, о которой сейчас нет сил даже думать.

Кассандра опустила глаза и, отойдя от зеркала, с ногами забралась в любимое кресло. Откинулась затылком на его потертую кожаную спинку, подтянула колени к груди. Завтра. Она столько лет ждала этого дня, но сейчас единственное, чего ей хочется - чтобы ночь длилась вечно... Боги! Это невыносимо!

Она усмехнулась. Боги? Да они просто смеются над ней устами родных: папа вчера измучил придирками конюхов и каретного, едва ли не с увеличительным стеклом осматривая возок и лошадей в преддверии отъезда, Крис который день только и щебечет о Даккарае, даже мама - и та вдруг сдалась, торжественно благословив Кассандру на путь в новую жизнь. Они все как сговорились! И ведь ничего теперь не возразишь, никуда не спрячешься, остается только фальшиво улыбаться, кивать и делать вид, что счастливее тебя нет никого на свете.