Руслан Михайлов - Низший 5 [СИ]

Увязая в песке, спустился до усыпанного ледяным крошевом водорослевого пояса. Отыскал оставленные шкуры и улегся. Покрутил котелок в холодном песке. И замер, лежа на боку и глядя на шумящее холодное море несущего соленые воды под звездным небом.

Как красиво.

Как почти по-настоящему…

Я вернулся мыслями к событиям недавнего прошлого. К моменту, когда мы только-только здесь появились. Ну или чуть позже – когда я наконец-то окончательно пришел в себя…

В те мгновения, когда нас поднимали наверх под удивительно спокойную присказку «я так думаю», мне все же не удалось удержаться в сознании. Я отрубился. Но продолжающая работать походная паучья аптечка умудрялась возвращать меня на мгновения обратно, и я начинал дергаться – ощущая хватку на руках, слыша удивленные возгласы, женские удивленные вскрики. Тогда-то я и услышал врезавшийся в память сварливый голос Гыргола – требующего либо бросить нас обратно в дыру, либо же оттащить в какой-то Смертный Лес и отдать Доброй Лиственнице. Затем темнота. То ли аптечка исчерпала свой невеликий ресурс, то ли мой организм попросту отказался реагировать на бодрящую химию, но я отрубился.

Пришел в себя часами позже. Не сразу открыл глаза, не сразу показал, что очнулся, некоторое время прислушиваясь к медленно и спокойно разговаривающим женщинам вокруг. Пальцы тихо ощупывали удивительное мягкое ложе. Потребовалась пара минут, чтобы окончательно убедиться – я лежу на шкуре. Или на ее прекрасной имитации. Но запах… запах говорил, что шкура настоящее. Как и все вокруг.

Рискнув приоткрыть глаза, незаметно огляделся и… перестал разыгрывать из себя разведчика, медленно усевшись и уставившись на окружающее пространство широко раскрытыми глазами.

Я находился в большом шатре. В центре едва слышно шипел желто-синий костерок, булькал вместительный котел, в воздухе витал запах вареного мяса, крови, чего-то растительного и чего-то чуток подгнившего. В паре шагов от меня сидели две по пояс обнаженные женщины, занимающиеся штопкой рваной одежды – я узнал свою черную футболку и штаны. Прежде чем на меня наконец обратили внимание, успел разглядеть их одежду – что-то вроде стянутых до пояса меховых комбинезонов – длинные прямые черные волосы, чуть раскосые спокойные глаза, широкоскулые лица.

Это было лишь начало.

Обрадовавшиеся моему пробуждению женщины мигом оказались рядом и мне в рот воткнулась ложка полная темного густого супа с волокнами мяса и какой-то растительности. Вкусно. Горячо. Удивительно.

Настолько удивительно, что я от легкого шока и тотального непонимания – где я?! – покорно сожрал целую тарелку похлебки, выпил горячего сладкого чая и лишь затем поинтересовался судьбой своих бойцов.

Меня успокоили – все живы. Отлеживаются в соседних шатрах. Показать?

Я кивнул.

Мне помогли подняться, помогли впихнуть задницу в починенные штаны, накинули на голые плечи мягкую шкуру, подвели к дощатой двери и распахнули ее передо мной. В лицо ударил яркий свет. В спину мягко толкнула женская рука. Шагай, гоблин. И я шагнул.

Шагнул. И примерз к земле. Да. К земле. Не к стальному полу. Не к решетке. Не к токсичной луже дерьма и кислоты. Нет. К земле. К серому крупному песку, если точнее.

В лицо бил солнечный свет. В глазах плескалось свинцово серое море. В ушах шумел прибой и кричали грязные белые птицы, бродящие по песку и что-то клюющие. На мгновение мне почудилось, что я оказался в борделе нимфы Копулы и стою перед тем экраном с несуществующим миром.

Но нет…

Не экран.

Настоящий берег. Настоящее море. Настоящий ветер. Солнце…

Мимо прошел настоящий олень. Гребаный олень!

Ноги подкосились, и я мягко осел на песок. Успокаивающе забубнили женщины, в четыре руки оглаживая мою голову, щеки, массируя шею, удивленно что-то спрашивая – язык понятен, но я просто не слышу. Сознание не принимает ничего кроме окружающего мира.

И лишь через несколько минут в голове возникла трезвая злая мысль – нет! Не верю сука! Что-то тут не так! Эта мысль разом изгнала вялость, придала сил и снова поднявшись, я оглядывался уже с предельной внимательностью, перестав изображать из себя восторженного щенка собаки динго, впервые выпершего свою задницу из темной норы и узревшего мир.

И эта решимость тут же дала плоды. Мне хватило минуты, чтобы понять – нет, не свершилось. Мы по-прежнему заперты среди стальных стен. Вот только размеры стен потрясают.

Высокий берег – песок и галька. На нем несколько десятков шатров из выделанных шкур. Кое-где на песке сами собой горят почти невидимые в солнечном свете костерки. Вокруг костров и котлов суетятся женщины, лениво сидят поодаль полураздетые мужчины, с нескрываемым интересом наблюдая за мной.

Что за берег?

Это какая-то вытянутая коса, тянущаяся на несколько километров в стороны от… от стойбища? Лагеря? Поселения?

С трех сторон коса окружена серым морем. А сзади… сзади, примерно в километре от стойбища, виднелись деревья. Самые настоящие на вид хвойные деревья. Но все они какие-то изломанные, припавшие к земле, стелющиеся. Будто кто наковальню уронил на небольшой лесок.

Позднее я узнал, что та рощица называется Смертным Лесом и туда уносят всех умерших. Туда же отправляются те, кто не хочет больше жить. Там, на небольшой полянке, растет Добрая Лиственница. Стоит сесть под нее и пробыть там чуть больше минуты – колючие ветви оживут, мягко сомкнутся вокруг пожелавшего умереть и утащат его в открывшуюся у корней темную дыру. Как только дыра закроется, дерево ласково запоет старую-старую погребальную песню – вроде бы. Ведь никто не понимает того языка, на котором поет Добрая Лиственница. Почему жутковатое дерево называют добрым? Потому что вонзающиеся в тело колючие ветви по неизвестной причине не причиняют боли.

Что за Смертным Лесом?

Стена. Стальная стена окрашенная снизу в темный, медленно светлеющая кверху, а затем голубеющая и медленно переходящая в высокий небесный свод, что находился метрах… ну наверное метрах в двухстах, а может и выше над моей ошеломленной головой.

Далеко от нас под потолком ярко полыхало слепящее солнце. Легкий ветер ерошил волосы, обдувал лицо, принося с собой запах соли, йода и гниющих водорослей.

Такой вот почти настоящий мир…

Мир с названием.

Мне с гордостью сказали название этого места и удивились, когда услышали мой захлебывающийся горький смех.

Край Мира – вот как называлась эта песчано-галечная вытянутая коса поросшая обильно мхом и прижатыми к земле деревьями. Остров прижавшийся к замаскированной стене. Остров с высоким берегом, с цветущей тундрой в центре и Смертным Лесом у стены. Кое-где пятна снега и льда. А еще тут имелась бурая Скала-Мать, к которой здешний люд относился с огромным уважением и благоговением. Еще бы нет – ведь это умело обрамленные диким камнем технические блага и достижения цивилизации.