Кейти Роуз Пул - Грядет Тьма [litres]

Ему нужно было выжечь свой Дар.

– Или спускайся, – сказал Джуд, перекрикивая ветер, – или я поднимаюсь к тебе.

Антон не двинулся с места. Мгновение спустя он почувствовал тепло Джуда рядом с собой на парапете. Ветер кусал Антона за щеки, бросал влажные пряди ему в глаза.

– Посмотри на меня, – сказал Джуд.

Антон покачал головой, сосредотачиваясь на ярком пламени. Ему лишь нужно было прикоснуться к пламени, и он знал – тогда все закончится. Кошмары. Воспоминания. Только так он найдет спасение. Только так он освободится.

– Не нужно было идти за мной.

– Антон. – Джуд предпринял еще одну попытку. – Причина, по которой я нашел тебя в цистерне… Причина, по которой свидетели хотели тебя заполучить… Потому что…

– Я пророк, – сказал Антон, наконец встречаясь с Джудом взглядом.

Пророк. Это было невозможно. Это была правда.

– Да, – спокойным голосом сказал Джуд. – Твое рождение было предсказано. Перед своим исчезновением Семь пророков узнали, что появишься ты. Они рассказали нам о знаках.

– Тень над будущим будет развеяна, – сказал Антон. Слова всплыли в его голове непрошеные, словно он уже где-то слышал эту историю. Но ведь не слышал.

Яркие глаза Джуда распахнулись в удивлении.

– Да. Ты последний пророк, Антон. Мой долг – защищать тебя. Я никому не позволю навредить тебе. Ни Илье. Ни свидетелям. Никому.

Антон взглянул Джуду в глаза, потом на его руку, сжатую у бедра до побелевших костяшек.

– Не их я боюсь.

Джуд замер. Когда он снова заговорил, то его голос едва ли был слышен за воем ветра.

– Тогда чего?

Антон покачал головой.

– Я… я кое-что видел. Давно. Но я…

– Что? Что ты видел?

– Видение, – наконец сказал Антон. – Я был так юн, но даже тогда я… я знал каким-то образом, что то, что я увидел, – нечто, еще не случившееся. Но оно случится. И когда это произойдет… его никто не сможет остановить. В последнюю очередь я.

Что-то темное двигалось в этом мире, и Антон видел его тень.

– Видение? – повторил Джуд. – Ты хочешь сказать… ты его видел? Конец пророчества? Будущее, которое не смогли увидеть Семеро?

Это оно и было? Видение, которое сами Семь пророков не смогли увидеть?

Он покачал головой.

– Не знаю. Я едва ли его помню. Оно погрузило меня в некий транс, кажется, и я отправился к озеру. Я помню, как провалился под лед. А потом лишь вспышки. Тьма. Когда мой брат вытащил меня из воды, я убежал. Я не мог встретиться с этим лицом к лицу, чем бы оно ни было. – Он все еще не мог. Антон отвернулся от Джуда, глядя на горизонт. – Кажется, я убегал от этого всю свою жизнь. – Убегал от чего-то в своей голове. Убегал от того, от чего никогда не сбежать.

– Так, может, пришло время остановиться? – Голос Джуда был тихим, искренним и таким близким.

Антон услышал его поверх ветра, поверх шума разбивающихся о голые скалы волн. Он внезапно понял, что сможет услышать этот голос поверх любого шума.

Он повернулся. Глаза Джуда были полны света и угрозы.

Грохот рассек воздух, и он был сильнее и ближе грома. Маяк под их ногами содрогнулся. Антон покачнулся на краю парапета.

– Джуд!

Небо, ветер и море задержали дыхание. Затем снизу вырвалась вспышка света и осветила мир белым пламенем.

Маяк покачнулся. Пламя лизало воздух. Антон отступил назад, споткнувшись. Джуд прыгнул вперед.

И вместе они упали.

КРОВЬ ДЖУДА ЗАГОРЕЛАСЬ, когда он прыгнул через Божий огонь.

Он игнорировал боль, игнорировал пламя, бушующее в его венах, и ветер, бьющий по лицу, когда обхватил Антона руками, защищая его от огня. Его Дар встрепенулся, когда он крепко сжал пророка и оттолкнулся от края парапета маяка, стараясь прыгнуть дальше в море.

Вода бросилась им навстречу. Яркий свет наполнил его глаза. Божий огонь поджег его Дар, обжигая его тело болью. Раскаленный белый жар поглотил его, и больше он был не в силах держаться.

Он ничего не чувствовал, ничего не видел, но все еще слышал тихое дыхание Антона, звучащее над воющим, беспощадным ветром.

Они упали со всплеском в воду, и все звуки затихли.

МОРЕ ПРИНЯЛО АНТОНА В СВОИ ОБЪЯТИЯ.

Огонь обжигал его веки. Тьма поднялась, окутывая его. Она преследовала его с того самого дня на замерзшем озере.

Он сделал все, что мог, чтобы защититься от нее, но видение никуда не уходило, оно ждало. В воде, во тьме, он больше не мог убегать. Он не мог сражаться. Он впустил его.

И пошел ко дну.

Он стоял в разрушенном городе. Пепел и пыль заполняли красное небо. Тень поглотила свет солнца.

Вихрь черного дыма манил Антона по разрушенной тропинке, мимо рассыпающихся колонн и обвалившихся арок.

«Антон… Антон… Пророк…»

Дым вел его в сердце разрушенного города. К башне – одни обломки, скелет-основа и одна несущая стена, поднимающаяся, словно великий монолит.

Четыре черных усика дыма спиралью поднимались от каждой разрушенной стены, соединяясь в центре, словно направления компаса.

Низкий гул наполнил воздух. Он становился все громче, пока не превратился в голос, шипящий, как пламя:

«Последняя часть нашего пророчества будет открыта».

В руинах башни лежало тело, неестественно искривленное, среди обвалившихся камней. Дым обернулся вокруг него. Фигура начала хрустеть, словно сломанная каменная статуя. Белый свет полился из трещин.

«В видении Дара и огня».

Дым подернулся рябью и собрался в силуэт, поднимаясь из тела, заслоняя кровавое небо.

Антон поднял взгляд.

Два ярких глаза, обжигающих светом. Веки из волн черного дыма.

«Чтобы заставить век тьмы отступить».

Они видели его. Видели его нутро. Он не мог двигаться, не мог мыслить, не видел ничего, кроме этих глаз. Глаза холодного пламени и света.

«Или разрушить весь мир».

Он стоял на обрыве, с которого открывался вид на город, которого он никогда раньше не видел, город с яркими зелеными пальмами и лазурными водами в окружении покатых дюн. Огромные ворота, вырезанные из красного камня, возвышались на входе в город. Воздух пронзил треск, и внезапно ворота обрушились. Весь город начал трястись, когда зыбучие пески под ним поглотили его.

На его месте поднялся другой город. Этот он узнал по двум большим статуям по краям гавани. Тарсеполис. С небес лились свет и огонь, и город обратился пылающим адом.

Из пепла восстал Паллас Атос. Антон стоял на самом высоком уровне, на ступенях храма Палласа, наблюдая, как все потопляет кровавая волна, окрашивая некогда белые улицы и здания красным.