Александр Шапочкин - Рыцарь-инженер. Кн. 3

Порка розгами не помогала, стоять на коленях на горохе… так Риан просто убегал — слоило только отвлечься, а кнутом или палками наказывать своего ребёнка отец просто-напросто не решался. Действовать по принципу «Кто не работает — тот не ест», было… в общем-то бессмысленно.

Надо просто понимать — как жил мой носитель и его родственники: Дом — что уже круто, банальный семистенок, с маленькой прихожей в центре, где хранились дрова и немного соломы, часто используемый как гостевая спальня. Большая, общая комната, она же столовая, она же кухня с лавками для сна по стенам и небольшим очагом. А с другой стороны от входа в дом, маленькая кладовка со спальным местом, где собственно и уединялись супруги и прочие молодожёны для интимных отношений и малая комната, в которой проживала семья старшего брата как наследника.

И собственно — всё! Из меблировки, один сундук со съёмной крышкой, очаг, шесть грубых лавок, выставленный в прихожей плетень-перегородка, да убогая этажерка-стеллаж в кладовке. Всё сделано без гвоздей, потому как десяток оных стоили у кузнеца каких-то неподъёмных денег.

Из бытовых же мелочей — старый матрасец набитый соломой, на котором как делали детей, так их и рожали, три глиняных котелка, один из которых с крышкой. Некоторое количество домотканых изделий, топор, вилы, острога, куча корзин и верёвок… ну и ещё кое-что по мелочи припрятанное старшими, чего Риану просто-напросто не показывали.

А ещё, под крыльцом хранился сделанный старшими братьями лук и колчан со стрелами, но даже малолетний оболтус знал, что это — страшный секрет, потому как за обладание подобной вещью, солдаты барона могли и на деревенских воротах вздёрнуть.

Вот собственно и всё, чем владел «зажиточный» по местным меркам крестьянин, не считая простецкой одежды и двух пар мужских сапог. Последние, не большие праздники одевались старшими мужчинами, а в остальное время, прятались в семейном сундуке.

Ну а ели в семье, в основном кашу из местного аналога ячменя, коя выращивалась на баронских полях, кое какие овощи со двора, за которыми и должен был присматривать Риан, а так же пойманной в речке рыбой и мелкими грызунами вроде кроликов, которых удавалось подбить камнем во время полевых работ.

Случалось, в силки, установленные на крыше и в огороде, попадалась какая-нибудь птица, но это — уже было практически противозаконно, потому как охотиться на любую дичь за околицей деревни, крестьянам было строжайше запрещено баронским указом.

Хочешь мясо — покупай его в специальной лавке и только то, что было доставлено туда клеймённое баронскими егерями. Стоило это неподъёмных денег, от здания постоянно разило тухлятиной, а отоваривались там, в основном проезжие купцы и путешественники.

В общем — каша на воде, каша с сем-то на подобии жирка, чего-то похожее на кашу, но вроде бы как, типа уха, каша с фруктами, каша с грибами, каша с кореньями, каша с кашей и самопальными лепёшками. Но чаще всего, на завтрак обед и ужин у нас была каша с чем-то вроде крапивы, которую слабый пол нарывал и напасал на зиму.

Так что, как не ворчал отец, лишать Риана подобной гадости собственного сына он не решался даже в воспитательных целях. Проще было бы сразу убить.

Забавно, что хоть папаня которого звали Унбард и вкалывал на баронской барщине вместе со старшими сыновьями, сам числился свободным человеком. «Своего» надела не было ни у него, ни даже у общины, не имелось, но местный властитель всё-таки каким-то боком понимал, что народу тоже нужно что-то жрать и расплачивался с ними всё тем же натуральным продуктом с полей, которого как минимум семье моего носителя хватало за глаза.

Более того, на вырученные с перепродаже купцам деньги, крестьяне умудрялись выплачивать Барону поместный налог, одеваться, приобретать нужные вещи и даже баловать иногда детишек сладким, а себя посиделками в трактире. Уверен — приспособились бы гнать самогон и делать из лесных фруктов и ягод знатную брагу, если бы не «Горшечный налог».

За каждую маленькую ёмкость — одна медная монета-чешуйка в год. За среднюю вроде амфоры — три, за бочку — пять, а за провоз через владения местного правителя твёрдой, заполненной тары, превышающей всё тот же горшок брали две медяшки.

И ничего — народ не роптал, наоборот Барона считали добрыми и справедливым.

Слопав в наглую в одно рыло всё, что осталось от завтрака старших и смачно рыгнув, Риан выбежал на крыльцо, воровато оглянулся, высматривая поблизости своих взрослых родственников и шустро добежал до пролома в плетне оставленного завалившимся на него неделю назад пьяным воякой.

Так уж получилось, что находился он как-раз, неподалёку от семейных грядок с чахлой растительностью, так что мальчик не мог не заметить двух похожих на ворон птиц, что-то яростно разрывающих средь столь опекаемых семьёй побегов. Выискивали ли они там червячков или жучков, а может быть, просто портили будущий урожай — было, в общем-то, не важно.

Едва увидев пернатых вандалов, паренёк тут же остановился и замер, а затем медленно, стараясь не спугнуть птиц, потянулся к небольшому мешочку, висевшему у него на верёвке, заменяющей пояс, и достал оттуда круглую, шарообразную «пулю», размером чуть меньше собственного кулака.

Вообще, конечно в нашем понимании, «пулей», данный практически идеально ровный камушек, мог бы послужить разве что в какой-нибудь аркебузе, века этак пятнадцатого по Земному летоисчислению, а здесь, подобным термином назывался специально подготовленный и обработанный снаряд, для ручной матерчатой или кожаной пращи.

То была своеобразная детская и девичья статья доходов в общую копилку семейства. Брался известняковый камушек примерно такого же размера, после чего долго и нудно обкатывался то в мокром, то в сухом песке возле речки покуда у него не стёсывались сколы, углы и прочие неровности и он приобретал более-менее шарообразную форму.

Долго, уныло, муторно, но за такой вот кругляш, баронские интенданты давали немереные для младшего поколения деньги — целую медную монетку. Нужны подобные шарики были баронским «мортиариям», якобы элитной дальнобойной пехоте, а на самом деле обычному сброду, с запудренными мозгами, охреневающему от собственной важности.

За красивым названием и помпезными ни от чего не защищающими латами с золочёными латунью масками этих горе-вояк, скрывались как осуждённые бандиты и убийцы, так и крестьяне, а так же городские жители. А стать им мог, в общем-то, мог любой человек мужского пола, умеющий на приличном уровне пользоваться пращой согласившийся стать смертником в обмен на короткую, но богатую и комфортную жизнь неподсудного отморозка.