Нил Гейман - Добрые предзнаменования [litres]

В конце концов они стали играть в Чарльза Форта, как будто «он открывает тайны и секреты». Игра состояла в том, что кому-то из ЭТИХ поручалось ходить с останками древнего зонтика в руках, а остальные устраивали дождь из лягушек, точнее – лягушки. Единственной, которую можно было поймать в пруду. Это была лягушка почтенного возраста, давно знакомая с компанией ЭТИХ и терпевшая их интерес к собственной персоне исключительно в обмен на возможность спокойно жить в пруду без щук и цапель. Некоторое время она добродушно сносила их выходки, прежде чем ускакать в потайное, до сих пор не обнаруженное укрытие в старой канализационной трубе.

А ЭТИ отправились по домам обедать.

Адам испытывал полное удовлетворение от плодотворно проведенного утра. Он всегда чувствовал, что наш мир – очень интересное место, и воображение населяло его пиратами, бандитами, шпионами, астронавтами и прочими подобными персонажами. Однако, с другой стороны, его терзали сомнения, и он подозревал, что если подходить к жизни всерьез, все это было только в книгах и уже не существовало на самом деле.

А вот насчет Эры Водолея – это было на самом деле на самом деле. Взрослые написали о ней множество книг (в «Новом Водолее» было полно рекламы), и не только о ней. Там были еще и большеног, и человек-мотылек, и йети, и морские чудовища, и пума, которую видели в Суррее, и все они существовали на самом деле. Если бы у Кортеса на вершине Дариена, откуда он увидел Тихий океан, были бы сырые ноги из-за того, что он ловил лягушку, он бы чувствовал себя точно так же, как Адам в этот момент.

Мир был прекрасен и неизведан, и в центре его был Адам.

Он залпом проглотил обед и удалился к себе в комнату. У него еще оставалось вполне достаточно номеров «Нового Водолея», которые он не успел прочесть.

Полчашки какао свернулось в светло-коричневую слизь.

Сотни лет многие пытались разобраться в пророчествах Агнессы Псих – люди по большей части весьма умные. Анафема Деталь, которая была Агнессой настолько, насколько это позволяла игра генов, была лучшей из всех. Но ангелов среди них не было.

У большинства из тех, кто видел Азирафеля в первый раз, складывалось о нем следующее впечатление: во-первых, что он англичанин; во-вторых, что он весьма умен; и, в-третьих, что он настолько голубой, что любой тропический остров нанял бы его, чтобы подсвечивать небо в разгар туристического сезона. Два мнения из этих трех были неверны: небеса не Англия, что бы там себе ни думали некоторые поэты, а ангелы не имеют пола, если только всерьез этим не озаботятся. А вот умен он был – это правда. И это был ангельский ум, который, возможно, не намного острее человеческого, но зато значительно глубже и к тому же имеет за плечами тысячелетний опыт использования.

Азирафель был первым среди ангелов, кто приобрел компьютер – дешевую, неторопливую, несерьезную модель, усиленно рекламируемую как лучший выбор для предприятий малого бизнеса. Он с пылом новообращенного использовал его для того, чтобы вести счета, которые отличались такой аккуратностью, что налоговые инспекторы проверяли их пять раз, пребывая в полной уверенности, что он пытается где-то скрыть пару трупов.

Но те вычисления, которыми он был занят сейчас, не смог бы сделать ни один компьютер. Иногда он что-то быстро записывал на листе бумаги, лежащем перед ним. Лишь восемь человек во всем мире были способны понять эти символы. Из них двое были нобелевскими лауреатами, а одному из оставшихся шести приходилось постоянно утирать слюни и не давать в руки ничего острого, чтобы не поранился.

Пообедав на скорую руку соевым супом из банки, Анафема погрузилась в изучение карт. Без сомнения, в окрестностях Тэдфилда проходило множество лей-линий, и даже преподобный Уоткинс, авторитет в своей области, отметил некоторые из них. Вся проблема была в том, что, если только она не ошибалась, эти линии начали двигаться.

Последнюю неделю она с помощью теодолита, маятника и топографической карты снимала показания, и теперь карту почти сплошь покрывали точки и стрелочки.

Она помедлила, разглядывая то, что у нее получилось. Потом она взяла фломастер и, иногда сверяясь с блокнотом, начала соединять точки на карте.

Хотя радио было включено, она его не слушала. В результате она не услышала начало репортажа. Уже потом, когда отдельные ключевые слова достучались до ее сознания, она обратила на него внимание.

Некто, представленный как пресс-секретарь, судя по голосу, был близок к истерике.

– …опасности ни для работников станции, ни для общественности, – сказал он.

– Так сколько точно исчезло ядерных материалов? – спросил журналист.

После продолжительной паузы пресс-секретарь ответил:

– Мы бы не стали говорить «исчезло». Не исчезло. Временно отсутствует.

– Вы имеете в виду, что они все еще на территории станции?

– У нас нет точных предположений насчет того, каким образом они могли быть перемещены за ее пределы, – сказал пресс-секретарь.

– Вы, разумеется, рассматривали вариант террористического акта?

Снова наступила пауза. Затем пресс-секретарь заговорил, очень спокойно, тоном человека, который сыт всем по горло, и, как только это закончится, уйдет в отставку и займется разведением кур.

– Да, – сказал он, – видимо, надо рассматривать и этот вариант. Только при этом нам надо выяснить, какие именно террористы способны изъять работающий ядерный реактор из кожуха целиком так, чтобы этого никто не заметил. Его вес – около тысячи тонн, а в высоту он двенадцать с половиной метров. Так что это очень сильные террористы. Возможно, вам стоит позвонить им, сэр, и задать несколько вопросов таким же презрительно-обвиняющим тоном.

– Но вы сказали, что станция все еще производит электричество? – репортер чуть не задохнулся от неожиданности.

– Производит.

– Как же она может его производить, если на ней нет реактора?

Безумная ухмылка пресс-секретаря была видна даже по радио. Более того, видно было, как он обводит маркером объявления на странице «Фермы на продажу» в журнале «Куроводство».

– Этого мы не знаем, – сказал он. – Мы надеялись, что ответ нам подскажут умники с Би-би-си.

Анафема взглянула на карту.

То, что у нее получилось, было похоже на галактику или на рисунок, вырезанный на надгробии древнего кельтского вождя – из тех, что побогаче.

Лей-линии действительно двигались. Они закручивались спиралью.

Центром которой – не совсем точно, с учетом возможных ошибок, но без всякого сомнения – был Нижний Тэдфилд.

В нескольких тысячах миль от Тэдфилда, почти в тот же момент, когда Анафема взглянула на свои спирали, лайнер «Морбилли» сел на мель на глубине в триста морских саженей.