Нил Гейман - Добрые предзнаменования [litres]

Сержант снова взял под козырек.

– Сэр, разрешите произвести запрос на подтверждение этих данных командованию базы, сэр, – в замешательстве сказал он.

Самый высокий и худой из генералов сделал несколько шагов в сторону, повернулся спиной к остальным и сложил руки на груди.

Другой генерал дружески обнял сержанта за плечи и заговорщически наклонился к нему.

– Вот что… – он, прищурясь, всмотрелся в ярлычок с именем сержанта, – Дейзенбургер, да? Давай я тебя успокою. Это внезапная проверка, понятно? Внезапная. Это значит – не вздумай хвататься за трубку, как только мы пройдем внутрь, ясно? И не вздумай покинуть пост. Если ты, солдат, хочешь получить новое звание, ты меня поймешь, верно? – добавил он. И подмигнул. – Иначе тебя понизят до того, что тебе придется добавлять «сэр», обращаясь к бесенятам.

Сержант Томас А. Дейзенбургер смотрел на него пустым взглядом.

– Рядовым! – прошипел сквозь зубы еще один генерал. Судя по ярлычку, ее звали Вайна . Сержант Дейзенбургер еще ни разу не видел таких генералов женского пола, как она, но такая новость показалась ему положительной.

– Что?

– Рядовым. Не бесенятам.

– А! Ну да, их я и имел в виду. Точно. Рядовым. Ясно, солдат?

Сержант рассмотрел все возможные варианты действий, которые он мог бы предпринять.

– Сэр, внезапная проверка, сэр? – спросил он.

– Условно предварительно отнесенная на данный момент к сведениям совершенно секретным, – заявил Голод, который много лет заключал контракты с федеральным правительством и чувствовал, как к нему возвращается знакомая терминология.

– Сэр, ответ положительный, сэр, – сказал сержант.

– Молодец, – сказал Голод, наблюдая, как поднимается шлагбаум. – Далеко пойдешь. – Он взглянул на часы. – И очень скоро.

Иногда люди очень похожи на пчел. Пчелы яростно защищают свой улей, пока ты снаружи. Когда же ты внутри улья, рабочие пчелы, видимо, считают, что с этим разобралось руководство и не обращают на тебя внимания; многие насекомые, не имеющие ничего против того, чтобы угоститься на дармовщинку, в процессе эволюции наловчились и мед пить, и битым не быть именно благодаря этому факту. Люди ведут себя точно так же.

Никто не остановил этих четверых, когда они решительно направились к одному из приземистых длинных строений под сенью леса радиобашен. Никто не обратил на них никакого внимания. Может быть, никто их не видел. Может быть, все видели только то, что было доступно их сознанию, потому что человеческий мозг не приспособлен видеть Войну, Голод, Загрязнение и Смерть, когда они не желают этого, и так преуспел в этом не-ви́дении, что зачастую не замечает их, даже если они обступают его со всех сторон.

У систем сигнализации, однако, мозгов не было, поэтому они посчитали, что видят четырех человек там, где людям делать нечего, и сработали во весь дух.

Ньют не курил, потому что не позволял никотину осквернить храм своего тела, или, точнее, в методистскую часовенку своего тела, собранную из листов гофрожелеза. Если бы он был курильщиком, он бы точно подавился сигаретой, которую как раз закурил бы, чтобы немного успокоиться.

Анафема решительно встала и расправила складки на юбке.

– Успокойся, – сказал она. – Это не из-за нас. Видимо, что-то творится внутри.

Она улыбнулась при виде его бледной физиономии.

– Пошли, – сказала она, – это все же не «Перестрелка в корале О.К.».

– Нет, конечно. Для начала, оружие у них получше, чем в вестернах, – сказал Ньют.

Она помогла ему встать.

– Не бери в голову, – сказала она. – Я уверена, ты что-нибудь придумаешь.

И, конечно, никак нельзя было ожидать, что все четверо внесут одинаковый вклад в общее дело, думала Война. Она сама удивлялась своей природной способности обращаться с современными видами оружия, которые были настолько эффективнее полосок заостренного металла. У Загрязнения, разумеется, ничего, кроме смеха, не вызывали даже самые надежные, полностью защищенные от ошибок устройства. Голод хотя бы знал, что такое компьютеры. А вот… а вот он вообще ничего не делал, просто ошивался рядом, хотя, конечно, получалось это у него довольно стильно. Ей пришло в голову, что однажды может прийти конец Войне, Голоду, может быть, даже Загрязнению, и, возможно, именно поэтому четвертый и величайший из всадников никогда не был, что называется, свойским парнем. Это как играть в одной команде с налоговым инспектором. Отлично, когда он играет за нас, но это не тот тип, с кем после игры хочется завалиться в бар и славно потрепаться за кружечкой. Все равно приходится все время быть начеку.

Сквозь него пробежало несколько солдат, когда он посмотрел поверх костлявого плеча Загрязнения.

ЧТО ЭТО ЗА СВЕТЯЩИЕСЯ ШТУКИ? Таким тоном говорят, когда точно знают, что не смогут понять ответ, но хотят показать, что им интересно происходящее.

– Семисегментные индикаторы на светодиодах.

Белая рука Загрязнения любовно легла на ближайший блок реле, который сразу оплавился. В следующую секунду саморазмножающиеся вирусы лентами потянулись в электронное пространство.

– Как мне надоела эта поганая тревога, – пробормотал Голод.

Он рассеянно щелкнул пальцами. Десяток клаксонов подавилось и умерло.

– Ну не знаю, мне нравилось.

Услышав слова Загрязнения, Война покачала головой и протянула руку внутрь еще одного блока. Да, ей немного не так это представлялось, признала она, но, когда она проводила рукой по проводам и иногда сквозь провода, ощущение было знакомым – словно отзвук меча в руке. Ее охватила дрожь предвкушения при мысли о том, что этот меч навис над всем миром, включая еще и изрядный кусок неба. Он любил ее.

Пылающий меч.

До человечества с большим трудом, и то не до конца, дошел тот факт, что мечи, если они валяются без присмотра – опасная вещь. Людям, однако, удалось сделать все возможное (по людским и, разумеется, весьма ограниченным представлениям) для повышения вероятности того, что мечом такого размера можно будет завладеть по чистой случайности. Очень утешительная мысль. Было приятно думать, что люди различают возможность разнести свою планету на куски случайно от возможности взорвать ее намеренно.

Пальцы Загрязнения погрузились в очередную стойку с дорогой электроникой.

Вид у часового на посту возле дыры в ограждении был озадаченным. Он понимал, что на базе творится что-то непонятное, но его радио не принимало ничего, кроме шума помех. Его взгляд снова и снова возвращался к документу, который он держал в руках.

Этому молодому солдату еще только предстояло понять (хотя за время службы ему приходилось видеть много удостоверений – армейских, ЦРУ, ФБР, даже КГБ), что чем меньше и незначительнее организация, тем более внушительное впечатление производят ее удостоверения.