Надежда Попова - Тьма века сего (СИ)

— Но не бесконечно?

— Откуда мне знать, — снова улыбнулся отец Альберт. — Я за сим делом и двух веков не провел. Мне все еще мнится — я в начале пути и из долгой стези не прошел даже двух шагов.

— А Мартин…

— У Мартина цель сильнее, — уже серьезно отозвался старик. — Но и разочароваться в ней проще. Я желал всё узнать, он же желает всех спасти. Если сумеет постигнуть, что всех — не удастся, что можно лишь многих, и лишь в лучшем случае, если малосилие свое не воспримет как бессилие и бессмысленность… тогда сладит и с вечностью, сдружится с нею, сживется, а не будет ею влачим. Не изводись, — по-прежнему без улыбки, но мягко и почти безмятежно произнес отец Альберт. — Есть у меня убеждение, что Мартин совладает и с собою, и с миром. Он горит жизнью и любит ее. Он на своем пути.

— Остается положиться на вашу прозорливость…

— Опыт! — возразил старик нарочито строго и вновь улыбнулся, деловито долив в оба стакана. — Что б там обо мне ни сочиняли, а пророком я никогда не был. Да, писал всякое, измышлял и почти видел зримо… Но то лишь мысли, лишь мои допущения, порой по наитию, не скрою, а не по трезвом размышлении, но то не пророчества. Я лишь видел поболе многих и многое чувствовать умею.

— И мастерить, — тихо добавил Бруно.

Отец Альберт на миг замер с кувшином в руке, потом аккуратно поставил его на стол, взял свой стакан и неспешно, как-то лениво сделал один глоток.

— Простите, — все так же негромко сказал Бруно, так и не дождавшись ответа. — Я знаю, что говорить об этом вы не любите, не хотите, и уже многажды вами было сказано «нет». Но завтра я, быть может, уже не буду по эту сторону жизни, а мне неведомо, как много правды в суждении, что мертвые знают всё. Удовлетворите грешное и суетное мое любопытство. Расскажите, что это было. Это второй вопрос, с которым я шел к вам, и клянусь — последний.

— А в том, что сие было , сомнений ты не имеешь? — уточнил старик, наконец, и Бруно неловко пожал плечами:

— Готов услышать и о том, что это лишь байка, сочиненная людьми.

— Нет, — вздохнул отец Альберт; помедлив, сделал еще один глоток и отставил стакан в сторону. — Приукрасили люди, быть может, однако не сочинили. Но и повествовать тут, в сущности, не о чем. Я был млад, самоуверен, нетерпелив, полон жажды постигать мир, а после — как же не употребить постигнутое, как же не сотворить, не совершить нечто, чего никто еще не делал?.. Механические куклы, как у Альгазара [166] Абу аль-Из ибн Исмаил ибн аль-Раззаз аль-Джазари — механик, изобретатель, математик, астроном. Автор трактата «Книга знаний об остроумных механических устройствах. Аль-Джазари придумал и собрал конструкцию из четырех кукол-музыкантов, сидящих в лодке. Куклы играли на музыкальных инструментах несколько простых мелодий; механика конструкции была основана на зажимах и кулачках и «программировала» мелодию, которую издавали барабан и цимбалы. , казались бессмысленным баловством. Да, в те времена, когда и башенных часов еще ни один умелец не собрал, мне это мнилось несерьезным, — вскользь усмехнулся старик, заметив, как поднял брови собеседник. — Как и сказал, я был самоуверен и нетерпелив. Я жаждал большего. Невероятного. И я это невероятное сотворил.

— Но как? Это… — Бруно замялся, подыскивая слова, и неуверенно, но торопливо договорил: — Это же, в самом деле, не часовой механизм, где фигуры ходят по ложбинам и рельсам, совершая одни и те же движения в одно и то же время. А ваш автоматон был… Как ?

— А сам как думаешь, наставник инквизиторов? — хмыкнул отец Альберт.

Бруно скептически нахмурился, глядя на старика исподлобья, и медленно, неуверенно проговорил:

— Но не демона же вы в него посадили, в самом деле?

— Отчего ж нет?

— Оттого, что… — начал Бруно, запнулся, снова запутавшись в словах, и отец Альберт с прежней хитрой усмешкой докончил:

— Оттого, что так не сделал бы отец мудрости, doctor universalis, светоч веры, образчик логики, разума и благочестия? Тебе ли не знать, как склонна людская молва приукрашать услышанное и превозносить тех, кто однажды угодил в тиски доброй молвы, а уж мать наша Церковь и вовсе на том стоит веками…

— Положим так, но я сужу не по официальным житиям и не по людской молве. Сужу по вашим трудам, по вам самому, вот тут, передо мной, сидящему.

— Так я здесь восседаю спустя век с лишком, — почти весело отозвался старик и наставительно повторил: — Тогда я был самоуверенным и скорым на дело, а вот разум и осторожность, бывало, отставали.

— Стало быть… и вправду демон?..

Отец Альберт снова вздохнул, снова пригубил биттера, медленно пошевелил губами, точно пережевывая травяную горечь, и снова отставил стакан, усевшись поудобней.

— Тут надлежит повествовать ab ovo [167] «С яйца» (лат.), то есть, «с самого начала». , — ответил он уже без улыбки. — И давать ответ на вопрос, коего ты не задавал, ибо без ответа сего не будет и ответа, тобою желаемого… Помнишь ли, как при принятии тобою должности ректора ты требовал раскрыть тебе тайну мироздания, в дословном значении? Разобиделся еще, не получив ответа.

— Я тоже был самонадеян и нетерпелив.

— Все мы такие, — добродушно махнул рукою старик. — И я все еще таков. Так Господь создал нас — нетерпеливыми, жаждущими и самонадеянными. Верней сказать, сотворил Он нас свободными, а уж всем прочим мы стали сами… Оно и хорошо, и плохо. Оттого и ереси плодятся, оттого и разум людской кипит, видя несправедливость и несовершенство мира округ себя — чуем, что нечто сокрыто от нас, и даже говорящие, что знают истину — или не ведают ее, или ведают, но утаивают. Вот и я некогда жил с той же мыслью.

— И?.. — осторожно поторопил Бруно, когда старик умолк, и тот снова тускло улыбнулся:

— Как и сказано мною было, я не пророк. Измышлял всякое… Воображал. Или чувствовал, того не ведаю. Размышлял тоже, ясное дело, не отдавался на волю озарений, а призывал разум в помощь, сопоставлял те самые знания из сундуков своих; их тогда было немного, и всякое в них было, и ошибался я, и сочинял глупости, принимая их за мудрость…

— «Альберт Великий в своём сочинении «О свойстве вещей» говорит, что сгнивший шалфей, положенный особенным образом в колодец, вызывает удивительные бури в воздухе» [168] Цитата из «Молота ведьм». , — процитировал Бруно с подчеркнутой выразительностью и, встретив поднявшийся к нему взгляд, смешался. — Простите. Меня это со студенческих времен веселило.

— Всю жизнь свою толкуешь Аристотеля, — проговорил старик недовольно, — совершенствуешь философию, размышляешь над принципом двух интенций… а один раз упомянешь про гнилую траву — и именно сие увековечат.

— Еще геоцентрическая система со сферой звезд, — напомнил Бруно, не став сдерживать улыбку, и отец Альберт показательно насупился: