Надежда Попова - Тьма века сего (СИ)

— Думаю, ты уже понял, что я имел в виду, — тихо заметил Мартин, перехватив взгляд Курта, и он кивнул:

— Подозреваю, что да. И будь моя воля — каждый здесь уже сидел бы в отдельной камере, подробно и чистосердечно отвечая на множество любопытных вопросов.

— Отдельную для каждого здесь взять негде, — с явственным сожалением вздохнул Мартин. — И увы, прошли времена твоей молодости… Да и воли нашей на это нет, — поспешно добавил он, осознав, что вышло двусмысленно, — ибо разгоним эту братию — и никогда не узнаем, что за ними стоит.

— Давайте-ка для начала взглянем на то, что лежит, — предложил фон Вегерхоф и пояснил в ответ на вопросительный взгляд: — Могила твоего минотавра. Хотелось бы взглянуть на это место.

— Полагаете, сумеете уловить там что-то? — кивком пригласив идти за собою, с сомнением уточнил Мартин и свернул в сторону, за пределы лагеря. — Из материальных улик вы точно ничего не отыщете: поверьте, я обшарил, ощупал и обнюхал там все заросли на дюжину шагов окрест. Там нет ничего, никаких следов, посторонних предметов или чего иного, что выбивалось бы из порядка вещей.

Стриг кивнул, молча направившись за ним, и Курт двинулся следом, мимоходом обернувшись на лагерь паломников с неприятным, мерзким предчувствием. Хотя предчувствие ли? Или это просто привычная, с годами службы ставшая неизменной, неприязнь к подобному люду, от которого всегда бывают неприятности… Впрочем, нет, стоит быть честным: не всегда. Бывало и так, что всевозможным общинам вроде этой со временем просто наскучивала собственная набожность, и они разбредались по домам, каясь потом на исповедях в грехе самонадеянности, гордыни и фарисейства.

Тому, что подобные спонтанные народные порывы случались все чаще, удивляться не приходилось: в последние годы слухи и реальные факты, которые прежде удавалось дозированно выдавать обывателю, скрывая большую часть происшествий, все чаще уходили в народ быстрее, чем в канцелярию Конгрегации. Странные видения, которые опасались называть знамениями громко, но шепотом звали именно так. Внезапные вспышки малефиции в спокойных, тихих городках. Болезни — странные, неведомые, смертоносные, в ответ на которые лучшие эскулапы Конгрегации лишь растерянно пожимали плечами; таинственные хвори возникали внезапно и так же нежданно кончались. Призраки умерших. Стриги. Ликантропы. Сейчас почти невозможно поверить в то, что когда-то встреча с таким созданием была не просто делом редким, это было чем-то почти невероятным, а теперь, отправляясь в другой город, на пустынной дороге среди прежних опасностей, вроде грабителей и зверья, надлежало иметь в виду и этих тварей.

И в одном Мартин был прав: времена и впрямь изменились. Уже и в первые годы своей службы Курту частенько доводилось слышать сожаления о тех самых «прежних временах», которые Конгрегация всеми силами тщилась искупить, уже не хватая по первому подозрению любого и не учиняя вместо расследования допросы. А сейчас, на фоне всего происходящего, некогда отпущенные вожжи приходилось ослаблять дальше, ибо Совет понимал: попытка их подтянуть лишь сделает хуже.

Гасить апокалиптичные настроения с трудом, но все же удавалось, однако перенаправить их в созидательное, деятельное русло, внушить мысль о поре невидимой брани — это уже было много сложнее: добрые христиане на пороге великих перемен в большинстве своем предпочитали зажаться в угол, запереть двери душ и сердец, но не слышать о враге и не думать о вероятной схватке. Давить страх страхом было выходом не лучшим: без возможности выплеснуть этот страх, без какой-либо отдушины — у котла попросту сорвет крышку.

Поэтому, учтя прошлый печальный опыт, то и дело возникающие приступы паломничеств к святым местам, нечаянные братства и общины, проповеди на улицах и взрывы чрезмерного благочестия на местах — все это Конгрегация встречала с материнским пониманием и любовью, не объявляя ересью сходу и не карая немедленно, однако пристально надзирая за каждым шагом и направляя время от времени, когда незлобиво, а когда и жестко. К счастью, такое вмешательство требовалось нечасто: когда подобные движения не оказывались изначально организованными, не бывали спланированными — все это не переходило черту, сходя на нет со временем; как подозревал Курт — в немалой степени именно потому, что не подогревалось пламенем запретности. Головной боли, однако, такой подход к делу добавлял порядочно, хотя, надо признать, приносил и свои плоды: самые непоседливые и жаждущие действий пополняли ряды надежных чад Империи и Конгрегации.

Что в преддверии уже совсем не духовной войны с австрийским герцогом, а то и с половиной Европы, было как нельзя кстати…

— Не думаю, что именно в этом месте происходило само убийство.

Голос Мартина вырвал его из задумчивости, не дав погрузиться в не нужные сейчас помыслы о том, что всего в нескольких днях пути отсюда, быть может, уже поднялись первые клинки и полетели первые стрелы.

— Или не убийство, — сам себя поправил Мартин, остановившись у края чуть осыпавшейся ямы и глядя в нее задумчиво. — В любом случае, все похоже на то, что тело сюда принесли лишь для захоронения.

Курт огляделся, отметив, что земля вокруг изрядно вытоптана, однако за пределами тесной поляны не видно ни сломанного кустарника, ни поврежденного дерна, ни ссадин на стволах деревьев…

— А это что? — указав внутрь разрытой могилы, уточнил фон Вегерхоф, нахмурясь. — Опалена земля, и зола на дне.

— Это я. Ткани этого существа были местами повреждены, и немного крови смешалось с землей. Так как я понятия не имел, может ли эта субстанция доставить неприятности — Фёллер могилу освятил, и я выжег ее изнутри как следует.

— Не помешало бы указать это в отчете, — заметил Курт. — Или мне чего-то не показали из твоих записей…

— Виноват, — смятенно пробормотал Мартин, невольно распрямившись, точно в начальственном присутствии. — Упустил.

— Laisse [33] Брось (фр.). , — с подчеркнутой беспечностью отмахнулся фон Вегерхоф, исподволь бросив на майстера инквизитора многозначительный взгляд. — На сей раз это ничего не меняет. Хотя я бы не отказался, разумеется, заполучить пробирку этой крови…

— Я подумал об этом, но в близкой доступности не было ни одного expertus’а, который сказал бы, есть ли чего опасаться при ее хранении, Фёллер не в счет, он был практически невменяем…

— Нет, ты все сделал верно, — возразил Курт. — Безопасность прежде всего. Бог знает, с чем мы имеем дело, и лучше уж упустить улику, чем вляпаться в дерьмо… Александер? Как успехи?

— Шутишь, — отозвался стриг, отойдя от могилы и оглядевшись вокруг. — Майстер Бекер постарался на славу, место зачищено до блеска в лучших инквизиторских традициях… Однако я сомневаюсь, что мне удалось бы ощутить хоть что-то, даже если б он оставил все как есть: согласен с Мартином — не похоже, что здесь происходило что-то, кроме погребения, и после извлечения тела все эманации и без того развеялись бы сами собою. А вот Предел я слышу …