Надежда Попова - Тьма века сего (СИ)

— К чему все это? Если вы сами признаете, что Церковь погрязла во грехе и ей требуется омовение…

— Кровью?

— Прекратите приписывать мне то, чего я не утверждал!

— Так это подразумевается, других вариантов нет. Или вы верите, что способны призвать всех церковнослужителей к покаянию? Всех, какие есть, от куриальных до поместных? Майстер Гус, да вы просто-таки воплощение греха гордыни.

Гость молча бросил на собеседника раздраженный взгляд, и он вздохнул:

— Что ж вам всем так неймётся-то… Вот еще одна отличительная черта идеалистов: вы всего хотите здесь и сейчас, вы не согласны ждать, не желаете делать маленькие шаги навстречу цели, вам непременно нужен прыжок, и плевать, если он завершится в пропасти… Скажите, святой отец, претензии к работе Конгрегации у вас есть?

Гус непонимающе нахмурился, на миг даже позабыв злиться.

— Н-нет… — нерешительно отозвался он. — Но к чему это?

— Сколько десятилетий назад Альберт Майнц начал делать так, чтобы сегодня вы могли это сказать? — спросил Бруно и, не услышав ответа, кивнул: — Вот то-то и оно. К слову, майстер Гус, а как вам новое поколение нашего священства?

— Что? — хмуро переспросил гость, и Бруно повторил с расстановкой:

— Молодые священники, которые стали сменять прежних по всей Империи. Не могу не признать, что их меньше, чем того бы хотелось, но уже должно стать достаточно для того, чтобы вы их заметили. Так как они вам, святой отец?

— Хороши, — через силу отозвался тот. — Они вселили в меня веру в то, что меня услышат и поддержат, что Церковь сама же вспомнит о своем предназначении, что оздоровление духовное уже…

— Вы это серьезно? — хмыкнул Бруно, и гость умолк, глядя на собеседника почти враждебно. — Вы впрямь искренне полагаете, что просто внезапно что-то щелкнуло в церковном механизме, и на свет сами собою начали вылупляться пастыри добрые?

— Вы сейчас…

— Да, прямо говорю вам, что замещение нечестивых носителей сана, не вам одному опостылевших, это целенаправленная работа Конгрегации.

— Это похвально, — кивнул гость, — однако не слишком ли медленно?

— О, вот оно, — подчеркнуто весело щелкнув пальцами, улыбнулся Бруно. — То, о чем я говорил минуту назад.

— Но время не всегда даст вам полвека на то, чтобы делать эти ваши маленькие шаги! Не есть ли ваше воспитание добрых пастырей лишь затыкание дыр в плотине пальцами, в то время как ее вот-вот прорвет?

— А ваши проповеди и воззвания — это что? Не призыв ли разрушить плотину вовсе? Возможно, вы удивитесь, майстер Гус, но реформы не обязательно проводить методом возмущения народа, игры на национальных амбициях, которые грозят развалом Империи, и принесения себя в жертву для воодушевления последователей. К слову заметить, сейчас мы с вами могли бы затеять любопытный богословский диспут о том, является ли ваш поступок по сути самоубийством, et ergo — смертным грехом.

— Я не собирался приносить себя в жертву. Я…

— Просто не подумали о последствиях, — докончил Бруно, когда оппонент снова замялся, подбирая слова. — В этом беда всех мечтателей. Это я знаю по себе, поверьте; к счастью, нашелся человек, вовремя удержавший меня на краю пропасти. В вашем случае, похоже, таких людей не отыскалось, и дурную привычку не думать о результатах вы пронесли через года. От всей души надеюсь, что она все же не срослась с вами намертво, поскольку, невзирая на то, что мне есть с чем поспорить в ваших проповедях, мне совершенно не хочется вашей гибели. Есть в идеалистах, помимо упомянутого мной грешка, и одна явная добродетель: бескорыстие и искренность, и вот их-то мне бы очень хотелось заполучить в свое распоряжение. Точнее, в распоряжение Конгрегации и, шире, Империи.

Мгновение Гус сидел недвижимо, глядя на собеседника с удивлением и заметной растерянностью, а потом вдруг расхохотался, громко хлопнув себя по коленям, точно услышавший сальную шуточку крестьянин.

— А вы интересный человек, майстер ректор, — отсмеявшись, заметил Гус с нервозной улыбкой. — Так меня купить еще не пытались.

— С чего вы взяли «купить»? — подчеркнуто удивленно переспросил Бруно. — Богатств я вам не обещаю, выгодных должностей или санов — тоже. Привилегий тоже не будет. Все, что я могу предложить — это чаемое вами оздоровление Церкви и ее… как вы там говорили?.. «разворот лицом к народу»? А, и bonus’ом: вам выпадет сомнительное счастье поучаствовать в спасении мира. И, возможно, выжить, но это не точно.

— Спасении… от чего? — настороженно уточнил Гус. — Или кого?

— Ну от антихриста, разумеется, у нас ведь с него начался этот разговор.

— Что… за… бред?

— Фу, — показательно поморщился Бруно. — До чего бестактно и грубо. Однако же я отвечу, но прежде снова задам вопрос о некой гипотетической ситуации. Вообразите себе, что по одну сторону высокой стены находитесь вы и все эти зажравшиеся епископы, безграмотные священники, развращенные кардиналы, и за вашими спинами — весь христианский люд… А по ту сторону стены — полчища дьявольских тварей. Вы как, оставите на время разногласия и объединитесь с этими неблагочестными служителями Церкви, пока не отобьете нападение тех, кто хуже них, или будете бегать по стенам, потрясая Евангелием и вскрывая язвы церковного общества?

— Я понимаю, к какой мысли вы меня подталкиваете, отец Бруно, — сумрачно вымолвил Гус. — И коли уж вы начали говорить метафорами, я вашу игру, пожалуй, поддержу и отвечу так: а вы готовы признать, что силы этим дьявольским ордам дают те самые развращенные кардиналы и зажравшиеся епископы?

— Я даже больше скажу: среди них есть и готовые раскрыть перед этими ордами врата крепости. И вот в то время, как некоторые не столь сильно зажравшиеся служители Господни пытаются таких собратьев нейтрализовать, вы бьете их в спину, поднимая обитателей крепости на бунт, а тем самым — обрекая на гибель всех.

— Я не мажу единым миром всех клириков…

— Именно так вас и понимают ваши последователи. И, как я уже сказал прежде, на фундаменте вашего бунта против Церкви и веры…

— Я не поднимаю бунт против Церкви и тем более веры.

— А они считают, что поднимаете, — отрезал Бруно. — И на этой точке опоры объединяются с силами, которые ничуть не лучше атакующих дьявольских орд. Итог представите себе сами или расписать в красках?

Гус пристально взглянул собеседнику в лицо, пытаясь обнаружить в нем то ли ложь, то ли издевку, помедлил мгновение и решительно сказал:

— Вы дважды упомянули антихриста, святой отец.

— Да.

— Причем вас можно было понять так, что так вы поименовали вполне конкретного человека.

— Да.

— Вы это серьезно? Или снова иносказание?

— Я серьезно, — кивнул Бруно, и его невольный гость заметно побледнел, поджав губы. — По крайней мере, он себя очевидно таковым считает и уж точно сумеет доставить неприятностей этому миру не сильно меньше, нежели описанный в Откровении противостоятель Господа. Причем проблемы будут как в том случае, если он останется у власти и усугубит ее, так и в том, если его к этой власти не пустить. Иными словами, наш сообщник дьявольских орд в нашей гипотетической крепости до сих пор не открыл ворота не потому что не может, а потому что ждет удобного момента. И пока зажравшимся клирикам и не менее зажравшимся мирянам удается убеждать его в том, что удобный момент еще не настал.