Надежда Попова - Тьма века сего (СИ)

Мартин коротко и молча качнул головой, стриг вздохнул:

— И для чего же он здесь, по твоему мнению?

— Думаю, он нам это расскажет, когда придет. Что уж его прижало, наконец, не знаю — то ли людоеды по соседству, то ли фокусы Урсулы, то ли испугался, решив, что люди, поднявшие руку на инквизитора, могут выкинуть что угодно… Но судя по рассказу Мартина — нашего философа вот-вот прорвет.

— Bien. Положим, так. Но Мартина, надеюсь, ты все же оставишь?

— Что значит «оставишь»? — нахмурился тот. — При всем уважении, с каких пор я стал походной сумкой? Это вообще мое расследование, разрешите напомнить, вы сами поручили его мне.

— Да, и как член Совета считаю, что для Конгрегации будет ценнее, если в живых останется ведущий расследование молодой служитель, у которого впереди еще долгие годы работы. К тому же, кто-то должен остаться на случай, если наш рейд завершится в некотором роде печально, дабы было кому рассказать, что ему предшествовало, и продолжить расследование.

— Вот именно на это и предлагаю извести оставшиеся полчаса, — кивнул Курт, многозначительно указав на недописанный отчет. — Брось, Александер, ты всерьез полагаешь, что Мартин просто сядет и будет ждать? При всем его благоразумии — убежден, он выкинет какую-нибудь глупость; например — попытается тайком следовать за нами, из-за чего с вероятностью девять из десяти угодит в ловушку и сгинет напрасно.

— Так и сделаю, — подтвердил тот, когда стриг перевел на него укоризненно-суровый взгляд. — Посему в ваших интересах, если не хотите моей смерти на своей совести, просто включить меня в группу, идущую в Предел.

— Une famille timbrée [115] Чокнутая семейка (фр.). … — пробормотал фон Вегерхоф обессиленно, и Мартин кивнул, поднявшись:

— Пойду за бумагой и набросаю отчет.

Если стриг и намеревался настаивать, он отложил очередное увещевание на более удобное время и господам дознавателям, погрузившимся в работу, не мешал. Или, с невольной усмешкой подумал Курт, просто решил насладиться редким зрелищем — следователь Гессе, составляющий отчет по доброй воле.

Красотой слога ни сам майстер инквизитор, ни, похоже, Мартин мозг сегодня не отягощали, следя лишь за точностью формулировок и спеша уложиться в отведенное время. Когда отчеты были дописаны, письменные принадлежности убраны, а присутствующие вновь расселись за столом, стриг, уже раскрывший было рот для дальнейшей лекции об опасностях Предела, вдруг склонил голову набок, точно сторожевой пес, вслушался и, поднявшись, направился к двери за несколько мгновений до того, как прозвучал негромкий, но уверенный стук.

— Люблю точных и тактичных людей, — пробормотал Курт чуть слышно, краем глаза увидев, как облегченно выдохнул Мартин, когда за открывшейся створкой показалось лицо Грегора Харта.

— Я пришел, — оповестил тот и, отступив в сторону, кивнул на человека рядом: — Мы пришли.

Фон Вегерхоф помедлил, распахнул дверь шире и, пропустив обоих внутрь, аккуратно закрыл за их спинами. От стука створки Мориц Харт поморщился, бросив на сына мрачный взгляд искоса, и, кашлянув, сдержанно проговорил:

— Доброго дня желать не стану, это было бы лицемерием. Рад видеть, что вы живы и здоровы, майстер Гессе.

— На здоровье я бы пожаловался, однако вы правы, жив, — согласился Курт и указал на стол: — Садитесь. Как я понимаю, разговор предстоит долгий.

Грегор кивнул и прошел к приготовленному для него табурету — торжественно и твердо, точно еретик на допросе, намеренный держаться до конца; Харт-старший уселся на место фон Вегерхофа, и стриг, подумав, просто пристроился на скамье у окна за спинами гостей.

— Итак… — произнес Мартин, когда воцарившееся в комнате молчание затянулось, а переглядывания отца и сына в духе «нет, давай ты» стали уже не забавлять, а раздражать.

— Итак, я поговорил с отцом, — решительно сказал Грегор. — И сейчас мы расскажем, что происходит в лесу Грайерца, а потом, если вы все еще будете желать этого, я отведу вас к сердцу Предела.

— К сердцу, — повторил Мартин безвыразительно. — У него есть сердце ?

— Да. Есть центр — средоточие силы, которая и искажает мир вокруг себя.

— И… что в этом центре?

— Lapis philosophorum [116] Философский камень (лат.). , — негромко буркнул Харт и, увидев направленные на себя взгляды, повторил, распрямившись и четко выговаривая каждое слово: — Lapis philosophorum. Нет, это не шутка. Мне, знаете ли, не до шуток сегодня.

— Откровенно говоря, не похоже на шутку, — заметил Курт сухо. — Больше похоже на некое малозаметное с первого взгляда, но необратимое поражение рассудка.

— Мы не сумасшедшие, — терпеливо ответил Грегор. — Понимаю, что так говорят все сумасшедшие, но предлагаю нам поверить.

— Я вот что вам скажу, майстер инквизитор, — шумно вздохнув, произнес Харт, тяжело навалившись локтями на стол. — Мой сын приложил все свое красноречие и залез в самые сокровенные глубины моей совести, с тем чтобы вынудить меня прийти сюда и рассказать то, что я собираюсь рассказать. Он добился того, что опасение подпасть под немилость Конгрегации сдалось под натиском этой самой совести, и это было сложно, поверьте мне. Он вывернулся наизнанку, чтобы добиться своего, причем добиться не для себя, а по сути для вас и тысяч простых смертных, посему попросил бы не вести себя с ним, как неблагодарный осел.

— Пап, — смущенно и укоризненно пробормотал Грегор, и тот отмахнулся:

— Ты хотел, чтобы я говорил? Я и говорю.

— Eia [117] Ого (вот как; ух ты и пр.) (лат.). , — заинтересованно хмыкнул Курт, переглянувшись с Мартином. — А вы оба умеете заинтриговать. Итак, положим, мы верим. В этом лесу магистериум . И откуда он там взялся?

— Возник.

— Логично, — одобрительно заметил Мартин. — Но хотелось бы подробностей.

Харт обернулся к сыну, и тот ободряюще кивнул. Бауэр глубоко вздохнул, усевшись поудобнее, и решительно продолжил:

— Наберитесь терпения, господа дознаватели, рассказ будет долгий.

— Было бы неплохо, — отозвался Курт подчеркнуто мягко, — если бы для начала вы рассказали, кто вы такие. Отчего-то в историю с простым торговцем капустой и его строптивым чадом я начинаю верить все меньше.

— Поверьте, чадо — строптивей некуда, — мрачно отозвался Харт. — И я действительно бауэр. Однако — да, удачно торговать собственной капустой не есть мой единственный талант, равно как и доводить родню до сердечного срыва — не единственное умение Грегора. Я, как и вся наша семья — те, кого вы и ваши противники называете нейтралами [118] «Neuter» (лат.) — «держащийся в стороне», «не примыкающий ни к одной из сторон». . Да, нас много, — не дав раскрывшему рот Мартину сказать ни слова, хмуро добавил он, — и это еще одна причина, по которой привести меня сюда для беседы с вами Грегору было непросто. По сути сейчас я совершаю предательство, раскрывая вам тайну, которую я и мои собратья пытались скрыть не одно поколение.