Надежда Попова - Тьма века сего (СИ)

— Мне это представлялось как-то повеселее, — с заметным разочарованием вздохнул Мартин на следующем привале, случившемся еще часа через три. — Или опасней. Как-то, словом, не так уныло.

— Мало тебе веселья не службе? — усмехнулся стриг. — Не знаю, чего ты ожидал, но пока я склонен считать наш поход весьма удачным.

— Пока , — уточнил Курт, и Гейгер спросил тихо, кивнув вперед:

— А потом? Когда достигнем цели, — пояснил он в ответ на вопросительные взгляды. — Что мы будем делать, когда окажемся рядом с ними, с камнем и Урсулой? Вы ведь не идете туда в надежде просто попросить ее сдаться?

— Разберемся по ситуации.

— Если она не станет нападать первой, вы ведь позволите мне поговорить с ней? Хотя бы попытаться?

— Если ты готов превратиться в жабу или корову, или что там еще есть в ее арсенале — да ради Бога, — пожал плечами Курт. — На твоем месте, Йенс, я бы не особенно надеялся, что в ее груди теплится огонек любви, которая все превозможет.

— А как это было у вас, майстер Гессе? — спросил тот тихо. — Двадцать пять лет назад, в Кельне. Как это было?

— Полагаю, раз уж ты задал этот вопрос — ты знаешь, как.

— Я не о том, что происходило, я… О том, как это было для вас самого. Как вы решились?

— Думаю, мой ответ тебе не понравится.

— И все же?

— Никак, — коротко ответил Курт. — Я не делал выбора, не решался и не сомневался. Просто момент, когда я узнал, кто она и что сделала, перечеркнул все остальное.

— Вот так сразу?

Курт вздохнул, не видя, но чувствуя, что в его сторону смотрят все — прямо или исподволь, и медленно проговорил:

— Я предупреждал, что тебе не понравится мой ответ, Йенс. И он тебе действительно не нравится, вижу. Ты ждешь, что я расскажу, как преодолевал себя, ломал что-то в душе, боролся с искушением и чувством… Но этого я сказать не могу, потому что ничего этого не было. Было ошеломление, не скрою, ни один человек не воспримет с каменным спокойствием известие, что его возлюбленная — малефичка и убийца, была растерянность, оторопь… Но не сомнение. Я знал, что должен делать, с самой первой минуты; не решал, знал .

— И вы не думали попытаться… Она же любила вас. Ведь так? У вас потому и получилось втереться в доверие к ее покровителям — она ручалась за вас перед ними. Значит, был шанс… переубедить, переманить, что ли…

— Шансов не было, — качнул головой Курт. — Власть, жажда власти, рано или поздно перевесила бы в ней все остальное. Пытался ли я найти этот шанс? Да. И в одну из таких попыток я услышал от нее слова «я ни о чем не жалею и довольна тем, что имею».

— Это просто слова…

— Я не могу сейчас пересказать тебе всё, это слишком долго, а кое-что до сих пор секретно, просто замечу, что слова были не только эти, и были не только слова. Многое, очень многое свидетельствовало о том, что слова эти — правда. Сомнений не было в ней самой, вот в чем дело, Йенс, и если бы на тот момент сомнения были во мне — они бы развеялись.

— И вы решили, что Конгрегация важнее?

— Ты его не слушаешь совсем, — тихо возразил Грегор. — Не Конгрегация, при чем тут она? Это как наши, — пояснил он, переглянувшись с отцом, и тот молча и хмуро кивнул. — Отец и наши соседи — они встали против собственных друзей… а кое-кто и против семьи, потому что… просто потому что делать то, что они задумали, было нельзя. А ведь мы не Конгрегация, мы просто знаем, чем грозит миру и людям тот, кто решит для себя, что его таланты делают его… лучше. Возвышают над остальными. Не заслуги , понимаешь, а просто способность делать что-то необычное. Лучше ли других людей тот, у кого талант к стихосложению? Нет, он просто умеет хорошо складывать слова. А вот когда он напишет гимн, который поведет людей на правый бой, или любовную песню, которая соединит десятки сердец — тогда можно будет сказать, что он чем-то лучше прочих, даже талантливых, но их талант просто есть и не принес в этот мир никакой пользы, а то и причинил вред. Убивать любовников с помощью магии — не тот дар, который возвышает и который можно принять.

— Чудесно. Щенок восемнадцати лет от роду учит меня жизни и добродетели.

— К этому у него тоже талант, — заметил Харт без улыбки. — По итогам чтения его последней проповеди я теперь здесь. Не в восторге от происходящего, но все же в уверенности, что поступаю правильно.

— И ведь прав щенок-то, — добавил Мартин. — Над чем ты сейчас ломаешь голову и душу? Что делать с Урсулой, когда вы повстречаетесь, и на какую сторону встать?

— Нет, я знаю, куда встану, майстер Бекер, — возразил Гейгер твердо. — Сторону я выбрал. Но душе не прикажешь… Я хотел узнать, как майстер Гессе ухитрился приказать.

— Сомневаюсь, что выбор Йенсом нужной стороны как-то нам поможет, — осторожно заметил стриг, обведя взглядом сидящих кружком спутников. — Хоть у кого-то есть план, как остаться в живых при встрече с этой во всех отношениях чудесной дамой? Нельзя рассчитывать на небесное покровительство вечно.

— А это был бы неплохой способ проверить ваши теории, — без улыбки хмыкнул Курт. — Если я и впрямь ценный божественный инструмент, у нас должно все получиться, даже если мы выскочим на нее из кустарника с криком «А вот и мы!».

— Если это так, все получиться должно у тебя , — с нажимом возразил фон Вегерхоф. — Но ты, полагаю, не станешь упрекать меня за желание, чтобы все присутствующие также смогли насладиться победой, а не поздним вознаграждением за труды в виде райских кущ.

— Вполне разумное желание. Главное — логичное.

— Так у тебя есть план?

— Разберусь по ситуации. Мы даже не знаем, что встретим там, — пояснил Курт, когда стриг демонстративно закатил глаза. — Но наша единственная надежда — застать ее врасплох. Если этого не выйдет — боюсь, никакие планы не спасут… Йенс, Грегор, вопрос к вам обоим: вы видели у нее какую-нибудь книгу?

— Книгу или свиток, — уточнил фон Вегерхоф и, подумав, добавил: — Скорее именно свиток, хотя не исключено, что для удобства поздние владельцы могли разрезать его на страницы и переплести.

— Поздние владельцы? — растерянно переспросил Грегор, переглянувшись с отцом. — О чем речь?

— Стало быть, не видел, — подытожил Курт. — А ты, Йенс?

— Нет. А что за книгу вы ищете?

— С заклятьями, само собой. Книга с заклятьями, как правило, обычный атрибут всяких неуёмных персон, любящих поразвлечься с магией, особенно со столь сложной, как магия крови.

— Если Урсула просто талантливая малефичка, книга ей, быть может, и не нужна, — с сомнением произнес Гейгер. — Вряд ли она вообще даже умеет читать… Об этом у нас с нею речи не заходило, но зная ее биографию…

— Магия крови? — севшим голосом переспросил Грегор, лишь сейчас, кажется, очнувшийся от шока, и Харт-старший, недовольно насупившись, произнес, явно сдерживая злость: