Себастьян Кастелл - Аббатство Теней

Сначала — нарезать ломтиками и кусками.

Я вытащил полдюжины бритвенно-острых карт и метнул их в голову демона. Для таких легких предметов карты летели на удивление хорошо. Первые три не попали в цель; одна отскочила от края алькова и ударила по ноге одного из бедных ребят, сгрудившихся у стены. Мальчик уставился на меня с выражением, в которое ухитрился вложить и малодушный страх, и легкую злость.

Ага, попробуй швырять карты в демона, когда у тебя дрожат руки, а ноги отчаянно пытаются убедить тебя отправиться в другом направлении!

К счастью, следующие три карты попали в цель, глубоко вонзившись в затылок демона.

Стальная карта, воткнувшаяся в плоть врага, — это зрелище, которое доставляет извращенное удовольствие. Жаль, у меня не хватило времени, чтобы как следует им насладиться.

Демон издал рычание, почти наверняка от злости, а не от боли. Когда массивная черная башка повернулась ко мне, я побежал вокруг него в другую сторону. В моих мешочках осталась всего пара щепоток порошков, и мне следовало тщательно выбрать цель. Может, вы решите, что я нацелился в глаза демона или его пасть, но, поверьте, большинство созданий неплохо защищают эти особенно уязвимые части своего тела. Кроме того, главным для меня было настолько взбесить тварь, чтобы она потеряла интерес к детям и направила свою ярость на… Ладно, эту часть плана я придумаю потом.

С такого расстояния я видел толстый слой короткой, почти вязкой шерсти, покрывающей тело демона, из-за которой не мог установить, есть ли у него конкретные причиндалы, необходимые для моего следующего трюка. Не имея ни времени, ни желания заниматься тщательным исследованием, я нацелился туда, где должна была находиться мишень, а остальное предоставил надежде. Я швырнул порошки в воздух, создал магическую фигуру заклинания и произнес его.

— Караф! — сказал я, выговорив слово медленнее необходимого. С другой стороны, при произнесении заклинания никогда не следует заикаться.

Взрыв прогремел во дворе, когда красное и черное пламя, следуя по линии моих пальцев, устремилось к цели. Потом я услышал вопль; вой, донесший все адские глубины ярости демона. Оказалось, у существа есть необходимые части тела.

«Предки, — подумал я, когда монстр развернулся, чтобы отыскать меня пятью злобными красными глазами. — Если мне предстоит умереть, пусть моей эпитафией будет: «Келлен, сын Ке-хеопса, изгнанный народом джен-теп, изгой и меткий маг. Однажды он взорвал причиндалы демона».

Сперва раздался рев, сотрясающий землю гром, донесший самый ядовитый запах, который когда-либо атаковал мои ноздри, — а я спал рядом с белкокотом после того, как тот объелся сдобным печеньем, сперва отобедав двухдневной кроличьей тушкой. Поверьте, дыхание демона еще хуже. Хотя, возможно, винить в этом следовало кусочки мертвого монаха в его пасти.

Затем стегнули хвосты. Правильно — хвосты. Гротескное создание имело не один хвост, а три. Ну, я не эксперт ни по демонам, ни по зоологии, но ощутил, как это нечестно — чтобы какая-то тварь имела три отдельных цепких шипастых придатка, каждый достаточно острый и сильный, чтобы при ударе им по ониксовым плитам разлетались осколки черного камня.

Я постарался отпрыгнуть в сторону, ощутив воздух у щеки, когда конец шипастого хвоста чуть не отхватил мне правое ухо. Фериус демонстрирует замечательные перекатывания через плечо, которые не только помогают ей избежать опасности, но и толкают ее в идеальную позицию для контратаки. Ну, а я? Я стукнулся затылком о землю, упав на спину, а после перевернулся на живот, прежде чем встать.

Ненавижу это. Ненавижу. Ненавижу.

Дети, явно завершив оценку моих героических способностей, испускали оглушительные вопли, от которых мне не было никакого толку. Оставшиеся в живых монахи ковыляли в ошеломленном недоумении, метки их Черной Тени выглядели бледными, почти съежившимися. Они держались в стороне, позволив мне принять на себя основной жар атаки разгневанного монстра. Монахи благоразумно рассудили, что, если позволят существу меня разорвать, это даст им лишнее время, чтобы восстановить силы.

Что касается демона, он (хотя я не знал его анатомии достаточно хорошо, чтобы быть уверенным насчет пола, и сделал вывод, что это «он», судя по обожженным теперь частям, болтающимся между его ног) до сей поры демонстрировал только одну добродетель: медлительность. Не медлительность типа: «о, я просто обегу вокруг него, швыряя карты в его слабые места». Скорее медлительность вроде: «о, я и вправду замечаю, как он приближается, чтобы меня съесть». С учетом всех обстоятельств, я проворно уворачивался, но сомневался, что смогу долго так продержаться. Мне понадобится небольшая помощь.

— Сюзи, — прошептал я.

Вообще-то трудно шептать, когда твои легкие пульсируют, потому что ты бегаешь туда-сюда, пытаясь сделать так, чтобы тебя не раздавили. Но магия шепота требует своего рода терпеливой эмоциональной сосредоточенности, которой нельзя добиться с помощью крика.

— Сюзи, — повторил я, обращаясь в духу воздуха — или сасуцеи, как ее правильней называть — обитавшей в моем правом глазу. — Если ты не слишком занята, мне бы прямо сейчас очень пригодилась твоя помощь.

По большей части Сюзи была хороша лишь для того, чтобы показывать мне спрятанные тропы или обдувать мой глаз холодным ветром всякий раз, когда я делал то, что оскорбляло ее нравственность. Но несколько месяцев назад она спасла мне жизнь, сразившись с моей собственной Черной Тенью. Если бы я смог сейчас ее пробудить, имелся шанс, что она невзлюбит этого конкретного демона прежде, чем тот растопчет мой череп. А если нет, ей придется искать новый глаз, чтобы там тусоваться. Тем временем моя дерзкая атака заключалась лишь в том, чтобы неистово метаться по двору.

— Можешь вступить в любое время, Сюзи, — прошептал я.

Ну, я сказал гораздо больше. В этом отношении магия шепота — странная вещь: в ней нет специфических заклинаний, скорее она заключается в том, что ты позволяешь своим чувствам смешаться с твоим дыханием в некоей цветистой, поэтической мольбе. И это не на шутку смущает.

Одна из левых рук демона замахнулась — он пытался меня ударить. Теперь передо мной встал довольно трудный выбор: то ли нырнуть под руку, то ли перепрыгнуть через нее. Я выбрал последнее.

Фигушки. Еще пара дюймов — и массивное черное предплечье твари проплыло бы подо мной, а так он зацепил пальцы моих ног. Я взлетел в воздух, перекувырнувшись, и лишь случайно приземлился на ноги. Могу вообразить, что в тот момент для стороннего наблюдателя я выглядел весьма спортивным, но то была удача, и ничего более.