Себастьян Кастелл - Аббатство Теней

Турнам встал, все еще держа на руках тело Азира.

— Он ненавидел меня. Считал, что я задира. Наверное, он был прав, но я просто пытался его закалить, понимаешь? Я думал, что, если он только сумеет побыть сильным еще немного, еще пару лет, с ним все будет в порядке.

Между нами и аббатом стояла группа из четырех монахов, а еще Сутарей и Гхилла. Мы должны были пройти мимо них, чтобы помешать и дальше заражать Мост Заклинаний.

— Чего бы хотел Азир? — спросил я Турнама. — Будь он все еще здесь, что он велел бы тебе делать?

Глаза берабеска, наконец, обратились ко мне:

— Он бы сказал, что мы зашли слишком далеко. Он бы умолял выслушать тебя, подумать о том, что мы собираемся сделать, пока не стало слишком поздно.

Он подошел к краю обрыва, поднявшись на выступ скалы у моста.

— Но Азира здесь больше нет.

Он поднял тело над головой и бросил его со скалы. Хотя мы знали, что не услышим ни звука, когда оно, наконец, упадет, все некоторое время молчали.

— Турнам, где Бателиос?

Турнам кивнул туда, куда бросил Азира.

— Я перекатил его через край. Он все еще был без сознания. Вряд ли это было больно.

— Да чтоб тебя…

Я замолчал. Сейчас от гнева не было никакого толка, а я в отличие от Турнама делал то, чего хотел бы от меня Бателиос — искал пути к миру.

Остальные метатели Теней наблюдали за мной. Гхилла мне нравилась, несмотря на ее угрозы и на то, что она все время называла меня «мальчиком». Сутарей была моей землячкой, джен-теп, но так сильно от меня отличалась, что я надеялся: разобравшись в ней, я смогу лучше понять свой народ. И Диадера, которая, как я слышал, бежала за нами.

Нифения предупреждала, что такое может случиться, но Черная Тень Диадеры освобождала ее от любых пут, как только та приходила в себя, а ни мне, ни Нифении не хотелось связывать ее магическим способом. В последнее время такого было более чем достаточно. Кроме того, маленькая, глупая часть меня все еще надеялась, что, когда мы снова окажемся вместе, я смогу урезонить ее и других метателей Теней. Заставлю их увидеть, что нельзя позволить произойти этой катастрофе.

Но боль и утрата могут сойти за растопку, если под ними достаточно гнева, и смерть Азира высекла искру.

— Теперь ты понимаешь, Келлен? — спросил аббат, поднимаясь с моста. Очевидно, он еще не закончил читать мне лекции и не собирался допустить, чтобы меня убили другие. — Джен-теп — это болезнь. Даже когда они не убивают нас своими заклинаниями, их существование лишает нас всякой надежды на мир. Я не могу позволить им уйти безнаказанными. Не сейчас, когда у меня есть возможность от них защититься.

Я мог бы сказать, что его слова почти полностью повторяют слова моего отца; что ожидание смерти на каждом шагу стало его оправданием сделаться не лучше, чем те, кого он презирает. Но я ничего подобного не сказал. Иногда не имеет ни малейшего значения, прав ты или нет.

— Ну? — спросил аббат, снимая мантию. Метки Черной Тени по всему его телу практически мерцали в воздухе, как будто их возбуждала перспектива насилия. — Ты хотел сцепиться со мной с тех пор, как сюда прибыл. Теперь у тебя наконец-то есть шанс.

Я перевел взгляд с аббата на Диадеру, потом на Турнама и Гхиллу рядом с ним, и, наконец, на монахов, которые выстраивались, ожидая приказа напасть.

Нифения была готова к моему сигналу. Она знала, как и я, что нет хорошего способа все это закончить. Черные Тени собирались убить магов джен-теп. Маги джен-теп перебили бы Черных Теней. Все, что оставалось Нифении, Айшеку, Рейчису и мне — попытаться не дать огню ненависти распространиться настолько быстро, чтобы пламя охватило детей и их семьи, не имевших здесь права голоса, бессильные на что-либо повлиять.

Все, что оставалось — драться.

Из нас четверых только Нифения владела по-настоящему значительной магией. Хотя она потеряла два пальца на каждой руке и по этой причине не могла делать магические фигуры, необходимые для высокой магии джен-теп, она чертовски хорошо создавала амулеты.

Нифения открыла железную коробку с заключенным в ней штормом, который выпускал молнию за молнией, посылая в наших противников осколки камня. Потом бросила на землю стальные чешуйки из маленькой банки. Они поскакали по каменным плитам, как крошечные крысы, вскарабкались по одежде одного из монахов и принялись грызть его, прежде чем он успел хлестнуть Нифению лентами Черной Тени в первой схватке. Когда монах упал, его ленты дико заметались, и, если бы Айшек не повалил Нифению на землю, ее сбросило бы с края утеса.

Рейчис сосредоточился на внезапных атаках: он укусил противника в шею, а после прыгнул, широко расставив лапы, чтобы его пушистые перепонки смогли поймать ветер. На несколько секунд он исчез, потом появился с другой стороны, чтобы найти нового противника. Он сражался, как всегда: яростно, храбро, безрассудно. Но теперь он был меньше, исхудав после лихорадки… И того, с чем еще он столкнулся в пустыне — одни предки знали, чего. Он не сможет долго продержаться. Никто из нас не сможет.

В любую секунду Гхилла окутает одного из нас удушающим туманом, или нас поглотит рой теневых светлячков Диадеры. Ленты Турнама, как и ленты других монахов, могут разорвать нас на куски. Наши силы были неравны, поэтому требовалось найти более искусный путь к победе.

— Иди сюда, бесхребетный ублюдок! — закричал берабеск, протирая глаза.

Я швырнул в него горсть черного порошка. Конечно, это не возымело эффекта. Через мгновение ленты его Черной Тени схватили меня за запястья и лодыжки, не давая сопротивляться. Я почувствовал, как мои руки и ноги вырываются из суставов.

— Не скажешь ничего умного, облачный мальчик? — спросил он.

Я открыл рот, но не произнес ни слова. Вместо этого выплюнул ему в лицо полный рот красного порошка. Хотя руки у меня были связаны, мне удалось создать неуклюжий вариант магической фигуры, когда я произнес односложное заклинание. Внезапно вспыхнувшее пламя заставило его закричать. Огня было слишком мало, чтобы его убить, но вскоре он ослеп от ожогов и вышел из игры. Было жестоко и низко проделывать такой трюк с тем, кто на один короткий миг пытался быть моим другом.

Монах послал на меня завитки своей Тени, но к тому времени я уже вытащил из кармана одну из стальных карт, острых как бритва, и запустил в него. Она пролетела сквозь узкую щель между двумя его черными лентами и глубоко вонзилась ему в щеку. Возможно, это был лучший бросок, который я когда-либо делал, а Фериус здесь не было, чтобы это увидеть.

Гхилла подкралась сзади к Нифении и собиралась удушить ее теневым туманом, как вдруг мальчик закричал: