Дарья Кузнецова - Мастера особых поручений

— Он маг, а мы с вами выяснили, что магов королевской крови не бывает, — задумчиво возразил безопасник. Потом, предупреждая возмущение Олиры, заверил: — Нет, я, разумеется, отдам приказ копнуть поглубже и выяснить все про этого Дагера. Про них обоих, раз уж возникли такие подозрения. Слишком много… чудесных совпадений, чтобы можно было в них поверить, — хмыкнул Тавьер. — Да и смертник тогда говорил про кровь, почему бы и нет.

— Проклятье! Как я могла забыть?! — тяжело вздохнула королева и, продолжая держать под локоть, решительно потащила безопасника дальше.

— Не ругайтесь, вам не идет, — со смешком заметил он. — И не корите себя, столько всего успело случиться, немудрено растеряться. Время не упущено, огневик никуда не делся, ничего страшного не произошло.

— Надеюсь. — Олира вновь вздохнула. Некоторое время они шли молча. — Какая же все-таки мразь этот… Жонес. И имя у него мерзкое.

— Ваше величество, — с укором протянул Тавьер, пытаясь скрыть веселье. — Хватит ругаться.

— А вы прекратите меня воспитывать! — возразила она, впрочем, без обиды. — Я влюбленная женщина, мне можно.

Искоса брошенный на безопасника взгляд искрился весельем, а губы явно норовили изогнуться в улыбке, с чем королева упрямо боролась. Глядя на нее сейчас, Ильнар рассеянно признал, что покойный монарх все же знал толк в женской красоте.

Дайра и Олира, две такие разные — и внешне и по характеру — женщины, но обе удивительно красивы. Только первая была броской и ослепительной, а вторая — нежной и невероятно женственной. Колкий бриллиант и теплый жемчуг, как будто нарочно подобранные противоположности.

Ильнар несколько секунд покрутил в голове эту бестолковую, но забавную мысль — сравнение женщин с определенными драгоценностями, — обдумывая его правомерность, границы применения и степень, в которой оно характеризует профессиональную деформацию мага земли.

Потом мысли соскользнули на Мияну и попытки подобрать камень для нее, но Тавьер осознал, что не может вспомнить достаточного количества деталей — ни внешности, ни характера. Того, что когда-то давно любил. Притоны помнились отчетливо, а женщина — отдельными штрихами, фрагментами.

И безопасник вдруг разозлился на себя за эту непозволительную рассеянность и дурацкие, неуместные, посторонние мысли, которые в последнее время начали посещать его с завидным постоянством. Если женщины неожиданно стали занимать столько внимания, нужно просто посетить бордель, а не думать о ерунде!

Проводив королеву до ее покоев, Ильнар раскланялся и отправился выбивать из себя дурь работой, на ходу доставая очередную папиросу.

А Олира, глядя вслед Тавьеру, на несколько секунд замерла у двери перед старательно отводящими глаза и прикидывающимися мебелью магами охраны. Перемена в настроении безопасника от нее не укрылась, и женщину мучило любопытство: что ему вспомнилось, если он вдруг так помрачнел и замкнулся? Потом опомнилась и вошла в свои покои, прокручивая в памяти разговор с послом и его странные намеки на чувства королевы к Тавьеру.

Это предположение почему-то только веселило и совсем не вызывало отторжения. Почему бы и нет в самом деле? Если бы ей вдруг случилось влюбиться, пожалуй, Ильнар — тот, что прятался за ледяной маской сурового безопасника, — для этого подошел бы просто замечательно…

Северный край

Черноту и безмолвие нарушил тихий, вкрадчивый, до тумана в голове чувственный женский голос:

— Хоро-оший… Горячий… Сильный… — Тонкая ладонь едва ощутимо погладила, скользнув с солнечного сплетения вниз, на живот…

И Тагренай, дернувшись, проснулся. Несколько секунд лежал, пялясь в темноту и пытаясь понять, что с ним и где он находится. Страха не было: руки-ноги не связаны, сила отзывается, под спиной постель, сверху — теплое одеяло, значит, место не враждебное. А вот что за место? Точно ведь не дом!

Проморгавшись и стряхнув оцепенение сна окончательно, Грай с горем пополам вспомнил, что они с северянином все-таки одолели длинный путь под синим по белому. Забрались в какую-то щель, которую он без Таллия при всем желании не нашел бы, и после пары переходов оказались в жилой пещере, которую назвать пещерой было очень сложно — небольшая овальная зала с покрытыми тончайшим каменным кружевом барельефов стенами.

Их встретили, Таллий перебросился парой слов с немолодым аборигеном, тот проводил путников в какую-то комнату. Последнее, что ужастик помнил, это как он стягивал с себя через голову полурасстегнутый пиджак, чтобы наконец упасть и уснуть.

Вот, видимо, и проснулся.

Комната была безликой. Длинный каменный мешок, а вдоль стен тянулись два ряда кроватей. Из десятка спальных мест занятыми предсказуемо оказались два: одно хаоситом, второе, через проход, Таллием, который преспокойно спал и явно не спешил никуда бежать.

Тагренай потер заспанную физиономию, прислушался к ощущениям. Все тело ломило, и выспавшимся он себя совершенно не ощущал.

Еще раз окинув взглядом комнату, ужастик угнездился на прежнем месте. Пара часов ничего не изменят, нет никакого смысла теребить друга и лишать обоих законного отдыха. Подумаешь, какой-то дурацкий сон! Учитывая мысли, одолевающие его последние несколько дней, довольно логично грезить о женских прикосновениях. Нелогично, что женщина незнакомая, но мало ли какие выверты случаются у разума!

Темнота небытия захлестнула почти в то же мгновение, когда голова коснулась подушки. На этот раз сон был подробнее, отчетливей. В нем различались не только звуки, но верх и низ, запах прелой листвы и привкус морской соли в горле. Сейчас Тагренай сознавал себя полностью, больше того, понимал, что спит, и даже помнил, отчего проснулся в прошлый раз.

Но сейчас он стоял, чувствовал собственное тело, одежду — кажется, те самые штаны и рубашку, в которых завалился спать, не сумев до конца раздеться. Босые ноги ощущали нечто мягкое и прохладное, вроде моховой подушки. Через несколько мгновений еще и перед глазами немного прояснилось — настолько, чтобы увидеть серую тусклую дымку, окружающую со всех сторон. И женщину, стоящую чуть сбоку.

Грай никогда не видел северянок. Немудрено, мужчины-талтар слишком тряслись над своим самым большим сокровищем.

И, честно говоря, не видел бы еще столько же. Потому что к Таллию с его расцветкой он за годы знакомства и дружбы привык, да и вообще, плевать на его наружность, какая разница-то? А вот сейчас, глядя на странное видение, хаосит понимал, что… нет, ну она, конечно, ни в чем не виновата, другой народ, другая культура, другие эталоны красоты, но лично он, Тагренай, такого не выдержит. И даже интересно, как северяне, привыкнув вот к таким женским лицам, умудрялись вполне неплохо жить и рожать детей с нормальными человеческими женщинами.