Терри Пратчетт - Пастушья корона

Тут подоспела Летиция (её позвал летун Хэмиш) и неуклюже спрыгнула с лошади. На лице её была решимость, поверх платья надета кольчуга, одолженная королевой Маграт. Летиция ступила на поле боя и не пошла, а каким-то образом заструилась среди эльфов. Словно богиня воды, она обтекала всё, что попадалось ей на пути, на первый взгляд безвредная, но неостановимая. И вдруг те лошади, что ещё держались на ногах, обнаружили, что увязли в трясине. А уж оказавшиеся поблизости Фигли позаботились, чтобы они там и остались.

Однако, несмотря на всё это, Фигли, мисс Тик и Летиция проигрывали битву. Тиффани понимала: сколько бы маленький свободный народец ни залезал в эльфийские подштанники и ни рвал их в клочья, Фигли были на грани поражения.

Белладонна указала ей Душистого Горошка на чёрном коне, и Тиффани полетела прямо к нему, чтобы сразиться. Приближённые повелителя эльфов, разглядев выражение её лица, бросились врассыпную.

А Душистый Горошек рассмеялся:

— А, девчонка, которая любит копаться в земле! Как же я рад тебя видеть!

Тиффани почувствовала хватку его чар, но гнев — полезная штука, а она была зла, очень зла, она ненавидела это хохочущее лицо. Такое самовлюблённое, такое эгоистичное. Лицо существа, для которого нет ничего превыше себя.

— Душистый Горошек — дурацкое имя для такого здоровенного эльфа, — сказала она с ребяческим вызовом.

Эльф вдруг спрыгнул с коня и мгновенно оказался перед ней с клинком в руке. Он больше не смеялся, в глазах горела злоба.

И тут чей-то голос произнёс:

— Не тронь её, Душистый Горошек.

Белладонна вышла вперёд. Очарование полностью вернулось к ней, она была великолепна. Лунный свет выкрасил серебром пряди её волос, заиграл на новых изящных крыльях. Она снова держалась по-королевски и медленно переводила взгляд с одного приспешника лорда-предателя на другого. И такова была её сила и слава, что даже Фигли застыли как вкопанные.

— Как вы могли последовать за этим… изменником? — потребовала Белладонна ответа у своих подданных. — Я — ваша истинная Королева, и я говорю: напрасно вы это сделали. Есть… иные пути. — Она резко повернулась на месте, бархатные одеяния взметнулись вокруг её точёной фигуры. — Я многое узнала. А эта девушка… — она указала на Тиффани, — мой друг.

Тиффани не смогла предотвратить то, что случилось потом.

— Друг? — сплюнул Душистый Горошек. — Друг? У эльфов не бывает друзей!

Он взмахнул рукой, и изогнутый клинок с противным треском рассёк плоть Белладонны. Королева рухнула к ногам Тиффани. Одно невыносимо долгое мгновение Беладонна корчилась, с умопомрачительной быстротой меняя лица и обличья, то воплощаясь, то исчезая, и наконец застыла жалкой бесформенной грудой. Тиффани отшатнулась. Душистый Горошек убил Королеву эльфов! Хуже того — убил друга Тиффани.

Душистый Горошек с торжеством повернулся к ней, лицо его было хищным и безжалостным:

— Вот и нет больше у тебя друга!

Воздух внезапно заледенел.

— Ты убил одну из вас, чтобы добраться до меня, мерзкий эльф, — проговорила Тиффани. Её голос был холоден, но раскалённый гнев бурлил внутри, готовый прорваться в любую минуту. — Она хотела попробовать жить по-новому, заключить союз с людьми, а ты убил её.

— Глупая девчонка! — крикнул Душистый Горошек. — Думаешь, что можешь противостоять мне? Надо же быть такой дурочкой! Наш народ хорошо знал ведьму, которая прежде стерегла границы и пределы вашего мира. Но ты — ты просто малявка, раздувшаяся от гордости из-за того, что тебе однажды повезло и ты случайно смогла одолеть эту неудачницу. — Он презрительно взглянул на обмякшее тело Королевы волшебного народа. — А теперь я убью тебя, и ты умрёшь здесь, рядом со своим другом. — Он выплюнул последнее слово, и его чары крадучись потянулись к ней, пробираясь в голову, опутывая разум…

Тиффани отшатнулась, и ей вспомнились слова нянюшки Ягг: «Матушка Ветровоск говорила мне, что это тебе, не кому-нибудь, придётся заботиться о будущем. А то, что ты молода, означает, что будущего у тебя ещё много». Похоже, матушка Ветровоск тоже иногда ошибалась. У Тиффани оставалось не так-то много будущего.

Она всех подвела…

Она пыталась быть ведьмой в двух уделах. И не справилась ни в одном, ни в другом…

Она явилась к Королю эльфов. Он прогнал её…

Она убедила Белладонну стать её другом. И вот Королева мертва…

Она стоит перед повелителем эльфов, и сейчас он убьёт и её…

Она заслуживает смерти…

Она одна во всём мире…

И тут она поняла. Она не заслуживает смерти. И она вовсе не одна. И никогда не будет одна. Никогда, пока стоит на своей земле. Это её земля. Земля Боленов.

Она — Тиффани Болен. Не матушка Ветровоск, но ведьма сама по себе. Она знает, кто она такая и как она хочет жить. У неё свой путь. И нельзя говорить, что она не справилась, ведь она ещё только начала…

Она выпрямилась. Замерла, словно ледяная статуя, кипя от гнева.

— Ты сказал, я люблю копаться в земле, — проронила она. — Ну, так я убью тебя во имя этой земли.

Земля уже говорила с ней, наполняла её силой, и чары эльфа отступали, словно жалкие наваждения, а воздух потрескивал, будто в нём проскакивали молнии. Да, подумала Тиффани. Гром и Молния. Овчарки давно умерли, и их закопали в холмах возле матушки Болен [60] И это странно, ведь из книги «Маленький свободный народец» мы знаем, что овчарки матушки исчезли после её похорон, когда пастухи сожгли кибитку: «И тогда — рассказывали — Гром и Молния вдруг навострили уши, встали и потрусили прочь. Больше их никто не видел». (Примеч. перев.) , но их сила осталась с Тиффани.

Она твёрдо стояла на своей земле, чувствуя сквозь подошвы рокот древнего океана. Земля. Вода.

Тиффани вскинула руки:

— Гром и Молния, ко мне!

Огонь и Воздух. И стоило ей призвать овчарок, как сверкнула молния, загремел гром. Пастушья корона на груди Тиффани — центр её вселенной, душа и сердце её — засияла, золотой свет из её верхушки окутал ведьму, защищая и добавляя сил.

И небо раскололось надвое.

Никогда ещё мир не видел такой грозы. Она рушилась на землю безжалостно и мстительно, и эльфы бежали, точнее, пытались бежать, потому что на пути у них встали Нак-мак-Фигли, а маленький свободный народец эльфов не жаловал.

И Тиффани, стоя посреди боя, пока воздух содрогался от криков, вдруг подумала, что от неё уже ничего не зависит. Это ярость самих Меловых холмов выплёскивается сквозь неё.

Земная твердь под ногами дрожала, будто раненый зверь, рвущийся из силков. Пастушья корона пылала живым светом.

Пастушья корона, не королевская.

Корона той, кто знает, откуда она пришла.

Корона одинокого фонаря, бредущего во мраке ночи в поисках единственного заблудившегося ягнёнка.