Терри Пратчетт - Платье цвета полуночи

— Я закричу, так и знайте, — предупредила Летиция, озираясь по сторонам. — Под моей дверью дежурит стражник!

— Вообще-то он пошёл вниз ужинать, — сообщила Тиффани, — что я, положа руку на сердце, считаю абсолютно непрофессиональным. Ему следовало дождаться, когда его сменят с дежурства. Но лично мне кажется, что твоя мать больше озабочена их внешним видом, чем тем, что у них в головах. Даже юный Престон, и тот стражничает лучше. Порою и не подозреваешь, что он здесь, рядом, пока он не похлопает тебя по плечу. А ты знаешь, что люди очень редко поднимают крик, пока с ними разговаривают? Сама не понимаю почему. Наверное, потому, что в нас с детства воспитывают вежливость. А если ты прикидываешь, не начать ли кричать сейчас, позволь заметить, что, если бы я замышляла какую-нибудь пакость, так уже сделала бы всё, что хотела, ты не находишь?

На вкус Тиффани пауза слишком затянулась.

— Ты имеешь полное право сердиться, — наконец произнесла Летиция. — Ты ведь сердишься, да?

— Сейчас — нет. Кстати, а ты разве не выпьешь своё молоко, пока оно не остыло?

— Вообще-то я всегда выливаю его в уборную. Я знаю, выбрасывать еду очень дурно и на свете полно бедных детей, которые охотно выпили бы глоточек тёплого молока на ночь, но моего они не заслуживают, потому что мама велит горничным подмешивать в молоко снотворное.

— Зачем? — не веря ушам своим, спросила Тиффани.

— Считает, мне оно на пользу. На самом деле нет. Ты просто не представляешь, каково мне. Всё равно что в тюрьме!

— Думаю, что тюрьму я теперь очень хорошо представляю, — отозвалась Тиффани. Девушка в постели снова начала всхлипывать, и Тиффани шикнула:

— Тише!

— Я не думала, что дойдёт до такого, — каялась Летиция, трубя носом в салфетку, словно в охотничий рог. — Мне просто не хотелось, чтобы Роланд был к тебе так привязан. Ты и вообразить не можешь, каково это — быть мной! Самое большее, что мне дозволяется, — это писать картины, и, если на то пошло, только акварели. И никаких набросков углём!

— Удивительно, — рассеянно отвечала Тиффани. — Роланд когда-то переписывался с дочерью лорда Ахваланга, Йодиной, и она тоже всё время писала акварели. Я ещё думала, может, это наказание такое.

Но Летиция не слушала.

— Тебе-то не приходится целыми днями сидеть и писать акварели, — жаловалась она. — Ты повсюду летаешь! Говоришь людям, что делать, занимаешься разными интересными вещами! Когда я была маленькой, я мечтала стать ведьмой. Но мне не повезло: у меня длинные золотые локоны, бледная кожа и очень богатый отец. Ну куда это годится? Такие девочки ведьмами не бывают!

Тиффани улыбнулась. Они уже близки к правде, теперь главное — дружелюбие и отзывчивость, иначе плотина снова прорвётся и всех затопит.

— А у тебя в детстве была книга волшебных сказок?

Летиция снова высморкалась.

— О да!

— Случайно, не та, где на седьмой странице нарисован ужасно страхолюдный гоблин? Я даже зажмуривалась, когда до этой страницы долистывала.

— Я его зарисовала чёрным карандашом, — шёпотом призналась Летиция, словно, поделившись давним страхом, испытала несказанное облегчение.

— Ты меня невзлюбила. И решила применить против меня магию… — произнесла Тиффани совсем тихо, потому что Летиция казалась очень хрупкой. Девушка пошарила вокруг в поисках нового платка, но рыдания временно иссякли: увы, лишь временно.

— Мне так стыдно! Если бы я только знала, я бы никогда…

— Наверное, мне стоит сказать тебе, — продолжала Тиффани, — что мы с Роландом всегда… ну, дружили. Других друзей ни у него, ни у меня не было. Но в каком-то смысле это была неправильная дружба. Мы не то чтобы сблизились: разные события подтолкнули нас друг к другу. А мы этого не понимали. Он был сыном барона, а всем окрестным детям строго-настрого объяснили, как себя вести с баронским сыном, и поговорить Роланду вдруг оказалось не с кем. И была я. Девочка достаточно смышлёная, чтобы стать ведьмой; а надо сказать, эта работа для светской жизни времени почти не оставляет. Если угодно, два одиноких человека решили, что они — родственные души. Теперь мне это ясно. К сожалению, Роланд понял это первым. Вот тебе правда как есть. Я — ведьма, а он — барон. А ты станешь баронессой, и тебе не стоит беспокоиться, если ведьма и барон, ради всеобщего блага, будут неплохо ладить друг с другом. Вот и всё, что было, но на самом-то деле не было ничего — и поэтому слово «было» здесь вообще неуместно.

По лицу Летиции разлилось облегчение — словно солнце взошло.

— А раз я сказала тебе всю правду, барышня, мне бы в свой черёд хотелось услышать правду от тебя. И, послушай, мы можем перебраться куда-нибудь в другое место? Я боюсь, в любой момент может ворваться стража, и тогда меня попытаются запереть там, откуда мне уже не сбежать.

Тиффани кое-как усадила Летицию на метлу позади себя. Девушка беспокойно заёрзала и восхищённо ахнула: метла плавно соскользнула вниз с зубчатой стены замка, проплыла над деревней и приземлилась в поле.

— Ты летучих мышей разглядела? — спросила Летиция.

— А, эти? Они часто носятся вокруг метлы, если лететь не слишком быстро, — объяснила Тиффани. — Казалось бы, им стоит держаться подальше, а вот поди ж ты. А теперь, барышня, когда мы обе оказались вдали от замка и на помощь никто не примчится, расскажи, что ты такого сделала, чтобы люди меня возненавидели.

На лице Летиции отразилась паника.

— Да не сделаю я тебе ничего плохого, не бойся, — заверила Тиффани. — Если бы хотела, так давным-давно бы сделала. Но мне нужно навести порядок в собственной жизни. Расскажи, что ты натворила.

— Я использовала страусиный фокус, — не задержалась с ответом Летиция. — Ну знаешь, это называется несимпатическая магия*: мастеришь куколку, похожую на твоего врага, и втыкаешь её головой вниз в ведро с песком. Мне правда очень, очень стыдно…

— Да, ты уже говорила, — отмахнулась Тиффани. — Но я про такой фокус впервые слышу. Я не понимаю, как он может сработать. Это же бессмысленно.

«Но он сработал, — напомнила себе Тиффани. — Девчонка не ведьма, этот её фокус — никакое не заклинание, но на меня почему-то сработал».

— Если это магия, так смысла и не требуется, — с надеждой предположила Летиция.

— Какой-то смысл всё равно должен быть, — возразила Тиффани, глядя в небо, где уже зажигались первые звёзды.

— Ну, если тебе это поможет — я взяла рецепт из книги «Любовные заговоры» Анафемы Зюзник, — сообщила Летиция.

— Это, часом, не та, где на обложке изображена сама авторша верхом на метле? — уточнила Тиффани. — Кстати, сидит она задом наперёд. И ремень безопасности не пристёгнут. И я в жизни не видела, чтоб ведьма щеголяла в лётных очках. А уж ещё и кошку рядом с собой посадить — такое вообще немыслимо. И на обложке не настоящее имя, а псевдоним. Видела я эту книгу — в каталоге «Боффо». Чушь несусветная. Не в обиду будь сказано, но это всё для наивных дурочек, которые всерьёз верят: для того чтобы творить магию, достаточно просто купить дорогущую волшебную палочку с полудрагоценным камнем. С тем же успехом можно выдернуть прутик из изгороди и назвать его волшебной палочкой.