Евгений Щепетнов - Время зверей [СИ]

— Хорошо! Горячий чаек! В СИЗО чай как помои, никогда не бывает горячим.

— А ты что хотел чтобы там условия были как на курорте? И это в то время, как пенсионеры в стране голодают, потому что вовремя не выплачивают? Должны же преступники понести наказание?

— За что?! Я вот — за что наказание?! Я же не виноват!

— Виноват. Наказания без вины не бывает. Вот, смотри: ты устроился в банк, который отмывает бабло. Сам сказал — это воровской банк. Так какого черта ты там сидел? Не отвечай! Я сам тебе скажу! Тебе было удобно — хорошая зарплата, куча времени — сидишь себе, в «Дум» играешь, а еще — телки симпатичные, а ты весь такой программист-администратор, у тебя ореол таинственного и ужасного! Телки западали на тебя, да? Ага, западали. А то, что зарплату тебе задерживают — ну а что такого? Отдадут же! Но не отдали. И тогда ты, такой весь мудрец, решил сам себе выдать зарплату — совершенно идиотским способом. Вот и получил наказание! За свою вину! Что, не согласен? Чего так поскучнел?

— А у тебя какая вина? Ты-то какого черта в СИЗО оказался, если такой умный?

Парень, похоже, обиделся. Определенно — обиделся. Ничто не обижает так сильно, как высказанная в глаза правда. Потому люди и врут. С самых древних времен — врут. Сказал правду какому-нибудь вождю племени, он обиделся, и ты получил дубиной по башке — а оно тебе надо? Лучше соврать, сказать, что он самый сильный, самый умный, самый удачливый. От тебя не убудет, а человеку приятно! И по балде не получишь. Может быть.

— Я-то? Я за дело сидел. За то, что людей убивал. И тебя могу убить. Легко, как куренку башку свернуть!

Напугался, точно. И глаза забегали. Пусть немного потрясется, а то ишь, разбушевался! Страх потерял? Будем искать!

— Извини…не мое дело, конечно.

В голосе искреннее раскаяние, слишком искреннее, чтобы быть правдой.

— Да я все тебе наврал. Какой я убийца? Я и мухи не обижу, ведь правда же?

Закашлялся, подавился чаем. Похлопать его по спине? Ну, чтобы прокашлялся. Нет, не буду, а то я ему так вдарю — позвоночник с грудиной соединится.

По-хорошему мне его надо грохнуть. Он был моей отмычкой — частью спектакля, позволившего выйти из СИЗО. Одному мне было бы точно труднее. А теперь — зачем он мне нужен? Друг? Ну какие друзья могут быть в СИЗО, а кроме того — я его знаю-то всего ничего, пару дней!

Но я не могу его убить. Потому что я не убийца. Я палач. Карающий меч правосудия, но не убийца. По крайней мере — так хочу о себе думать.

— Слушай, Юр, а что ты вообще собираешься делать? Ну вот ты вышел из СИЗО — и дальше что? Как ты будешь жить? Где? На что?

Молчание. Перестал есть, пить — замер. А что он может вообще сказать, дурачок эдакий!

— Ну…я дома буду жить. Или на даче — пока все не успокоится. Мама с адвокатом пойдет в суд, и докажет, что я не виноват, и тогда…

— Дурак ты, Юра! — не выдержал, перебил я — что же она раньше-то тебя не вытащила? Когда ты был послушным сидельцем? А теперь, в бегах, когда ты вырвался из СИЗО покалечив несколько охранников — кто с тобой будет разговаривать? Тебя попросту убьют при попытке к бегству!

— Но я же никого не бил! Это же ты бил! Ты калечил! А я просто вышел вместе с тобой!

— И зря вышел. В конце концов тебе бы дали условный срок, или зачли бы то время, что ты уже отсидел. А теперь ты лет на десять загремишь, и совершенно по-закону! Поймать тебя — как два пальца об асфальт! Куда ты денешься? Документы есть? Нет! Деньги есть? Нет! Жить есть где? Дома, с мамой? Рупь за сто — там уже сидит засада — ждут тебя. Тебе некуда деваться — кроме как сдаваться. Так зачем ты пошел за мной?

— Ну…я не знаю! — Юра растерянно пожал плечами — Говорю же, я никого не бил! Я только сбежал!

— Ты сбежал вместе со мной. Ты соучастник преступления, понимаешь? Я бил, ты изображал охранника. Подельник! Ты — подельник!

Тишина. Скрип ветки старой яблони. Ветка трется о раму окна, и когда-нибудь разобьет стекло. Надо бы ее отпилить…

Смешно. Я рассуждаю как завзятый дачник. Стоило оказаться на «фазенде», и тут же взыграли инстинкты колхозника. Все мы…оттуда. От сохи.

— А если я сдамся? Что будет?

— А теперь я не могу тебе позволить сдаться, понимаешь?

— Ты боишься, что я сдам твое убежище? Да я никому не скажу! Можешь не бояться!

— Я мало чего в жизни боюсь, парень. И уж точно не тебя. Но ты испортишь мне всю малину, потому что сдашь меня точно, даже не сомневаюсь. Отобьют тебе печенки, и ты расскажешь все. И про этот дом, и про то, что я где-то тут храню запасы. Потому теперь мне придется или свернуть тебе башку, или же тащить за собой. Тебе есть что терять? Девушка? Семья? Еще что-то такое, что можно жалеть и без чего ты не можешь обойтись?

— Ну…мама только! Но я ей скажу, что уехал далеко, прячусь, вот и все. А больше никого нет. Девушки тоже нет.

— А где отец?

— Отец умер…давно уже, еще когда я маленьким был. Болел. Простудился, и умер. Сказали — атипичная пневмония, лекарства ее не берут. Маме так сказали. Ну и…все, в общем-то.

Я задумался. Проблем с парнем будет — выше крыши, это точно. Но не убивать же его, в самом-то деле? Я не убийца. Я карающий меч. А парня карать не за что. Если я опущусь до уровня тех, кого убивал…это уже буду не я. Тем более — чего я боюсь? Смерти? Три «ХА!»

К тому же мне может пригодиться помощник. Слуга! У каждого уважающего себя самурая должен быть слуга. Я важно вышагиваю впереди, выставив напоказ толпе свои древние, доставшиеся по наследству клинки, а слуга позади меня несет зонт, укрывающий от солнца, и кучу барахла, которое настоящий самурай сам таскать не будет!

Мне стало смешно, я хмыкнул и криво усмехнулся. Потом глянул в глаза неприятно удивленному моим смехом собеседнику, нехотя пояснил:

— Это я не над тобой смеюсь. Над собой. Над мыслями своими. А тебе вот что скажу: будешь моим слугой! Да, да — чего вытаращился? Каждый самурай должен иметь слугу! Тьфу, черт, ты чего такую рожу сделал?! А! Все время забываю, что ты уголовный элемент…хе хе…«иметь слугу» — это не то, что ты подумал. Никогда у меня не было тяги к мальчикам, особенно грязным и вонючим! Щас мыться пойдем, черт подери! Тюремную грязь смывать. И только потом наденешь чистое. Я вот переоделся, а сейчас-то уже и пожалел — надо было вначале помыться, надо!

Мы доели наш немудреный ужин, и пошли вниз, на участок. Здесь был устроен летний душ, и я надеялся, что в крашеном черной краской баке наверху сооружения осталась вода, и эта вода не совсем уж и протухла. В душе мылись рабочие, когда строили погреб, так что может вода и не успела зацвести — времени прошло не так уж и много.

Я ошибся. Вода была ржавой, вонючей, и мыться в ней определенно нельзя. Пришлось найти шланг, аккуратноскрученный бубликом и перевязанный тряпочками — бывшая хозяйка постаралась, она же долго рассказывала, что и где лежит, а я никак не мог ей сказать, что мне плевать на сельскохозяйственные принадлежности. Они все равно мне не пригодятся. Для нее — это память о прошлой, лучшей, счастливой жизни. Для меня — просто инвентарь.