Евгений Щепетнов - Время зверей [СИ]

— Так какая сделка-то? — не выдержал тот, что лежал связанный — Давай быстрее, ног не чую! А вы все тут болтаете!

— Юр, развяжи ему ноги. А то и правда без ног останется…

Юра наклонился над опером. Стал развязывать ремни, а я продолжил:

— По пять тысяч долларов на каждого. Вы забываете обо всем, что тут видели, забываете, кто я, и что я. Забываете, по какому поводу сюда приехали. Ах да, забыл…Константину не пять, а семь тысяч — за аренду тачки. Что скажете?

Думают. Таращатся на меня, а в глазах надежда, и…нет, не алчность. Даже не пойму — что в этих глазах. Удовлетворение? Не зря съездили? На самом деле — не зря. Несколько часов посидели в квартире — и по пять штук зеленых! Чем плохо?

— В чем подвох? — Константин дернул рукой и сморщился, видимо браслеты все-таки натерли руку — Пистолеты оставишь? Документы? Никаких расписок писать не будем!

— Вы мне нафиг не нужны! — едва не фыркнул я — Какие, к черту, расписки? Я вас что, вербую? Я просто прошу забыть об этом инциденте и о нас в частности. И за это вам плачу деньги. Вы работали, понесли моральный и физический ущерб — я вам его возмещаю. Все. Вопрос закрыт! И кстати, еще — вы парни, вижу, неплохие, так что вдруг когда-то в будущем понадобится моя помощь — я вам ее окажу. По мере сил и возможностей, конечно. Сейчас я не в фаворе у власти, но все ведь преходяще, не так ли? Когда-нибудь гонения на меня закончатся…ну, понятно.

Я совершенно не был уверен, что гонения эти самые когда-нибудь закончатся. Но зачем разуверять парней? Сейчас они думают о том, что неплохо будет иметь в друзьях одного из могущественных авторитетов этого города. В жизни пригодится — мало ли что впереди? А то еще и работу придется попросить…или еще чего. Денег, например. Так почему бы и нет? Я просчитываю этих ребят, как младенцев. Все их мысли на лбу у них написаны, как бегущая строка на крыше здания. Или я такой умный, или они такие молодые…зелепуки.

— Я не против! Я за! — прорезался несчастный пленник, с гримасой шевеля освобожденными ногами — Только чур, фальшивки не подсовывать! Говорят чечены клепают фальшивки — только в путь!

— Я не клепаю — хмыкнул я, пожав плечами — какие есть, такие есть. Проверяй, смотри!

— Мы тоже не против — откликнулся Константин, переглянувшись с напарником — Только машину не побей. От отца осталась. Только как ты нас освободишь? А вдруг мы на тебя набросимся?

— Я патроны из ваших пистолетов унесу. Сложу в тряпочку и потом спрячу за мусорным бачком. Заберете. А то, что вы наброситесь — да хоть заплюйте меня. По результативности это будет примерно так же. Только рассержусь. И тогда не видать вам бабла, как своих ушей. Не люблю людей, которые нарушают договоренности. Итак, подытоживаю: всем по пять тысяч, Константину семь. У Кости забираю его тачку, езжу на ней примерно неделю. Потом оставляю возле любого из райотделов, или на стоянке — с телефоном вашего райотдела и фамилией хозяина. Если машина будет повреждена, или совсем разбита — тихо, тихо! Я не собираюсь, но мало ли что бывает?! Тогда возмещаю ущерб, понесенный автомобилем, или полностью выплачиваю за машину. Если после выплаты денег вы попробуете меня задержать, или начнете болтать о том, что с вами было, и кто виноват — я вас накажу. Найду, и накажу. Не сомневайтесь, я всегда держу слово.

— Хорошо! Мы согласны! — Константин обвел взглядом своих соратников — Парни, вы как?

— Согласен. Согласен.

— Хорошо. Юра, давай, вылущивай из магазинов патроны. И патронники проверь — знаешь, как? Ага, давай.

Операция по обезоруживанию заняла минут десять. Пришлось принести из кухни полотенце, и скоро все «маслята» из магазинов пистолетов и запасных магазинов упокоились в довольно-таки объемистом свертке.

Потом Юра отправился на поиски сумки для оружия — я решил все-таки забрать автомат (пусть будет!), а кроме того — надо было как-то тащить «Марголин», и второй ПСС. Один я оставил сзади, за поясом.

Закончив, сложили дипломаты у выхода, а я взял ключ от наручников и кинул его Константину:

— Держи. Помни, о чем я сказал. И вот еще что — освободи эту мерзавку, хозяйку квартиры. Ключ от ее квартиры на столе.

— Вопрос можно? Ответишь?

— Смотря что спросишь.

— Это ее сынок? Обнес тебя, а она поучаствовала?

— Он. И она.

— Сынок жив?

— Наверное. Откуда мне знать? Ну, все, парни. Помните — мы договорились. Юра, пошли…

И мы вышли из квартиры.

Глубокая ночь, но жара почти не спала. Это в августе днем яростное пекло, а ночью зуб на зуб не попадает, но пока что июнь, самый жаркий месяц лета. Сейчас бы окунуться в воду…

Мерцающий фонарь отбрасывает белесый, мертвенный свет на наши лица. Окна в домах темны, и редкое освещенное окно говорит о том, что кто-то наверное собирается на рыбалку, либо в отпуск, торопится на поезд. Или самолет.

Глубокая ночь, и ужасно хочется спать. И есть. И пить. И на душе тоска — ну что я как бродячий пес? Когда же у меня будет свой дом, свое место в этой жизни? Спокойной жизни!

Никогда. Ведь я самурай. Самурай без господина. Я ронин. Господином для меня был Советский Союз. Я вырос в то время, я впитал все, чему меня учили. И нынешнее государство мне неприятно, оно мне даже отвратительно. С его пьяным президентом, с его олигархами, которые нагло разгуливают по Кремлю, с таким видом, будто они только что взяли его приступом.

Задумался, и едва не пропустил — вон она стоит, машина. Девятка. Только что это там такое? Опа! Кто там возле нее копошится?

— Эй, парни, вам помочь?

— Отвали, козел!

— Не, не отвалю. И не козел я!

Рука нащупала ПСС, но передумал. Патронов мало. А вдруг что-то более серьезное? А тут три придурка, делов-то!

Темновато, но вообще-то все хорошо видно — у этого фонаря лампу разбили, но соседний светит. Пока светит. Вот такие сволочи и пакостят — свет им не нужен, как тараканам.

Один стоит с отверткой, второй с монтировкой, у третьего бейсбольная бита. Чуть поодаль стоит раздрызганная, с битой мордой «шоха», то бишь шестая модель жигулей. Без номеров. Похоже, что приехали на ней. Рядом с девяткой домкрат, баллонный ключ — полный набор автомобильного воришки. Крадуна, так их зовут уголовники. «Вор» у них почетное звание, но надо же как-то называть вот таких, низших представителей животного мира. Крыса — это тот, кто ворует у своих. Крадун — у чужих. Только вот для меня они все крысы. Мерзкие, ублюдошные крысы, которых надо давить!

Рукой отталкиваю назад Юру, одновременно вручая ему дипломат, который несу я. Тут же выдергиваю из ножен нож, и держа его обратным хватом, шагаю вперед.

Крадуны ничего не говорят, только сопят, а когда я приближаюсь на расстояние удара — первый, тот что с отверткой, пытавшийся раньше вскрыть салон — бьет меня этой самой отверткой в живот. Вернее пытается ударить — неловко, но сильно, явно собираясь меня убить.