Иван Алексин - Маг поневоле

— И что? — Не понял я.

— И то! — Вызверился Лузга, обернувшись. — Пока она чёрная, ты под защитой Троих. Тебя трогать нельзя. А как побелеет, то всё! Беглец ты. И каждый встречный тебя перенять обязан. Снять её самому невозможно, потому как заклятье мажеское на ней лежит. Так что схватят непременно. Больно уж награда велика.

— Много дают? — Решил уточнить я.

— Да уж не поскупились, — скривился Гонда. — На эти деньги пару коров купить можно. Но даже не это главное! Деревня того, кто тебя изловит, на следующий год от баллота освобождается. Не будут там его тянуть! Так что, куда ты не сунься с белой стигмой, везде конец один. Свяжут и в город отвезут.

— А дальше?

— А дальше всё просто, — с воодушевлением ответил Лузга. — В твою деревню отцы-вершители нагрянут, да троих отроков с собой прихватят! Да ещё и грошей, что в награду, за твою поимку, уплачено было, вдвое встребуют. А тебя в Виличе, на лобном месте, прилюдно сказнят. Причём, я слыхивал, что вершители каждый раз что-нибудь этакое придумывают. Ну, чтоб и корчился подольше и вопил погромче. У жрецов палачи ещё те затейники!

— Может и не сказнят, — задумчиво почесал голову Марк. — Я слыхивал, что отцы-радетели всех помеченных к себе забирают. Ходоков из них, значитса, делают.

— Может и так, — не стал с ним спорить Лузга. — А только в чём тут прибыток, я не вижу? Не знаю что и хуже: на лобном месте, под плетью ката корчится или в запретном городе от волшбы нечестивой издыхать!

А что такое — запретный город?

— Я же тебе уже сказывал, — удивился Гонда. — Каждый из трёхсот проклятых, что Лишнему служили, свой город имел. Ну, Хунгар эти города все и порушил. А только до конца их уничтожить даже он не смог! Большинство кристаллов и книг, когда жрецы мажески школы возрождать стали, в них и добыли. Вот только простому люду в них вход заказан. Сунешься — вмиг отцы-вершители переймут! Их возле каждого такого города много. Потому как, никто не знает, в какие именно города асуров Лишний свои сферы слияния поместил! А значит, в любой из них может будущий перевёртыш попасть попытаться! Поэтому поиском новых камней мажеских, да книг колдовских только сами жрецы и промышляют. Наберут народишку среди татей и каторжников, да в город ходоками и посылают.

— Только народ сказывает, что больно уж часто ходоки там мрут, — хмыкнул Марк, потягиваясь и повернувшись ко мне, лукаво подмигнул. — Так что не сказнят тебя Вельд. Ты не сомневайся! Как есть, в ходоки определят!

— Ладно, — согласился я. — Что убегать себе дороже, я уже понял. А сейчас-то почему вы меня в лесок не пустили? Сигма на мне пока чёрная.

— Трое! Дайте мне терпения! — Возвёл глаза к нему, теперь уже, Лузга. Марк при этом как-то сочувственно захихикал, крутя пальцем у виска.

— Награда очень уж большая, — со вздохом, признался Гонда. — Какой разбойник откажется? Вот они и взяли в привычку обозы жреческие сопровождать. Чуть в сторону от обоза отошёл: по нужде там али ещё чего и всё… Тут тебя и ждут. И пикнуть не успеешь, как свяжут и уволокут.

— Так стигма то на мне чёрная! — начал горячится я.

— Ну и что? — Хмыкнул Марк, поднимаясь с земли. — Сегодня чёрная, а пройдет несколько дней и побелеет. Они подождут.

— А разве так можно? — Не на шутку озадачился я. — Ну вот утащат они меня, а после властям отдадут. Так я же молчать то не буду. Всё как было расскажу.

— Кто тебя слушать будет? — Презрительно фыркнул Лузга. — Да и сами ловцы тебя в город не повезут. Они тебя деревенским отдадут. Тем освобождение от баллота, а татям гроши и благодарность: подлечится там, припасы пополнить, о караване богатом загодя узнать. А отцы-вершители потом и разбираться не будут, — мрачно подытожил он. — Больно им надо!

— В общем, всем хорошо, — констатировал Гонда. — И Татям, и деревенским, и жрецам с господине князем. Плохо только тебе.

— Значит, они и сейчас за нами идут? — Опасливо оглянулся я, в сторону леса.

— Может, идут, а может, и нет их тут совсем, — пожал плечами Гонда — Проверять не собираюсь. Дорого обойтись может. И тебе не советую. Держись возле меня — глядишь и дойдёшь спокойно до Вилича.

— А чего они ждут тогда? — Задумался я. — Не проще подойди и просто забрать нас. Оружия у нас нет, а там, — кивнул я в сторону обоза, — если охрана и вступится, так их с десяток всего. Заодно и обоз пограбить можно.

— Так-то оно так, — почесал за ухом Гонда. — Добра на подводах немало будет. Ток жрецы давно отучили их обозы грабить. Отнять то, оно дело не хитрое, — кивнул он на подводы. — Ток потом этим татям жизни не будет. Отцы-вершители их даже искать не станут. Просто отец-приор отлучит от храма Троих все окрестные деревеньки за потворство и всё. Мужики их сами порвут. Это даже похуже будет, чем с белой стигмой по лесам шастать!

— Ну а мы, — добавил Лузга, — пока за обозом идём, тоже под защитой Троих находимся. Тайком умыкнуть могут, а вот так… В открытую… Дураков нет! Жрецов даже степняки не грабят!

— Да, — оживился я. — Как раз хотел спросить. А почему в повозки быки запряжены? На конях то побыстрее было бы.

Очередное разглядывание моей тушки тремя парами глаз дало понять, что я опять сморозил что-то, по местным меркам, невообразимо глупое.

— У нас на конях только самоубийцы ездят, — наконец выдавил из себя Гонта. И тут же, потерев подбородок, опроверг самого себя. — Нет. И они не ездят! Можно и попроще смерть сыскать, ежели жить неохота.

Я вопросительно уставился на него. Гонда устало покачал головой и всё же решил объяснить.

— Это всё из-за степняков. Эти дикари, почему то решили, что на лошадях могут ездить только они. Бог, что ли, ихний, им так разрешил или ещё чего. — Гонда презрительно фыркнул и тряхнул головой. — Не это важно. Важно, что за другими они такого права не оставляют. И просто звереют, когда даже просто в здешних краях лошадь увидят. А уж ежели верхом кого на ней споймают, то совсем беда.

— И что с таким будет?

— Ничего не будет! — Задористо гыкнул, прислушивавшийся к нашей беседе, Марк. — Совсем! Даже костей потом никто не найдёт!

— Только это ничего, довольно долго продлится, — согласился с ним Лузга. — И старики бают, что вопли стоят такие, что хоть уши зажимай. В пытках эти сволочи, толк знают.

— А что за казнь то? — Мне стало жутковато, под мрачными взглядами моих спутников. Ну, их к Лишнему лошадей этих. Мы лучше ножками! Потише пойдёшь, подальше дойдёшь.

— А кто его знает, — пожал своими могучими плечами Марк. — У нас уже лет триста на лошадях никто не ездит. Даже господине князь. Его в специальном паланкине рабы на плечах носят. Я когда с батей в городе был — видел. Большой такой. Красивый!

У обозов началось движение. Засуетились возницы, потянулись, широко зевая, к телегам воины.