Иван Алексин - Маг поневоле

— Вельдом меня зовут, — сквозь зубы процедил я и, сгорая от злости и стыда за себя, залпом выпил поднесённую Гонтой кружку. Сопли он, видишь ли, распускать надумал! Тряпка!

Напиток был не менее противный, чем тот, которым нас Никодим потчевал, но дело своё знал. Сначала полыхнуло в горле, заставив, судорожно потянутся к закуске, затем раскалённой лавой ухнуло в желудок и наконец, тёплой волной, разошлось по всему телу. На душе сразу стало легче и спокойнее. Оно и правильно. Все проблемы будут завтра, а сегодня мы просто отдыхаем.

— Что друже, полегчало? — Засмеялся Гонда, вновь наполняя мою кружку. — Лучше Антипа в деревне никто вар не делает!

— Жалко-то как, — вновь покачала головой Ганька. — Вот ведь доля нелегкая досталась!

— Ты лучше меня пожалей! — Приобнял её, смеясь Гонда. — А его Нинка жалеть будет. Чего расселась то? Давай, зови соседку свою.

Ганька вышла, тихонечко скрипнув дверью.

— Давай ещё выпьем, друже, — поднял кружку Гонда. — Нынче до утра гуляем. — И задумчиво добавил. — Когда ещё доведётся за таким столом посидеть, да баб потискать? Только Трое знают.

Мы выпили. Стало совсем хорошо. Напряжение последних дней пропало без следа. Моё нынешнее незавидное положение и более чем мрачное будущее, всё это отошло на второй план, стало каким-то далёким, незначительным. Мне стало спокойно и даже чуточку весело.

— Ты в школе за меня держись, — прочавкал Гонда, энергично обгладывая куриную ножку, — а то пропадёшь. Наивный ты и доверчивый. А тут никому верить нельзя! За шмат сала лучший друг продать может!

— И ты, значит, продать можешь? — Улыбнулся я, хлопнув ладонью по столу. — Ну, за куриную ножку, например?

— А то, — согласился со мной Гонда. Он задумчиво повертел в руке куриную кость и, решительно сунув в рот, громко захрустел. — Хотя нет, — покачал он головой. — Маловато будет. А вот за целую курицу продам с потрохами!

Мы весело засмеялись, выпили по третьей, и плотно это дело закусили. Я удовлетворённо икнул и, потянувшись к несуществующей пуговице на рубашке, прислонился спиной к стене.

— Душновато что-то здесь, — тяжело дыша, заметил я. — И в сон потянуло.

— Так это с голодухи, — лениво заметил Гонда, ковыряясь в зубах. — Наелся с непривычки до отвалу, вот еда и тянет. Может, ещё выпьем? — Он потянулся к бутыли. — Сразу отпустит.

— Да нет, — с трудом отмахнулся я. — И так голову кружит. И сил нет никаких.

— Ты смотри, — засмеялся мой друг, грохнув кулаком по столу. — Перед Нинкой не опозорься! — И подмигнул, перевалившись ко мне через стол. — Она баба сочная. Ей много надо!

— Да ну тебя, — почему то смутился я и, решив перевести разговор на другую тему, спросил. — А откуда столько закуски на столе? И свечка вон, тоже, небось, денег стоит. Ты же говорил, вдовы небогато живут?

— Так оно и есть, — согласно кивнул Гонда. — Ганька концы с концами еле сводит. Да только это не её снедь. Ей это тоже в диковинку будет. Дядька Антип расстарался. Чай не чужой я ему.

— Хорошие у тебя родичи, — проникся я, — хлебосольные. И город рядом. Глядишь, и встретитесь ещё.

— Да нет у меня больше родичей, — разом посмурнел Гонда. — Умру я для них скоро. Как только инициацию пройдём, так и умру. Так что это считай, — мой друг потряс надкушенным огурцом и бросил его обратно на стол. — Дядька Антип поминки по мне справляет. Один теперь! — пригорюнился Гонта.

— Не один, — горячо возразил ему я. — Я того, что ты меня из подвала вытянул, вовек не забуду! И тебя за друга считаю. И хоть ты и говоришь, что здесь верить никому нельзя, на меня можешь положиться. Ни в жизнь не предам и не брошу!

Я потянулся к Гонде, собираясь приобнять, не смог подняться и бессильно откинулся к стене. Что же такое то? Видать лишнего мы с Гонтой приняли. Хотя по нему не скажешь — сидит, улыбается.

— Что друже, — наклонился он ко мне, — совсем разморило? — И озорно подмигнув, засмеялся. — Ничё. Сейчас Нинка придёт, расшевелит! — Гонда неспешно наклонился к столу, булькнул вару в кружку, выпил, смачно хрустнул недоеденным огурцом и задорно крикнул. — Нинка, заходи!

В скрипнувшую дверь протиснулся староста и двое рослых плечистых мужиков.

— Чего скалишься, обормот? — Зло процедил Антип, недобро поглядывая на Гонду. — Сейчас вот отметелим тебя с мужиками, будет тебе Нинка!

— Так я же шуткуя, дядька Антип. — Вмиг посерьезнел Гонда.

— Вот и мы сейчас пошуткуем, рёбра тебе, пересчитывая! — Недобро улыбнулся староста. — Чего так рано Ганьку прислал? Я что, полночи возле дома ждать должен?

Один из деревенских амбалов, маячивших за его спиной, демонстративно засучил рукава, зловеще ухмыляясь.

— Так она же вот этого жалеть удумала, — кивнул на меня Гонда. Весёлость его как рукой сняло. — Боялся, как бы лишнего чего не взболтнула. Лови его потом, по всей деревни! — И, поклонившись старосте, покаялся. — Прости дядька Антип. Вару перебрал, вот и сболтнул не подумав.

— Мой вар пьёт, моей снедью давится и меня же хает, — покачал головой Антип, немного поостыв. — Ладно. Трое с тобой! Как ушлёпком станешь, из тебя быстро эту дурь выбьют. — И, повернувшись ко мне, ласково добавил. — Ну вот, совсем сомлел. Оно и к лучшему. Ни тебе криков, ни сутолоки бестолковой. Сейчас в подвальчик спустимся и почивать! — И потрепал меня по щеке, сволочь.

В отчаянии, я рванулся, в тщётной надежде прорваться к двери. Вернее, попробовал рвануться. На самом деле, сил хватило лишь на то, чтобы чуть приподняться из-за стола и тут же, тяжело дыша, опустится обратно.

Гонда! Гад! Явно что-то в вар подсыпал! И когда успел только! Вместе же пили!

— Иуда! — Из последних сил повернувшись к бывшему другу, процедил я. Слова давались с трудом. Люди и вещи, сорвавшись со своих мест, закрутились вокруг в бешеном хороводе. — Что же ты делаешь!

И наступила тьма.

Резкий холод, стремительно растекаясь по лицу, заставил очнуться, вырвав из пучины беспамятства. Я шумно вздохнул, закашлявшись и, машинально поднёс руки к лицу, стирая с него остатки воды.

— Ну что? Очухался? Вот и хорошо. А то мне недосуг ждать. Рассвет скоро. В дорогу сбираться пора.

Спокойный, я бы даже сказал доброжелательный голос Гонды, привёл меня окончательно в чувство. Я ещё раз тщательно протёр глаза и огляделся. Собственно говоря, смотреть то, особенно, было не на что. Точно в таком же подполье, я уже сидел недавно, вместе с двумя магами. Разве только, что светоча не было. И всё тонуло в полумраке, едва рассеиваемым тусклым светом сумеречницы. Думается, такие домишки, со специальным помещением для особо дорогих гостей, в каждой деревушке найти можно. А вдруг пригодятся? Гостеприимный здесь народ, даже душевный, я бы сказал. Гонда, между тем, прижимая кружку к груди, с интересом рассматривал меня, отступив на пару шагов назад. Его лицо, почти неразличимое в этом полумраке, выглядело зловещим, не обещая мне ничего хорошего.