Николай Желунов - Сердце Сумрака [litres]

– Будь я Темной, – спросила Яна, – ты бы мог полюбить меня?

Она сидела на широком подоконнике и смотрела вниз, на залитую дождем улицу, и мокрые шеренги каштанов, и цветные зонтики пешеходов. Ее вопрос застал Скифа у дверей, с мечом за спиной и пистолетом в кобуре. Прощание было позади, и до расставания оставались секунды. Он оставил девушке деньги, документы, ключи от квартиры своего лондонского друга – и обещание вернуться.

– Любовь не спрашивает, какого ты цвета, – ответил он.

– А о чем она спрашивает тебя? – Яна спрыгнула с подоконника, подошла к Скифу и прижалась лицом к груди, чувствуя его тепло, вдыхая уже ставший родным запах его тела.

– Любовь не задает вопросов, – он ласково провел рукой по ее волосам, – любовь просто восходит над тобой, как солнце.

– Ты вернешься за мной, Андрей? – в который раз спросила она.

– Обязательно вернусь.

– Я, наверное, с ума сойду в ожидании.

– Если ты будешь очень ждать – это поможет мне.

– А ты можешь не уходить?

Он покачал головой.

– Ведь реальной войны нет, – горячо прошептала девушка, – и необходимости для тебя идти туда – тоже нет. Вы нарушаете Великий Договор, если вас поймают – будут судить как преступников.

– Война может быть тайной, но она реальна.

– Ты уже много сделал для Света. Узнал нужную информацию. Расскажи ее своим друзьям и возвращайся…

– Я должен быть с ними.

– Почему? Из чувства долга?

– Я не могу бросить друзей перед лицом смерти.

Яна кивнула, отступив на шаг. Соленая капля оставила мокрую дорожку на ее щеке.

– Как бы я хотела пойти с тобой! Я не умею сражаться, но…

– Нет, – сказал Скиф, вытирая ее слезы, – ты уже достаточно помогла. – Он долгим взглядом посмотрел на нее, и в этом взгляде была нежность. – Ты так изменилась за эти дни, маленькая. Ты словно цветок, что почувствовал солнце – и ожил после долгой зимы.

– Ты – мое солнце.

Она встала на цыпочки – но ему все равно пришлось наклониться, чтобы их губы встретились.

– Яна, мне нужно идти… нужно…

– Еще немножко побудь со мной…

Она уже расстегивала на нем рубашку, чувствуя, что вот-вот ноги перестанут ее держать. И Скиф понял это, подхватил девушку на руки и отнес на постель. Он покрывал поцелуями ее лицо, ее хрупкое тело, быстро избавляясь от одежды.

Она торопливо ласкала его, словно раскаивалась в том, что задерживает; и слезы текли из ее глаз – но то были не только слезы печали, но и слезы счастья. Ее мужчина был таким большим по сравнению с ней – и от этого ей было и сладко, и немного страшно; от него в самом деле исходили тепло и свет, как от солнца, – и вскоре Яна кричала, задыхаясь от наслаждения. Она обхватила его мускулистую спину тонкими руками, прижимая его к себе в такт его движениям, нежным и в то же время сильным; стремясь слиться с ним, стать его частью навсегда. Их ауры сплелись в горячем радужном вихре – и в высшей точке наслаждения ослепительно вспыхнули.

Но прошло несколько минут – и Скиф оделся и ушел в дождливое лондонское утро. Тогда Яна вытерла слезы, села у окна и начала ждать.

Берег реки Воронеж, к западу от трассы М-4 «Дон»

25 сентября 2015, 09:01

Огонек открыл глаза.

И увидел белое, без кровинки, лицо мамы. Она лежала рядом, на траве. Льняные волосы слиплись и спутались. Незнакомый чернобородый мужчина стоял около нее на коленях; он опустил покрытые кровью руки в разрезанный живот Нелли – и как будто сшивал там что-то проворными пальцами. «Светлый Иной. Лечит», – понял мальчик. Из-под ладоней чернобородого лился золотистый и мягкий свет. Лицо мамы было пугающе застывшим, но на лбу быстро пульсировала жилка. «Жива, – понял Огонек. – Жива, жива», – с жарким облегчением повторил он про себя, проваливаясь в забытье.

Ему снова было пять лет. После обеда мама уложила его в кровать, дождалась, пока он уснет, и тихо вышла из его комнаты. Но Огонек не заснул по-настоящему. Спать днем было скучно. Он полежал немного, глядя сквозь ресницы на солнечные блики на потолке, а затем сел на кровати и посмотрел в окно. В саду на лавке сидел папа с книгой в руке, над его головой покачивались ветви абрикосового дерева.

Огонек видел, как мама подкралась к нему сзади и обняла. Папа выронил книжку, посадил маму на колени. Они смеялись и целовались в солнечных лучах, красивые и молодые, и мальчик чувствовал тепло в груди – ему хотелось сбежать по лестнице к ним, и пусть его тоже обнимают; но он понимал, что папе и маме надо побыть вдвоем. Вскоре они ушли в дом, не размыкая объятий. А Ярик еще долго сидел на подоконнике с игрушечным пистолетом на коленях – и смотрел на ведущую к дому дорогу и бескрайнее синее море вдали. Пока взрослые заняты друг другом, он охранял их покой. Нес свой дозор.

Это было так давно… уже сложно поверить, что это было. И горькая сладость под сердцем понемногу таяла. Ушедшего не вернуть даже с помощью колдовства, это Огонек уже усвоил в свои двенадцать лет. «Нет прошлого и нет будущего – есть лишь настоящее», – так говорил отец. Эта мысль помогала без сожаления смотреть назад и без страха – вперед.

Когда он вынырнул из сна – Лина снова была рядом. Девочка провела рукой по его лбу, вытирая пот, и протянула чашку с ароматным травяным питьем.

– Давай-ка до дна.

Огонек глотал обжигающий напиток, и в голове прояснялось, а боль уходила. Иссеченные Темным колдуном лицо и грудь тихонько зудели – то заживали множественные порезы.

Зализываем раны. До нового боя.

Лина смотрела на него с сочувствием и каким-то новым интересом:

– Нас отравили, ты понял? Тетка из гостиницы. А ее сын был злой колдун.

– Он ей не сын.

– Откуда ты знаешь?

– Я был очень близко к нему и почувствовал… Это сложно объяснить. Он живет на свете уже очень давно. А тетка – его слуга. И остальные тоже.

Рука задрожала – и он протянул чашку девочке.

– Спасибо тебе, Ярик, – сказала тихо Лина, – ты спас нас.

– Я просто закричал изо всех сил…

– Ты такой молодец.

Лина с восхищением смотрела на Огонька бездонными зелеными глазами.

– Где же чудовище? – спросил он смущенно. – Ушло?

– Скиф зарубил его. Он услышал твой крик.

– Кто это – Скиф?

Лина кивком указала в сторону.

Огонек огляделся. Он лежал на опушке леса, на ложе, сплетенном из ветвей и трав – мягком и удобном. На дальнем краю луга поднимался к небу столб дыма – это догорали руины «Доброй белки». Одноглазый светловолосый гигант в черной кожанке стоял поодаль, негромко обсуждая что-то с отцом Огонька. Покрытое шрамами лицо, низкий повелевающий голос, за спиной – двуручный меч. Весь его облик лучился мощью. Сердце мальчика забилось быстрее от радости – в компании с таким бойцом им никакие чудовища не страшны! Голова отца была обвязана окровавленными бинтами. Значит, он тоже ранен. Приглядевшись, Огонек понял: поляну над их компанией словно окружал прозрачный купол, приглушавший звуки мира.