Марина Дяченко - Ведьмин зов [сборник litres]

– Разрешите вас угостить?

Первое, что сделала Эгле, выйдя из импровизированного спецприемника, – купила пачку отличных сигарет и теперь протягивала их Великому Инквизитору.

Клавдий Старж поглядел на нее, как на говорящую белку. Перевел взгляд на пачку в ее руке.

– Я не курю. – Он взял сигарету. – Точнее, не курил…

По тому, как он затягивается, Эгле поняла, что «не курил» было всего лишь эпизодом в его долгой жизни.

– Спасибо, Эгле. – Он выпустил в сторону облако дыма, его лицо немного расслабилось. – У вас отличная естественная защита.

Он говорил таким тоном, будто хвалил ее новое платье.

– Приходится, – сказала она небрежно, хотя угощать его сигаретой было не самым легким испытанием. Если Мартина она чувствовала как поток ледяного воздуха, то Великий Инквизитор вызывал у нее паническую атаку: как бездонный провал под ногами, как нехватка кислорода, как давление воды на страшной глубине.

Он тут же отступил на несколько шагов, нарочно увеличивая дистанцию:

– Что вы здесь делаете, Эгле?

– Просто сижу. – Она нервно усмехнулась. – Я пропустила свой самолет.

– Помочь с билетом?

– Нет, спасибо, все уже решилось.

– Вас интересует приговор по делу «Новой Инквизиции»?

– Приговор, – повторила Эгле, будто пытаясь понять, что он имеет в виду. – Нет. Мне все равно, что им присудят, я не желаю об этом больше думать.

– Но вы чего-то от меня хотите?

– Да. – Эгле поразилась своей наглости. – Я хочу связаться с Мартином… Старжем, звоню повсюду, а меня все отфутболивают.

– Зачем? – спросил он с вежливым удивлением.

– Мартин спас мне жизнь. Я хотела бы немного ему отплатить… добром, что ли. Помочь.

– Чем же вы можете ему помочь? – Он говорил отстраненно, как будто разговор с каждым словом навевал на него все большую скуку. Эгле разозлилась:

– Это он пусть решает. Если скажет, что не хочет со мной говорить, я исчезну.

Великий Инквизитор разглядывал ее с сомнением, переходящим в подозрение. Эгле посмотрела на себя со стороны и ужаснулась: этот человек сейчас может вернуть ее в то место, откуда она только что вышла. Или отправить в подвал на профилактический допрос. Чрезвычайное положение в Однице ослабили, но не отменили полностью.

Он вытащил телефон. Эгле готова была пуститься бежать, но знала, что ее все равно поймают.

– Мартин, ты хочешь поговорить с Эгле Север? Да, прямо сейчас?

Эгле задержала дыхание. Великий Инквизитор помолчал секунду, потом протянул ей свой телефон. Эгле чуть не упустила трубку, теплую, согретую чужим прикосновением.

– Привет, – сказала она в тишину.

– Ты не улетела? – спросил в трубке Мартин, и Эгле поразилась звуку его голоса, совершенно больного. Ее прошибло потом:

– Ты как вообще?!

– Я в порядке, – мертво отозвался Мартин.

– Я хочу сказать, что ты лучший человек, которого я встречала, – сказала Эгле. – Ты светишься изнутри, Мартин. Я сегодня сидела в спецприемнике, в духоте, среди всех этих ведьм, постарше, помоложе, проще или образованнее… я думала: вот, никто из них не прошел инициацию. У них дети, семьи, работа, учеба, планы… Ворчат, бухтят, ругаются… Я подумала: ты это сделал! Там были все на нервах, сесть некуда, воды не хватает… а я такая спокойная, как удав. Я знала, что ты решишь все проблемы. Ты спас школу, город, всех нас, и никто не мог бы сделать лучше на твоем месте, это же не сказка с единорогами, где не бывает жертв. – Она перевела дыхание и вдруг испугалась, что трубка давно пуста: оборвалась связь. Или он закончил разговор, убрал телефон от уха…

– Когда у тебя самолет? – тихо спросил Мартин на той стороне связи.

В этот момент Эгле увидела лицо Великого Инквизитора, стоящего рядом, и во второй раз чуть не выронила трубку.

Квартира может многое рассказать о хозяине, но только не эта. Здесь не живут, здесь ночуют. В холодильнике Эгле нашла замороженную пиццу, вот и все.

Она обрадовалась было, увидев мандолину в чехле:

– Ты играешь на мандолине?

– Это моей бывшей, – сказал он равнодушно. – Никак не пришлет кого-то, чтобы забрать.

– М-да. – Эгле сбавила тон. – Извини.

– Никакой драмы. – Он через силу улыбнулся. – Все нормально. Она, по ходу, собирает коллекцию статусных родственников. Теперь у нее племянник герцога.

– Ого, – сказала Эгле.

На экране телевизора беззвучно шевелил губами Клавдий Старж. Микрофоны на столе перед ним казались жадными птицами, слетевшимися к кормушке, вспышки камер перебивали друг друга, журналисты теснились, тянули руки, выкрикивали с места; Великий Инквизитор сидел неподвижно, как скала среди шторма, и даже, кажется, не мигал.

– А я малодушно оттуда сбежал, – сказал Мартин.

– Ты уже сделал все, что надо. Хватит, ты не единственный инквизитор в этой стране…

– Я, похоже, уже больше не инквизитор.

– А что, так можно?!

Мартин пожал плечами.

– И ты перестанешь быть инквизитором, – Эгле говорила осторожно, боясь спугнуть удачу, – не будешь видеть ведьм, перестанешь лезть к нам в мозги, а я перестану чувствовать, как от тебя тянет мурашками по коже…

– Нет, не перестану. Это физиология, она обратно не перестроится. Но мантию я сниму и жетон сдам.

– Жаль, – вырвалось у нее, и она поспешила поправиться: – В смысле, жаль, если ты нас, ведьм, оставишь на произвол судьбы. А вдруг я завтра возьму да и пройду инициацию…

– Эгле, – у него перекосилось лицо, – никогда так не шути.

– Прости. – Она испугалась его реакции. – Идиотская шутка, но… послушай. Среди инквизиторов полно сволочей, садистов, просто тупых мужланов, от которых ждать эмпатии – все равно что козла доить. И такой, как ты, единственный из тысяч нормальный человек на этом месте… бросаешь, уходишь? Это неспортивно!

– Они прислали ей ролик «Новой Инквизиции», – сказал Мартин.

– Откуда ты знаешь?!

– Последний урок – информатика. Аккаунт в социальной сети. Личные сообщения. Ролик подкинули одноклассники, которых она потом…

Эгле задрожала. Запах бензина шибанул ей в нос, она судорожно схватила воздух.

– Я идиот. – Мартин резко поднялся. – Я не должен был… прости.

– С-спасибо. – Эгле старалась глубоко дышать. – Спасибо, что ты мне доверяешь. Это важно, очень важно, я должна была знать. Не беспокойся, мне-то не четырнадцать лет…

– Прости, – повторил он беспомощно, стоя над ней, но не решаясь дотронуться.

– Она испугалась, – сказала Эгле. – Испугалась, что то же самое, из ролика, случится с ней… Как же я тебя понимаю, Мартин. Какой же это ужас. Как мне жаль её. И тебя ужасно жаль.

Она осторожно обняла его за плечи, не зная, чем обернется для нее это прикосновение. По коже забегали мурашки, но не ледяные, а теплые. Он благодарно и тоже осторожно, боясь причинить боль, привлек ее к себе. Эгле услышала, как у него бешено колотится сердце.