Марина Дяченко - Ведьмин зов [сборник litres]

– Клав…

Он кивнул на экран:

– Если я не учил лингвистику с историей древней литературы, думаешь, я не пойму, что ты читаешь?

– Да, – сказала она после паузы, и это было целиком в традициях их семьи. – Я думала, что не поймешь, но…

– Приметная форма записи, нумерация строф не по порядку, – сказал он сквозь зубы. – Пятая, седьмая, десятая… Этот текст был переведен, я его читал и отлично помню. «Инициация, шаг за шагом, как они проходят свой путь».

– Садись, пять, – пробормотала она хрипло.

– Мы же договорились, что ты не будешь заниматься историей обряда!

«Клав, это не то, что ты думаешь».

Она ничего не сказала. Давным-давно они понимали друг друга без слов.

Эгле прилетала в пятницу. Каждую пятницу. Одним и тем же рейсом, который приземлялся в пять вечера.

В понедельник она мучила коллег и устраивала скандалы. Во вторник была мрачна и депрессивна.

В среду у нее будто открывались заново глаза. В четверг она засыпала счастливой.

С утра по пятницам она была – фонтан идей, поставщик новостей, источник энергии. Как бы сложно ни шел проект, сколько бы непредвиденных проблем и завалов ни набиралось в течение недели, Эгле веселилась и острила, принимала только правильные решения и никогда не шла на конфликт, даже если ее нарочно провоцировали. Она танцевала на льду, витала в облаках, напевала сквозь зубы. За ее спиной переглядывались, ей было наплевать.

Она ехала в аэропорт прямо с работы. Ей хотелось, чтобы полет поскорее закончился – и чтобы не кончался никогда. Ожидание встречи было как соль пополам с медом. Когда самолет касался полосы, по ее коже начинали бегать мурашки.

В коридоре у зала прилета она замедляла шаг, будто испугавшись. Сейчас она его почует. В любой толпе. Не глядя. Это может напугать. Это слишком острое впечатление.

Она выходила в зал, и на нее обрушивалась волна – мурашки, вперемешку холодные и горячие, электрические искры на коже, сполохи перед глазами. Она шла, лавируя в толпе, не замечая толпу, и в первый миг, когда Эгле обнимала Мартина, у нее было чувство, что она из жарко натопленной бани бросается в ледяную прорубь.

Она не разжимала рук, стоя рядом, прижавшись к нему, и холодные мурашки становились щекотными, Эгле казалось, что она плывет в бассейне с шампанским. Мартин клал ей ладони на плечи – горячие и ледяные ладони.

– Поехали, – решительно говорила Эгле, он брал ее рюкзак, сжимал ее руку и вел за собой на тот этаж парковки, где удавалось в этот загруженный час пристроить серый «Лебедь».

В машине они начинали целоваться, Эгле пьянела без глотка алкоголя, и много раз так бывало, что ей хотелось и продолжить тут же, в машине на парковке, но она стеснялась, что Мартин, мальчик из хорошей семьи, может посчитать ее желание вульгарным. Сегодня она не удержалась и намекнула, что ей хочется экстрима. Почти сразу же эмоции в салоне сгустились настолько, что сама собой включилась противоугонная сигнализация.

– Ревнивая скотина, – сказал Мартин, обращаясь к машине. – Еще лампочками помигай.

Эгле хохотала всю дорогу, успокаивалась было – и снова начинала смеяться.

В его квартире у нее были свои тапочки, своя полка в шкафу, гора курортных вещей, завезенных впрок. Пакеты с сушеной лавандой валялись у изголовья. Никогда и ни с кем Эгле не испытывала ничего подобного – если с прежними партнерами она привыкла верховодить в постели, то Мартин завораживал ее, как удав мышонка. Это было похоже на безумный танец – он вел ее, всякий раз другой дорогой, проводил через дикую чащу, сквозь почти невыносимый, мучительный накал, так, что она стонала, плакала и повторяла его имя, а потом вытаскивал на высочайший пик и чуть ослаблял хватку. И тогда уже она с новой силой отвечала ему, мир взрывался, Эгле орала, не стесняясь, и долго, очень долго они опускались с небес на землю – единым существом, растворившись друг в друге.

– Март, – она прижималась лицом к его лицу, – у меня никогда такого не было. Меня разносит в клочья. Это потому, что я ведьма, а ты инквизитор?

– Это потому, что я люблю тебя. У меня тоже никогда такого не было.

Они повторили приключение дважды. Долго лежали, сплетясь, как морской узел. Заснули на несколько минут – и проснулись одновременно.

– Эгле… ты есть не хочешь?

– Среди ночи?!

– Это в Вижне «среди ночи». А в Однице, говорят, только начинается самое интересное. Поехали?

В центре города было светло, как днем, и людно, как на базаре. Над озером вертелось колесо обозрения, ежесекундно меняя цвет и рисунок, представляясь то ледяной глыбой, то стеной джунглей, то пылающим метеоритом. Фейерверк заканчивался с одной стороны неба и тут же начинался с другой. Над головами проносились вагонетки роликового поезда, ветер доносил панические крики туристов, только что осознавших свои проблемы с вестибулярным аппаратом.

– Пойдем на самую высокую горку, – сказала Эгле.

Они поднялись на крышу пятидесятиэтажного здания, отстояли короткую очередь и погрузились в вагонетку. Фиксаторы безопасности, похожие на хомуты, не давали обниматься. Эгле взяла Мартина за руку:

– Не боишься?

– Боюсь, – сказал он честно. – У меня, по ходу, обострились все противопоказания, что у них указаны на табличках: гипертония, сколиоз, беременность…

И они обрушились с горы в свободном падении, вертясь по спирали, пролетая мертвые петли, вопя, визжа и улюлюкая, благо в общем хоре пассажиров никто не мог точно сказать, кому принадлежит самый напуганный вопль.

– Круто? – спросил Мартин, когда тележка вышла на финишную прямую.

– В постели с тобой круче в сто раз, – сказала Эгле.

– Тогда что мы тут делаем?!

Они так и остались голодными.

Он провел раннее субботнее утро, пытаясь приготовить оладьи по рецепту из сети. Оладьи сгорели по бокам, оставшись сырыми изнутри. Мартин выбросил их, вымыл сковородку и поджарил гренки с яичницей.

– Язык проглотить, – сказала Эгле и действительно съела все до крошки. – Спасибо, родной. Я тебе подарок привезла.

В этот раз, кроме рюкзака, с ней была мягкая дорожная сумка. Мартин ждал в кабинете, пока Эгле не позвала его. Тогда он вошел в спальню: на постели был разложен средневековый аристократический мужской костюм, и Мартин явно видел его раньше.

– Собственность студии, – сказала Эгле. – Я позаимствовала ненадолго. Я это моделировала и в основном шила, а вчера меня как оглоблей между ушей: твой же размер!

Это был костюм из «Железного герцога». Вместе с Эгле Мартин смотрел картину уже четырежды, всякий раз все с большим интересом, и прекрасно узнавал сейчас и узор ткани, и воротник, и манжеты.

– Ты хочешь, чтобы я это надел?!