Марина Дяченко - Ведьмин зов [сборник litres]

– Мартин… – прошептала Ивга.

И заплакала, потому что слов не осталось, только потрясенные слезы.

– Пошли. – Он обнял ее за плечи. – Пока мы оба живы… давай уходить отсюда.

Эгле плотнее прижала пальцы к вискам:

– Не спасет. Она не знает дороги. И Мартин не знает. И некому их вывести. Оттуда… кажется… я не вижу, – она в панике посмотрела на Клавдия. – Я не вижу, как они оттуда выйдут!

Картинка в голове, секунду назад такая четкая, развалилась осколками. Эгле почувствовала себя на экзамене, когда пришел сдавать физику, а билет вытащил по литературе. В голове выл ветер, как в пустой трубе: Мартин не вернется. Ивга не вернется. Оба угасают. Выхода нет.

– Успокойся, – тихо сказал Клавдий. – Эгле. Ты же боец. Отдохни минуту. И ты все увидишь.

Он постоянно держал ее будто на прицеле. Он ждал, что ее фантомное сознание вот-вот ее покинет, она попробует бежать… или напасть. И вот теперь его взгляд изменился.

– Эгле, – сказал он шепотом. – Мы не сдадимся, да? Мы вытащим их оттуда, правда?

Они шли, держась за руки, не видя ни травы, ни друг друга, и только воронка над вершиной холма, хоровод лоскутов и лохмотьев, напоминала им, что они не слепы.

– Я очень люблю тебя, – сказала Ивга. – Прости, я была к тебе… несправедлива. Я не права. Мне очень жаль. Я так по тебе скучала.

Она остановилась и потянулась вверх, и прижала ладони к его колючим щекам. Он накрыл ее ладони своими руками:

– Я столько крови тебе испортил… Я был такой идиот… Прости.

Она счастливо засмеялась:

– Мне кажется, что ты уехал надолго, а теперь вернулся. Я узнаю тебя… Твое лицо, твой голос… твой запах… Послушай. Даже если мы отсюда не выйдем… я рада, что ты рядом со мной. Мы просто будем здесь вместе. Не так плохо, да?

– Замечательно, – сказал он. – Но мы выйдем. Держись за меня, хорошо?

– Не выйдут, – сказала Эгле, глядя в полуоткрытые, пустые глаза Мартина на диване. – Если…

Она снова прижала ладони к вискам. Ей казалось, что она несется на роликовом поезде высоко в небе, кружится голова, а перед глазами мельтешат огни.

– Им надо осветить дорогу.

– Как?!

Эгле сглотнула:

– Это пространство ведьмы… там должны работать инквизиторские знаки. Я видела в Однице… такая штука в небе. Которая светится.

Клавдий провел рукой по воздуху, небрежный росчерк. Эгле зажмурилась: как будто взорвался осветительный прибор. Знак был похож на косую звезду, и несколько секунд очень болели глаза.

– Да, – сказала Эгле.

Клавдий взял с каминной полки маркер, нанес знак себе на ладонь, жестом попросил Эгле посторониться. Склонился над Мартином, поднес ладонь со знаком к его лицу:

– Март… иди к нам. Веди маму. Мы ждем.

Ничего не изменилось. Мартин дышал, но глаза оставались мутными.

Клавдий склонился ниже, коснулся губами уха Мартина и заговорил шепотом. Эгле нарочно отошла, чтобы не мешать. Клавдий говорил нежно, убедительно, повторял имя сына, но ничего не происходило, и Мартин не слышал.

Эгле закрыла глаза. Никаких прорицаний, только синтез информации.

– То же самое – нарисуйте у меня на руке, пожалуйста.

Он обернулся и посмотрел на нее, и от этого взгляда у нее подобрался живот:

– Что не так?!

– Инквизиторский знак на коже инициированной ведьмы… Это каленое железо.

Он тяжело поднялся. Подошел к Ивге, погладил ее по голове, поднес ладонь со знаком к ее глазам. Ивга не видела.

– У меня очень высокий болевой порог, – хрипло сказала Эгле.

Он снова посмотрел на нее, и она не могла понять смысл его взгляда.

– Они там заблудятся, – прошептала Эгле, – и никогда не вернутся в сознание. Вы не хотите своего сына назад? Вы не хотите вернуть Ивгу?! А я хочу! Я верну Мартина, и не надо мне мешать!

– Вы бредите, Эгле, – сказал он сухо. – Фантомное сознание строит у вас в голове воздушные замки. Я пошел на поводу… но слишком далеко заходить не буду.

Он опять обращался к ней на «вы», и это была плохая примета.

– Я не брежу. – Эгле смотрела ему в глаза. – Ну с вашим-то опытом – неужели не ясно, что я не вру?! Я точно знаю, что они там бродят в темноте, это не сон и не кошмар, их просто надо вывести! Подать знак! Вы же сами сказали, что мы не сдадимся! Сдаемся, да?!

– Я не стану сжигать вам руку.

– Я инициированная ведьма! И вы, и Мартин подписали документ, согласно которому нас можно пытать! Нужно пытать! Вы сами понимаете, какой вы лицемер?!

Он сузил глаза. Эгле испугалась. Он развернулся на каблуках и отошел подальше, в противоположный угол комнаты.

– Лицемер, – тихо повторила Эгле. – Лицемер. Тридцать пять лет во главе Инквизиции, а общего стажа лет пятьдесят…

– Пятьдесят пять.

– …И такие сверкающие доспехи. Такая щепетильность. Такая эмпатия. Сколько сотен раз вы пытали ведьму, хотела бы я знать.

– Эгле, заканчивай.

– Я еще даже не начинала. Время идет, они уходят все дальше, впадают в кому…

Он перешел в оперативный модус. Обомлев от ужаса, Эгле пересилила себя и посмотрела прямо на него.

Он не сразу, будто нехотя, вернул себе человеческий облик.

– Погоди, – сказала Ивга. – Давай отдохнем.

Он замедлил шаг:

– Может быть, отдохнем дома?

– Знаешь, – сказала Ивга, цепляясь за его руку, – мне кажется, мы не выйдем, Март. Я очень устала… У меня подгибаются ноги. Я хотела бы проснуться…

– Это не сон.

Он легко поднял ее над землей и взял на руки. Ивга судорожно обняла его за шею, но ничего не сказала. Через секунду успокоилась и задышала ровнее:

– Ты помнишь, как ты отлупил того мальчишку в детстве? А ведь он был старше…

– Ну мама. – Он улыбнулся. – Ты понятия не имеешь, сколько мальчишек я отлупил, пока ты не смотрела.

– Март, тебе не тяжело? Может, ты попробуешь выбраться… один?

Он не ответил.

– Прости, – сказала она испуганно. – Я не хотела тебя обидеть. Я так страшно боюсь тебя обидеть всегда… и постоянно нарываюсь.

– Ты не можешь меня обидеть, – сказал Мартин. – Никогда. Не бойся.

Он давно потерял направление. Он перестал считать шаги. Он не знал, вверх идет или вниз. Привыкший видеть в темноте, он не различал сейчас очертаний собственного носа. Темнота становилась плотнее, липла к лицу, будто паутина. Только упрямство заставляло его двигаться дальше. Тупое упрямство.

Клавдий принес нашатырь из кухонной аптечки. Скрутил жгут из льняной салфетки. Эгле наблюдала за его приготовлениями с плохо скрываемым страхом.

– Передумай, – сказал он мягко.

Она помотала головой. Нет, разумеется, она не передумает. Она идет напролом, как таран, и подчиняет Клавдия своей воле. Он не мог вспомнить, кто и когда в последний раз так сильно на него давил.