Себастьян Кастелл - Механическая птица

Она поманила кого-то, до этой поры прятавшегося в кулисе с левой стороны сцены. Вышла девушка, примерно моего возраста, со смугловатой кожей и коротко остриженными темными волосами. Она стояла слишком далеко, чтобы толком ее разглядеть, и все же мне почудилось в этой девушке что-то знакомое.

— Моя дочь, — объявила Джануча. — Вернулась домой, спустя два долгих года. Она-то, друзья, и есть главное творение моей жизни. Она — а не какие-то приспособления из металла и шестерней. У многих из вас есть собственные дети. Когда мы, стоя плечом к плечу, наблюдаем за рождением новой эпохи, не будем забывать, что величайшее чудо этого мира — вовсе не изобретение какого-нибудь старого глупого творца.

— Какая экспрессия! — заметил Рейчис из-под плаща Нифении. Бурное выражение чувств пробуждало белкокота даже от самого крепкого сна.

Дочь Джанучи зашла за увеличительное стекло, и теперь я сумел понять, почему она показалась мне знакомой. Ее звали Крессия. Мы встречались в академии Семи Песков. Отчего я был уверен, что именно она — причина, по которой я вообще приехал в Гитабрию.

— Фериус… — начал я.

— Думаешь, дело в ней, малыш?

Когда мы познакомились, она казалась умной, доброй и немного хулиганистой. Она никогда не выделывалась перед другими учениками, не кичилась своей богатой и могущественной семьей. А теперь выясняется, что ее мать — возможно, самый важный человек во всем мире.

Крессия была бы идеальной целью для обсидианового червя Дексана Видериса.

— Что случилось? — спросила Нифения. — Ты ее знаешь?

— Секунду, — сказал я. Закрыл глаза и тихонько позвал сасуцеи. Дух ветра была существом капризным, но она отлично умела обнаруживать эфирные связи между двумя половинами обсидианового червя. Если кто-то сейчас использует ониксовый браслет, чтобы контролировать Крессию, дух это увидит.

— Давай, Сюзи. Покажи мне нить.

Я почувствовал холодок в правом глазу — словно его обдувал прохладный зимний ветерок. Но, глянув на сцену, не увидел ничего необычного. Не было никакой черной нити, тянущейся от Крессии в сторону земель джен-теп. А это значило, что браслета со второй половиной червя, чтобы воздействовать на девушку, — нет. Я немного расслабился.

— Она чиста, — сообщил я Фериус.

— Кто-нибудь скажет мне, что происходит? — спросила Нифения.

— Прости, Ниф. Это довольно сложно. Поясню позже, обещаю.

Крессия, по-прежнему стоя за гигантской лупой, рассматривала толпу. Ее взгляд задержался на мне, и она улыбнулась, будто бы меня узнав. Я помахал ей. Когда я встретил Крессию в академии, где мы искали сведения о Черной Тени, девушка мне очень понравилась. Она отвергла мои ухаживания, но все выглядело так, словно мы могли стать хорошими друзьями.

Так почему же она меня пугает?..

Дело в ее улыбке. Заметив меня среди зрителей, она улыбнулась тепло и дружелюбно. Я не сумел бы сказать наверняка, что изменилось за последние несколько секунд, но теперь выражение ее лица было почти… зловещим. Пока Джануча изрекала все новые банальные истины о детях и мирном сосуществовании, Крессия стояла неподвижно, наблюдая за мной.

«Нет, — вдруг понял я. — Она смотрит мимо меня, на кого-то другого».

Я обернулся, но не увидел ничего, кроме бесчисленных рядов скамеек, заполненных гостями выставки. Затем я заметил движение в одной из неглубоких ниш в стене; там стояла фигура, почти сливаясь с окружающими ее тенями. Я прищурился, пытаясь разглядеть лицо, но все, что смог увидеть — темно-красная одежда.

— В чем дело, малыш? — спросила Фериус.

— Тот парень. Я видел его в пустыне после драки с берабесками…

Человек в красном слегка кивнул. Я посмотрел на сцену и увидел, что Крессия кивнула в ответ. Ее взгляд вернулся ко мне, улыбка стала шире. Она подмигнула, а затем вышла из-за увеличительного стекла.

В правый глаз словно дунул порыв ледяного ветра. И, когда я проморгался, сасуцеи показала мне видение: черная извивающаяся нить, которая тянулась от зрачка Крессии к входу в амфитеатр и исчезала за ним — вероятно, достигая моей родины.

— О, предки!

— Малыш?..

Я вскочил на ноги, толкая людей, сидящих на скамейке передо мной. Не обратив внимания на их возмущенные реплики, я пробрался мимо зрителей, сидящих в нашем ряду, и вышел в боковой проход. Никто не разглядывал Крессию столь же пристально, как я. Потому-то никто больше и не заметил лезвие крошечного ножа, который девушка вытащила из рукава и спрятала в ладони. А потом зашла за спину матери.

Я понимал, что едва ли успею добраться до Джанучи вовремя, и все-таки побежал по проходу в сторону сцены.

— Малыш! — крикнула Фериус.

— Уберите отсюда публику! — крикнул я в ответ.

Итак, что мне делать? Можно просто крикнуть и предупредить изобретательницу, но она не услышала бы меня из-за шума. К тому времени, как она меня заметит, мной уже займется охрана. И, вероятно, втопчет в пол, прежде чем я успею разъяснить, что к чему.

И, между прочим, Крессия позволила мне заметить нож за манжетой рубашки. Что, если она сделала это специально? Именно того и желая, чтобы я побежал на выручку и меня арестовали?..

Второй вариант: взорвать ее моим заклинанием. Тут две сложности. Во-первых, трудно бросать порошки на бегу. И, во-вторых, я рискую накрыть взрывом не только Крессию, но и Джанучу. Те, кто управляет червем, будут счастливы, я полагаю.

Отовсюду, на разных языках, неслись встревоженные крики. Гости заметили мой маневр и обсуждали: хватать ли меня или подождать, пока это сделает охрана.

Некоторые, вероятно, задавались вопросом, сумеют ли они расположить к себе Джанучу, обезвредив ее потенциального убийцу. Неплохой план. Только вот убийцей был не я…

Оставался один последний вариант, при котором я с меньшей вероятностью наврежу невинным людям и с большей погибну сам. На полпути к сцене я остановился и вынул порошок. Много порошка.

Охранники стояли перед сценой, ожидая, что я попытаюсь прорваться мимо них. Командир выкрикнул приказ, и шестеро охранников двинулась ко мне.

«Паршивый план», — думал я, бросая порошки в воздух. Они соединились футах в трех над моей головой. Я сосредоточился, зажег татуировку и сотворил магический жест.

— Караф!

Поглотив такое количество порошка, двойные огни сделались похожими на раздутых змей — красную и черную. Взгляд Джанучи упал на меня, и — странное дело — в ее глазах не было страха. Она стояла, не шевелясь. Я представлял, как работает ее мозг, как пытается осознать, почему молодой человек, пришедший, похоже, ее убить, — просто сотворил заклинание у себя над головой.