Барбара Хэмбли - Башня Тишины [лп]

— Архимаг возвратился?

Услышав этот вопрос Кериса, чародей Тирле вскинулся, как заяц при виде хищника. Но первое удивление прошло, и он спокойно ответил:

— Пока что нет.

Тирле подобрал лопатку, оброненную им в тот момент, когда над ним неожиданно нависла тень Кериса, оторвав от возни, стоя на коленях, с этим немудреным инструментом возле кирпичного порога дома. С трудом поднявшись на ноги, чародей отряхнул пыль со своего черного камзола.

— Послушай, а может быть, я чем-то смогу тебе помочь? — спросил он.

Керис задумался, похлопывая правой кистью по рукояти меча. Он бросил быстрый взгляд на вход в следующий дом, явно обдумывая какую-то мысль. Как и все дома на Волшебном Подворье, дом этот был выстроен по единому для них образцу — продолговатая форма, крутая крыша. Сходство усиливала еще и наложенная временем печать, а также копоть на высоких печных трубах. На ступеньках дома, поглядывая на Кериса, выжидательно стояли еще несколько его соратников. Как и подобает воинам из одного отряда, они были одеты в одинаковые черные кафтаны свободного покроя, опоясанные перевязями для ношения оружия. Все воины успели сегодня порядочно устать после сидения у Оружейника. Керис выразительно покачал головой, и его товарищи прошли в помещение.

— Даже не знаю, — он снова повернулся к Тирле, одновременно подмечая мельчайшие детали его поведения — капельки пота на лбу, дрожащие пальцы. Воин задумался: что это вдруг так встревожило чародея? — И вот так… — сказал Керис, красноречиво размахивая руками.

Выражение животного ужаса исчезло из заплывших жиром глаз кудесника, уступая место обычному беспокойству.

— Так что ты хочешь мне сказать, парень? — поинтересовался Тирле.

На этот раз Керису захотелось просто невыразительно пожать плечами, отодвинув решение проблемы в неопределенное будущее. Именно так он поступил сегодня ночью. Ему захотелось заниматься тем единственным делом, которым он должен был заниматься, как воин мага, — охранять своего господина и непрестанно совершенствовать боевое искусство.

— Даже не знаю, стоит ли задавать этот вопрос, — начал Керис с сомнением в голосе, — конечно, я понимаю, что воину не пристало спрашивать о таких вещах. Ведь меч никогда не задает вопроса направляющей его руке. Но…

Тирле только улыбнулся и покачал головой.

— Мой дорогой Керис, — сказал Чародей, — послушай, откуда нам знать, что чувствует в той или иной ситуации кинжал? Что думает меч, оставшись со своими собратьями в арсенальной палате, где погашен свет и тихо, как в могиле? Ты знаешь, что я никогда не одобрял наемничество… Как не одобряю те машины, которые нынче сами прядут и ткут. Они делают работу, даже не понимая, для чего это нужно.

Странным образом эти слова подействовали на воина успокаивающе.

Вообще-то из дюжины домов, обступивших мощеную булыжником площадь квартала Староверов, лишь восемь принадлежали Совету Кудесников. Три дома снимали все те же староверы, которым непременно хотелось жить возле Кудесников. А из магов мало кто желал жить в городе Ангельской Руки. Но даже из тех немногих Тирле был единственным, кто вызывал у Кериса симпатию.

Архимаг, дедушка Кериса, не показывался с самого утра, с тех пор, как Керис закончил занятия по фехтованию. Если он к обеду не вернется, то вряд ли у Кериса будет возможность поговорить с ним до завтрашнего дня.

Конечно, воину бояться не положено, но Керис не был уверен, что не проведет бессонную ночь, объятый беспокойством. Переживания обязательно скажутся на его состоянии на следующий день.

Последние пять лет прошли в неустанных тренировках и уроках, закалялись и мускулы, и нервы — и потому Керис не знал, какими словами нужно выражать страх, — на упражнения в ораторском искусстве просто не было времени. Парень беспокойно запустил пятерню в густую шапку коротко подстриженных светлых волос.

— Даже не знаю, стоит ли говорить об этом, — произнес он с сомнением, — просто все так… Но я ведь не оружие… — Пожав плечами, он все-таки решился: — А может быть так, чтобы маг вдруг лишился своей силы или умения?

Честное слово, воин не ожидал, что Тирле вдруг придет в ярость. Казалось, гнев так и брызжет с его лица.

— Нет! — закричал старик пронзительно. — Это силы врожденные. У кого-то их больше, у кого-то меньше. Как бы тебе сказать… Волшебство — это часть нас, как душа.

Удивляясь этой неожиданной ярости, Керис тем не менее пробормотал:

— Но даже…

— Замолчи! — лицо Тирле вовсе побагровело. — Конечно, у некоторых волшебства бывает совсем немного, но оно не может убыть само собой. Да и откуда тебе знать о волшебстве. Тебе вообще нельзя говорить об этом. Нельзя! Запрещено! — чуть не зарычал чародей, заметив, что Керис вновь пытается что-то возразить.

От воина-наемника требуется одно — служить и служить. В сущности, наемником в полном смысле этого слова Кериса нельзя было назвать. Скорее, послушником. За три года участия в кровавых схватках, видя смерть товарищей, убитых коварным врагом в мирное время, Керис научился держать язык за зубами. Он принял важнейшее решение в своей жизни — дал клятву верности Совету Кудесников. До сих пор он держал свое слово. Воин педантично следовал своему правилу — рассуждения не следует высказывать. Лучшее им место — в голове.

Тирле все еще трясущимися руками подобрал садовую лопатку и лейку, после чего направился в дом. Чародей с силой захлопнул за собой дверь. Продолжая стоять на кирпичных ступеньках, Керис механически отметил, что старик пришел в такую ярость, что забыл полить любимые растения, которые росли у порога и в ящиках, пристроенных на подоконниках со стороны улицы. Где-то на другом конце города, на главной башне замка Святого Сира, часы торжественно отбили пять ударов. Итак, у Кериса остается меньше часа, чтобы пообедать перед тем, как идти на дежурство в трапезную, где ели маги.

Керис задумчиво стал спускаться по ступенькам. Он чувствовал глубочайшее изумление и даже шок — очевидно, такое чувство испытывает человек, когда его кусает старая и верная собака, причем без всякой на то причины. Впрочем, воину, как известно, не подобает терять бдительность ни в какой ситуации. Даже если ты гладишь ту же старую и любимую собаку, в другой руке всегда нужно держать остро отточенный нож. Молодой человек направился к двери, во вторую половину дома, которую занимали воины-телохранители и послушники магов. Он чувствовал, что беспокойство все еще не оставило его.

В последний раз сам Керис думал о себе как о рожденном с волшебным даром с год назад, не меньше. Ему было девятнадцать лет, и пять из них Керис посвятил служению Волшебству. Он уже пять лет служил этой силе, но, как и большинство посвященных, знал, что все равно стоит лишь на пороге Великого и Сокровенного знания.