Ярослав Васильев - Ветер гасит пламя

С появившимися орками Хауэлл также связывает пропажу всех экспедиций, которые пытались обойти континент вокруг. Первые сообщения об орках появились за десять лет до вторжения. К этому времени и эльфы и ханжары постепенно расширяли свои владения на юг и юго-восток, подчиняя и ассимилируя очень редкие племена дикарей. На слухи о чужаках не обратили внимания. Первый удар пришёлся людям-ханжарам, причём эльфы, пользуясь войной, присоединили к себе спорные участки Великой степи. Вторая война началась через двадцать лет и закончилась поражением эльфов и грандиозными сражениями с людьми на территории бывшей Степи. Особенностью сражений последнего этапа стала позиционная война, когда обе стороны получили достойную цель для удара заклятиями высших классов — массу вражеских солдат и резервов, и время на подготовку заклятий.

Вторая война закончилась поражением орков и сохранением небольшой части Великого леса под контролем эльфов. Тогда же эльфы раскололись надвое. Часть эльфов согласилась принять помощь людей гномов, но вторая половина отказалась сотрудничать с «младшими расами». Третья война с орками перерезала пути снабжения и заставила гномов отказаться от южной части гор совсем, связь с эльфами пропала. Тогда же мессир Нэрис вместе с подвижниками отправилась в свой поход к Радуге-в-Огнях, чтобы возвести Барьер и отгородить часть земель эльфов от вторжения. Это удалось ценой жизни главы Академии, но кроме спасения принесло неожиданный эффект: из-за пространственных и временных искажений эльфы оказались полностью заперты внутри Барьера.

Четвёртая война произошла на поколение раньше рождения Лейтис, и закончилась сокрушительным поражением орков от Империи.

Пятая война началась одновременно с коронацией императора Харелта.

Хевин шёл через лес не торопясь. Он проделал долгий путь сюда, на самую восточную окраину обитаемых земель. И эльфы, и гномы без лишней лести называли Хевина первым из мудрецов Великого Леса. Но иногда даже мудрому нужен совет мудрейшего. Хевин не стеснялся признавать человека выше себя разумом и пониманием. Поэтому и проделал столь долгий путь, пришёл к старому шаману. Попросил баксу Октая коснуться Радуги-в-Огнях, ведь отражение мира позволяет увидеть не только настоящее, но и прошлое, и будущее.

Радуга-в-Огнях не любит торопливости. Начнёшь суетиться — просто спрячется среди сосен заповедной долины. Или притворится обычным озером. И долгий путь окажется зря. Поэтому Хевин постарался растворить беспокойство и сомнения в золотистых стволах, запахах сосновой коры, хвои и смолы, в жарком солнце бабьего лета и шуршании лесных мышей. Вроде бы шаг назад ещё непроглядно стояли деревья — и вот уж широкий просвет и блестящая густо-синяя гладь.

Хевин неторопливо спустился к воде, положил ладонь на бездонное зеркало. Вокруг его руки сразу же засияла радуга, вся в звёздочках блёсток. Не мешкая, Хевин шагнул вперёд. Подошвы сапог коснулись чего-то жёсткого, словно не вода под ногами — стекло. Но стекло густое, не застывшее до конца. С каждым шагом подошвы чуть проседали, оставляя за собой следы, над которыми принималась играть радуга в блёстках. На середине озера Хевин остановился, ладонью зачерпнул воды, помял в руке, словно комок глины. Потом двумя руками вылепил из густой прозрачный массы брусок, пару секунд подождал, пока тот станет молочно-белым. И начал короткими резкими движениями рисовать в воздухе перед собой.

С каждым движением набросок приобретал глубину, становились заметны тени и полутени. Хевин рисовал неторопливо, но всё равно очень скоро перед ним появилось мерцающее изображение ворот с остроконечной аркой, увитыми плющом каменными столбами и незатейливыми решётками створок, за которыми клубился туман. Едва лёг последний мазок, штрихи вспыхнули, переливаясь оттенками радуги, от красного до фиолетового. Врата обрели реальность, створки распахнулись. Хевин шагнул внутрь.

Эльфы — дети Жизни, поэтому на границу с миром мёртвых ему доводилось попадать нечасто. Когда туман разошёлся, Хевин принялся с интересом оглядываться по сторонам. Он стоял между двух стен полупрозрачного алого пламени от горизонта до горизонта. Но огня не обжигающего, а согревающего приятным теплом. Слева — свинцового цвета равнина, где всех оттенков серого купол неба укрывал и освещал белёсым полумраком бесконечную плоскость. Справа вспыхнуло полуднем до боли пронзительное голубое небо, сочными цветами разукрасило усыпанную клевером и ковылём изумрудную траву.

На границе время иллюзорно. Оно может застыть тягучим янтарём или стремглав полететь стрелой. И наверняка старый шаман начал ритуал восхождения лишь почуяв, что Хевин уже здесь. Но огненные стены возвышались не больше минуты, затем враз опали. На стороне живых рядом с багряным ручейком показался сидящий на кошме старик. Тусклы выцветшие глаза баксы Октая. Но старческая вода не погасила ясность взора. Волосы, усы и бородка давно побелели, но по-прежнему густы. Бурые пятна, будто осенние листья, налипли на сухие морщины кожи, но, как и в молодости, с силой и без промаха бьёт лук и сечёт рука старого шамана. Только давно уже он не ходит в походы, его саблей стали разум и воля. Потому Хевин преклонил колено, как младший. И лишь когда сухая рука приглашающе коснулась плеча, сел на кошме рядом. Как равный.

— Здравствуй, мой друг из Леса. Давно тебя не видели степные травы и мои глаза. И знаю, что не просто так ты пришёл. Потому слушаю, что за беда привела тебя ко мне.

— Нечасто меня посещают тропы грядущего, бакса, — начал Хевин. — Но если хватает умения… Вот только страшное я увидел будущее. И ещё страшнее, что все дороги ведут к одной и тому же месту.

— Покажи, — прозвучал твёрдый голос.

Хевин кивнул. Мгновение — и оба оказались внутри видения.

Горло забили пепел и гарь сгоревших посадов. Нестерпимо воняло кровью и палёным мясом, уши охрипли от диких криков убитых, раненых, обваренных, сорвавшихся вниз. Сегодня был седьмой штурм за последние семь дней, и опять, словно неодолимое море, шли на приступ уродливые карикатуры на эльфов или людей. Невысокие, кряжистые, широкие в плечах, руки почти до колен, нижняя половина лица как у дикого зверя до носа заросла густой чёрной шерстью. Сотнями они гибли под стрелами, женщины лили со стен вёдра кипящей воды и смолы, подростки сталкивали лестницы.

Затрещали ворота, на стенах раздались радостные завывания победителей. Секунды, минуты — и со всех сторон город затопила чёрная орда. Уродливые создания бежали по улицам, врывались в дома и истребляли всех, никому не давая пощады. Разбили двери в храм Эбрилла, где пытались укрыться те, кто не мог сражаться. Чёрные вбежали внутрь и принялись рубить мечущихся женщин и стариков, затем подожгли здание. С радостным хохотом они бросали в огонь маленьких детей, вырывая их у матерей, а женщин и девушек тут же, на ступенях храма, насиловали, после чего распарывали им животы и ещё живых бросали в огонь.