Галина Гончарова - Магия разума [litres]

Приближенный мило улыбнулся и подозвал к себе старосту. Две минуты переговоров, тоскливое мычание, пара серебрушек – и вот он, Мих Лемерт, сопровождающий приближенного в его поездке. Да, и место покажет, где братьев Распен… то есть Респен нашли.

На поляне действительно оказался чуть повышенный магический фон. И только.

Слишком много времени прошло. Уже не определишь ни как, ни что, ни откуда… ничего не ясно.

Понятно только, что надо искать. Вот искать приближенный и будет.

Не в одном Тиртане умели контролировать магов разума. Мать не врала Айшет, ни единым словечком не врала. Главное – найти такого мага, а уж к делу его Храм быстро пристроит.

На ночлег мы начали обустраиваться за час до темноты.

Остановились телеги, сноровисто принялись распрягать лошадок возчики, распоряжался Ленер, появляясь то в одном, то в другом конце стоянки и как-то все видя: и костер с сырыми ветками, и прихрамывающую лошадь, и сбитые пальцы у какого-то мужичка, и даже запах крепленого вина не ускользнул от его внимания.

И тут же последовал приказ – вылить и не сметь пить в дороге.

Логично. Дорога – не место для пьянок, в пути за них дорого́й ценой платят. Мало ли что случится…

Нам больше внимания уделял Орас. Пристроил нас к небольшому костру, у которого сидели шестеро человек, две семейные пары и двое детей при них, помог с осликом, потрепал по голове грустного Корса, который так и жался ко мне…

– Не горюй, парень. Расставание тем и хорошо, что за ним будет встреча.

Сейчас нас это не утешало. Но жизнь продолжалась, и надо было как-то налаживать отношения.

Шестеро у костра смотрели на нас спокойно, с легким желтоватым оттенком интереса. Ни злости, ни неприязни… попутчики – и только. Ненадолго, а потому и не столь важно.

Я поклонилась:

– Доброго здоровья, господа, дамы… света в вашу жизнь, тепла в ваш дом. Меня зовут Шанна Каран, это мой брат, Корт Каран.

Сейчас мы с Корсом были больше похожи, оба темноволосые, он загорелый, я смуглая… симпатичной я осталась, но рыжей выглядела лучше. Ладно, не стоит привлекать к себе внимание. Потерпим. Да и кому мне головы кружить? Мих далеко, а остальные и даром не нужны.

– Мы едем к дяде, пожить недолго, в селе зараза гуляет, красная сыпь, вот отец и отправил до зимы, потом обратно.

Закон дороги. Хоть немного, но расскажи о себе.

Лучше бы не врать, но здесь у меня выбора нет. Вообще…

Первым взял слово мужчина лет сорока. Невысокий, похожий на гриб-боровичок, с окладистой пегой бородкой, подстриженной квадратом, и доброй улыбкой. И жена была ему под стать. Этакая хлопотунья-пестунья, которую годы не согнули, а чуть осадили, придав степенности. Так, немножко…

– Я – Бирк Ракаш, а это моя жена, Рена. Едем к дочери, пожить недолго, с внуками повозиться.

Рена сунула Корсу пирожок, и братишка поблагодарил вежливой фразой. Второй пирожок оказался у меня в руке.

– Не переживайте, детки. Кончится болезнь. Никуда не денется.

– А мы едем на заработки, – заговорил второй мужчина. – У нас в городке работы нет, меня совершенно не могут оценить по достоинству. За медяки работать приходится. А ведь мои предки не абы кто, они благородных кровей! Моя фамилия Галикст, Ирш Галикст, среди моих предков и аристократы были. Слышали про род Галик? Вот, мы от них и идем! А это моя жена, Карна, и дети, Ирш и Орна!

Вот он мне сразу не понравился. Тоже невысокий, с примесью тиртанской крови, о чем явственно говорили черные волосы и смуглая кожа. Жена, наоборот, была типичной риолонкой и больше всего походила на прибитую тряпкой белесую моль. Что окраской, что повадкой.

Дети оказались копиями отца. Правда, отец сидел на месте, а эти не могли успокоиться ни на минуту. Больные, что ль? Есть, говорят, такая болезнь, когда ребенок излишне дерганый. Если мамка переживала, когда его носила, так и будет. И орать станет, и беситься.

Корс хмыкнул рядом при упоминании фамилии Галикст. И я знала, о чем он думает.

Да, Галик. Были такие графы, в позапрошлом веке, кажется. И я даже про них что-то читала. Там то ли муж жену убил, то ли наоборот, а потом оставшийся из супругов поджег замок и зарезался. Кажется, из ревности.

Нет, не вспомнить, дурацкая история.

Смех-то в том, что имя рода дается иногда и по хозяину. Не из рода ты тех самых графов, а просто – мог твой предок навоз у них выгребать, вот и отгадка. Приблудился, подкинули, к примеру, младенца, вот и записали его Галикстом. Вроде и по месту рождения, а может, и погулял кто…

Но что-то я сомневаюсь, что благородная графская кровь риолонцев будет тиртанцами продолжаться. Могли бы и кого поближе подобрать. И поблагороднее.

На этих же за перестрел написано – быдло.

Мы и сами не аристократы, но есть крестьяне, есть горожане, а есть – вот такое… нет, мне эта семейка не нравилась.

И не только мне, кстати. То-то Ракаш глаза закатил, видимо, наслушался уже про Галикстов.

– А чем вы занимаетесь? – вежливо спросила я.

– Резьбой по дереву! И вообще, я из дерева что угодно сделать могу, я и столяр, и плотник… вот!

Предъявленное «вот» впечатляло.

Галикст похлопал по боку сундука, стоящего неподалеку.

Я смолчала, а вот Корс непочтительно хрюкнул.

Вроде бы и подогнаны были дощечки, и отполированы, но здесь щепка, там заусеница, тут заноза, а еще между дощечками при ближайшем рассмотрении обнаружились щели малым не в палец, кое-как законопаченные чем-то вроде смолы. И замок так висел на петлях, что казалось, сейчас они вырвутся из крышки и упадут кому-то на ногу.

Папа о таких хорошо отзывался. Называл детьми кальмаров, потому как и руки и ноги – все из задницы растет.

– А он к заднице не липнет?

Корс ляпнул ладонью о сундучок, желая проверить свое предположение, и тут же взвыл, затряс ладонью.

– Шань, а у нас иголка далеко? Кажется, я занозу поймал.

– А вот не будешь лезть к чужому имуществу, – наставительно погрозила я пальцем.

Не подействовало.

Пришлось вытаскивать занозу, оттирать изляпанную смолой ладонь, и все это под злым взглядом плотника графского происхождения. Так и тянуло от него дурной краснотой с коричневыми прожилками – это не настоящая подсердечная злоба, как у той же Рианы, это совсем другое, хоть и схоже на вид.

Просто дурак. А дуракам неуютно рядом с теми, кто это понимает.

А жена у него и правда серая, все ей безразлично. Такое тоже бывает, оказывается. Только зачем – такое? Серые чувства, серая жизнь, неужели ей ничего другого не хочется? Или привыкла, вот и не тянет ее ничего менять? Да и то, зачем червяку летать? Ему ползать привычнее.

Я подумала, что за время путешествия опыта наберусь, на людей посмотрю, и принялась помогать с ужином. Раскладывать ложки и миски, резать хлеб, лук, сало тоненькими ломтиками.