Анастасия Грехова - В стае волков, или Своя среди чужих, чужая среди своих

«У меня сердце кровью обливается, но так надо. Если ты сможешь выдержать это, значит, сможешь выдержать все!..» – мысленно говорила она себе, не отпуская мальчика, который кричал все сильнее и сильнее от нестерпимой боли, будто сжигающей его изнутри.

За дверью послышался женский крик.

– Пусти! Я должна!.. – кричала женщина, бившаяся в истерике.

– Нет! – отвечал ей Майкл каким-то странным металлическим голосом.

Девушка предположила, что «волк» крепко держал «волчицу», чтобы она не ворвалась в операционную, где лежал и кричал от боли ее единственный сын. Но Стейси больше на это не стала отвлекаться, ей надо было спасти мальчика, который ей был очень симпатичен и дорог, так как и в ее жилах текла «волчья» кровь.

Спустя пару минут Ярик начал успокаиваться. Его тело уже не выгибало в страшных судорогах, он перестал кричать, а лишь слабо постанывал. Лицо было очень бледным, а на коже выступили мелкие капельки пота. Как бы Стейси хотелось, чтобы на этом все и закончилось, но… не так все просто. Она убрала стерильной салфеткой свою кровь с ран и снова налила свежую порцию. Как и в первый раз кровь начала пузыриться, но уже не так сильно. Это означало только одно: яда с каждым разом становилось все меньше и меньше. И это было хорошо. Еще одна порция из двадцати кубиков была введена мальчику уже в бедренную артерию. И все повторилось: судороги, крики, страшная боль, охватившая все его тело. Эту процедуру Стейси проводила не один раз, вводя свою кровь то в вену на руке, то на бедре, то на шее ребенка. С каждым разом Ярик все быстрее и быстрее успокаивался. Во время небольших передышек девушка много пила, чтобы восстановить свою кровопотерю. Спустя пару часов первая порция, которую она набрала в самом начале, была использована. Теперь Стейси набирала своеобразное «лекарство» непосредственно из вены, но лишь по пять-десять кубиков, чтобы самой не погибнуть. К полуночи яда, насколько она поняла, в теле «волчонка» не осталось. Анастейша была сильно измотана, ее ноги подкашивались. Оставалось самое простое: обработать рану обезболивающей мазью и через минут десять зашить, наложив ранозаживляющую мазь уже на свежий шов. Так она и сделала.

Дорожкин к этому времени приготовил вытяжку из подорожника и ждал девушку у закрытой двери операционной, где остался Майкл и его жена, глаза которой покраснели и слегка опухли от пролитых слез. Ее руки дрожали, лицо было бледным и отдавало каким-то сероватым оттенком. Она, не отрываясь, смотрела на закрытую дверь операционной, нервно перебирая хлопчатобумажный платочек пальцами. Наконец-то все стихло. Это могло означать только одно: свершилось! Мальчик либо жив, либо мертв, но этого никто не знал, кроме… Анастейши.

Послышались неуверенные шаги за дверью и… она медленно открылась. В проеме стояла Стейси. Весь ее костюм был испачкан уже высохшей кровью, волосы растрепались, лицо стало бледным, под глазами выступили круги, похожие на синяки. Она держалась за косяк дверного проема, чтобы не упасть. Девушка была измотана, но не столько физически, сколько психологически.

– С ним все в порядке. Яд я смогла вывести, как мне кажется, полностью, но эта ночь будет для него переломной. Если он сможет продержаться до утра, значит ваш сын будет жить, – сказала практически безжизненным голосом девушка. – Дмитрий Борисович, Вы должны за ним присмотреть. Через два часа уберите мазь раствором из подорожника. Если что-то изменится в его состоянии, сразу же зовите меня. Ничего не предпринимайте сами – это может свести на нет все мои усилия.

Она не стала дожидаться ответа от врача, а просто медленно, держась за стенку рукой, пошла в свою комнату. Ей надо было поспать и отдохнуть.

Ни Дорожкин, ни Майкл с женой ничего не успели сказать, ошарашенные подобным заявлением. Скорее, они поверили бы в смерть Ярика, нежели в чудесное выздоровление. Но что было сказано, того не изменить. Все трое надели халаты и прошли в операционную. «Волчонок» был раздет догола. На груди и руке виднелись аккуратные швы, покрытые ранозаживляющей мазью. Мальчик все еще оставался очень слабым и бледным, но он был жив. Бьянка подошла к сыну и дотронулась до его мокрого от пота лица рукой. Слезы покатились по ее щекам. Она взяла чистый марлевый тампон, намочила его холодной водой и начала обмывать им лицо Ярика, надеясь, что ее самые худшие страхи уже позади.

Майкл зашел в комнату Анастейши, когда она не ответила на его требовательный стук в дверь. Девушка лежала на своей кровати во вчерашней одежде и крепко спала. Кожа на лице все еще была бледноватой, но синяки под глазами начали проходить. Он подошел к ней и дотронулся до плеча, чтобы разбудить. Стейси открыла глаза и резко вскочила с кровати, испугавшись Майкла спросонок.

– Майкл! Господи, ты напугал меня! – воскликнула девушка, протирая глаза рукой и стараясь прийти в себя.

– Прости, но ты так крепко спала, что я не смог разбудить тебя сразу, – казалось, он оправдывается, что было очень сильно не похоже на обычное его поведение. – Ярик…

– Что?.. Что случилось?! – девушка напряглась.

– Он приходит в себя, – ответил тот.

– Мальчик открыл глаза? – Стейси серьезно посмотрела на «волка».

– Нет. Пока нет, – немного неуверенно ответил он, не понимая к чему эти вопросы.

– Пойдем, – она вскочила с кровати и быстрым шагом, насколько могла, направилась к двери. Ее еще немного покачивало, но Стейси не обращала на это никакого внимания. Майкл же шел следом, готовый в любой момент помочь ей, если это понадобится.

Анастейша зашла в операционную и подошла к «волчонку». Он слегка постанывал, но глаза еще не открыл, и это было хорошо. Рядом с ним сидели Бьянка и Дмитрий Борисович. Было видно, что они не сомкнули ночью глаз, опасаясь за жизнь ребенка.

– Пропустите меня, – сказала Стейси, подходя ближе к Ярику. Она аккуратно приподняла верхнее веко мальчика сначала на одном, а потом и другом глазу, изучая цвет сетчатки. Если бы яд остался в крови «волчонка», то она стала бы темной, если нет – светлой с легким золотистым оттенком. Именно такой оттенок она и увидела у Ярика.

– Что с ним? – испуганно спросила «волчица», когда девушка осматривала ее сына, но тут же успокоилась, увидев улыбку на лице Стейси.

– Все хорошо, – сказала она, глубоко вздохнув, – яда больше нет. Он скоро будет абсолютно здоров.

– Боже! – радостно воскликнула «волчица» и крепко обняла девушку, которая явно не ожидала такой реакции. – Спасибо! Спасибо тебе огромное! – она вновь подошла к сыну и посмотрела на него любящими глазами, полными слез радости, какими может смотреть только мать на своего ребенка.

– Неужели это все? – слегка отстраненным голосом спросил Дорожкин, измеряя температуру мальчика. – Неужели все закончилось?