Максим Лагно - Самое древнее зло

— Говорю тебе, он умер. Конечно, он жил дольше, чем обычный человек. Отсюда и появилась ваша легенда, что он до сих пор ходит по Голдивару и записывает наблюдения в свою «Летопись».

— Хочешь сказать, что «Летопись» не его рук дело?

— Есть только одна «Летопись», и она где-то в землях за Барьером Хена.

— Глава нашей академии Лорт-и-Морт тоже магически обманывает время, но ради этого он пожертвовал пространством: живёт в пределах замка Химмельблю. Что если и Скро Мантис так же живёт где-то?

— Нет.

Так как Первомаг не пояснял, откуда у него такая уверенность, я спросила о другом:

— Откуда ты знаешь, что книга сохранилась? Она могла сгореть, утонуть, быть разорванной на салфетки для подтирки.

— «Летопись» невозможно ни уничтожить, ни подправить. Она защищена от этого на долгие тысячелуния.

— Интересно рассказываешь, но я не согласна. Даже если я попаду за Барьер Хена, то все знают, что обратной дороги нет.

— Есть. Ведь Скро Мантис помогал Хену создать Барьер. В самой летописи можно найти решение для выхода из-за него.

Я отступила на несколько шагов и твёрдо сказала:

— Смотрю, у тебя есть ответ на любые мои отговорки. Поэтому говорю прямо: нет, я не пойду на сделку с тобой.

— Это не сделка, а единственный выход для всех нас. Но я предполагал, что нужно будет помочь тебе с принятием решения. Поэтому позаботился о гарантиях.

По одну сторону от Первомага появился пузырь пространства, в котором находился Слюбор! Сидел за деревянным столом и поедал курицу из коробки. Судя по выражению лица — не осознавал где находился и по какой причине. Дожевав курицу, протягивал руку и брал следующий кусок. Кости бросал на пол, где скопилась изрядная куча.

— Что ты сделал с ним? — закричала я.

— Любитель иллюзий стал частью собственной иллюзии. Он в моей власти. Могу в любую секунду закончить его существование.

Если у меня и оставались сомнения, использовать сельскаб или нет, то теперь они развеялись.

Довела рычажок до предела.

Драген предупреждал, что между активацией и началом действия будет короткий промежуток времени, за который Первомаг сможет остановить реакцию… Поэтому он ни в коем случае не должен видеть прибор. Было бы хорошо вообще не доставать из сумки, но она была сделана из заговорённой ткани, удерживающей магическую энергию, так что вытащить всё же придётся.

Первомаг снова взмахнул рукой. Рядом с шаром появилась клетка с Аделлой.

— И она попалась, — сказал Первомаг. — Их жизнь зависит от тебя.

Стены клетки начали сжиматься. Аделла заметалась, попробовала упираться руками и ногами, но прутья неумолимо сближались.

В дверном проёме появился Матвей. Перепрыгивая кучи битых кирпичей, подбежал и встал рядом со мной.

Пора! Я вытащила из сумки сельскаб:

— У меня осталась ещё одна отговорка.

Первомаг, сохранявший до этого свою искажённую перспективу присутствия перед моим лицом, отпрянул. Вытянулся во весь гигантский рост:

— Ты же знаешь, что это меня не остановит?

— Зато задержит. Успеем разделаться с тобой проверенным способом. Какой статуей хочешь быть на этот раз?

Первомаг выдохнул на меня синее пламя. Защитное поле удержало, но сила удара была такая, что сразу почувствовала — противник… жалел меня.

Неужели он не врал? Вдруг я ошибаюсь, следуя наставлениям Драгена? Он предупреждал, что нельзя верить ни единому слову Первомага, а тем более не принимать от него какие-либо предложения.

— Бленда, что бы ты не собиралась сделать, делай скорее, — подсказал Матвей.

Прутья клетки сдавили Аделлу со всех четырёх сторон. Она визжала, царапая и кусая прутья. Слюбор поглощал и поглощал курицу. Горсть костей росла.

— Если тебе не жалко этих двух, как насчёт третьего? — сказал Первомаг.

Раскрыл гигантскую ладонь, выпуская на гору битого кирпича… Рельсона. Одет во всё то же злополучное пальто. Ещё более тощий, ещё более жалкий. Мы четверо избегали разговоров о нём. Как-то само собой решилось, что Рельсон или умер, или находился в образе воробья, опасаясь стать человеком. Ведь в отличие от нас у него не было ни руллей языка, ни умения их мастерить. Земля была для него неизвестным миром, в котором неизвестно как жить.

— Рельсон, ты в порядке?

— Ничего, Бленда, мне даже стало лучше.

Рельсон, путаясь в полах пальто, спустился с груды кирпича. Сельскаб задрожал. Лунный камень начал притягивать к себе всю окружающую магию. Началось!

— Иди ко мне, Рельсон, — кричала я. — Скоро ты будешь в безопасности.

— Да я и так в безопасности, — бормотал он. — Всё время был. И ты будешь скоро.

— Что он с тобой сделал? — с подозрением спросила я. — Стой, не подходи ко мне. Рельсон, предупреждаю, не двигайся!

— Все будем в безопасности, — шмыгал он носом, не останавливаясь. — Ты не знаешь Триединого, а я знаю. Его силы безграничны, но когда нет желания, нет смысла в безграничной власти.

— Убей тебя булыжник! Не двигайся, я сказала.

Сельскаб так дёргался, что пришлось держаться за него двумя руками. Из центра камня выросли пространственные воронки, искажая реальность. Ощутила, как сквозь мои руки прошла сжатая в миллионы раз магическая энергия. Её концентрация и заставляла прибор плясать от напряжения.

— Сейчас будем в безопасности, — Рельсон вытянул свои руки, собираясь обнять меня.

— А ну назад. Пристрелю.

Матвей занёс автомат, чтобы ударить Рельсона, но тот исчез и появился поодаль. Скоростное перемещение, говорил Драген, одно из сложнейших умений, которое нужно долго осваивать. И вот тебе — дурак Рельсон способен на такое. Нет сомнений, Первомаг что-то сделал с ним…

— Матвей, если приблизится — стреляй.

— Есть, мой командир.

Мёртвое поле, уничтожавшее магию, выросло и достигло споггеля Хадонка. Существо пронзительно заверещало… Ранее я не слышала, чтобы оно издавало хоть какие-то звуки!

— Прости… — прошептала я.

Споггеля словно разрезали на части невидимые ножи. Каждая часть утонула в пространстве, исчезла в небытие… Хадонк хоть и был без сознания, но при смерти споггеля открыл на миг глаза, прохрипел что-то, попытался встать. Упал, снова замер.

Край поля достиг и Рельсона. Любитель жаб начал исчезать и появляться то тут, то там, избегая его воздействия.

— Всё будет хорошо, Бленда. Мы в безопасности, — раздавалось то справа, то слева.

Первомаг стремительно уменьшался. От него отлетали светящиеся всполохи, как пух от разделываемой птицы. Он изрыгал синее пламя, но оно не достигало меня, опадая под действием мёртвого поля. Прутья на клетке Аделлы остановили сжатие, а Слюбор перестал жевать и с удивлением огляделся, подозревая, что находился в иллюзии. У фулелей хороший нюх на это дело.