Урсула Ле Гуин - Хейнский цикл

Было непонятно — вопрос это или просто констатация факта.

Такой выход даже не приходил Фальку в голову.

— Я думал о том, что позволил бы только вам проделать это,— с вызовом ответил Фальк.

Кен Кениек не обратил внимания на эти слова, хотя отлично их понял.

— Все готово,— прошептал он.— Это те же запоминающие устройства и точно такие же связи, которые были использованы для блокирования вашей первоначальной структуры сознания и подсознания шесть лет назад. Если вы в душе согласны на этот опыт, то устранение блокировок подсознания не будет сопряжено с какими бы то ни было затруднениями или нанесением умственных травм. Согласие очень существенно для восстановления, хотя совершенно не нужно для подавления сознания. Вы готовы?

Почти одновременно с произнесенными вслух словами он обратился к Фальку при помощи мысленной речи: «Вы готовы?»

— Да,— едва слышно пробормотал Фальк.

Как бы удовлетворившись ответом и сопровождающими этот ответ эмоциональными обертонами, Синг кивнул и произнес своим монотонным шепотом:

— Я начну прямо сейчас же, без применения наркоза. Наркотики затуманивают ясность гипнотического и парагипнотического процесса. Без них мне легче работать. Садитесь.

Фальк повиновался молча, стараясь изгнать из мозга какие-либо мысли.

По какому-то неслышимому сигналу в комнату вошел ассистент и наклонился над Фальком, в то время как сам Кен Кениек расположился перед лицевой панелью одного из компьютеров.

В его позе было что-то от музыканта, сидящего перед своим инструментом. На мгновение Фальк вспомнил огромную систему в тронном зале Властителя Канзаса, быстрые черные пальцы, парившие над ней, которые чертили и перечеркивали определенные изменяющиеся узоры камней, звезд, мыслей. Тьма нахлынула на него, как шторы на глаза и разум. Он сознавал, что к его черепу что-то приспосабливают, нечто вроде колпака. Затем он перестал что-либо ощущать, кроме черноты, бесконечной черноты, кромешной, всеобъемлющей тьмы!

В этой тьме чей-то голос произнес одно слово, которое он почти что понял. Снова и снова этот голос произносил одно и то же слово, какое-то имя...

Подобно языку пламени вспыхнула его воля к жизни, и он провозгласил, собрав все свои силы, ломая все препятствия, в тишине тьмы, которая обволакивала его мозг:

— Я — Фальк!

Но тьма все же поглотила его.

11.Место было темное и тихое, как в дремучем лесу. Слабый, он долго блуждал где-то между сном и пробуждением.

Ему часто снились какие-то сны или фрагменты снов, когда-то ранее виденных им. Затем он снова крепко уснул и снова проснулся среди тусклой зелени и тишины.

Кто-то шевельнулся рядом с ним. Повернув голову, он увидел какого-то юношу, совершенно ему незнакомого.

— Кто вы?

— Я Хар Орри.

Имя это упало как камень на спокойную поверхность его мозга и исчезло. Только круги от него становились все шире и шире, пока мягко и медленно самое внешнее кольцо не коснулось берега и не исчезло. Орри, сын Хара Уэдена, один из Путешественников, мальчик, ребенок, зимнерожденный.

По спокойной поверхности его мозга прошла легкая рябь.

Он прикрыл глаза, и ему захотелось снова нырнуть в глубь успокаивающей темноты.

— Мне снилось,— пробормотал он с закрытыми глазами,— что...

Через мгновение он опять заговорил:

— Мне очень много привиделось...

Он понял, что от действительности уйти нельзя. Он открыл глаза и смело взглянул в испуганное нерешительное лицо юноши. Это был Орри, сын Уэдена.

О чем он позабыл?

— Что это за место?

— Пожалуйста, лежите спокойно, врач Ромаррен. Вам еще нельзя разговаривать. Пожалуйста, лежите тихо.

— Что со мной случилось?

Головокружение заставило его послушаться мальчика, и он опустил голову на подушку.

Тело его, даже мышцы губ и языка, когда он произносил слова, не повиновались ему должным образом. Это была не слабость, а странное и страшное отсутствие управляемости. Чтобы поднять руку, ему требовалось прибегнуть к усилию воли, как будто он поднимал не свою, а чужую чугунную руку.

Чью-то чужую руку... Он довольно долго смотрел на свою вытянутую вперед руку, которая была покрыта на удивление темным загаром.

От локтя до запястья следовала серия голубоватых параллельных шрамов, образующих легкий пунктир, словно нанесенный повторяющимися уколами игл. Кожа на ладони огрубела и обветрилась, как будто долгое время он провел на открытом воздухе, а не в лабораториях и вычислительном центре Управления путешествием.

Внезапно что-то заставило его приподняться и оглядеться. Комната, в которой он находился, не имела окон, но почему-то он мог видеть солнечный свет внутри ее, пробивавшийся сквозь полупрозрачные — это он понял уже позднее — зеленоватые стены.

— Что? Произошла авария? — вымолвил он с трудом.— При запуске или когда... Но мы все же совершили полет. А может быть, мне все это снится?

— Нет, врач Ромаррен, мы действительно совершили этот полет.

Вновь в комнате воцарилась тишина. Через несколько минут как-будто про себя он начал говорить вслух:

— Я припоминаю полет, как одну ночь, одну долгую, последнюю ночь» Но длилась она столько, что ты превратился из ребенка почти в мужчину. Значит, мыг в чем-то ошиблись, определяя время полета.

— Нет, полег здесь ни при чем...

Орри запнулся.

— А где же все остальные?

— Пропали без вести.

— Погибли? Говори прямо, Орри.

— Возможно, что и погибли, врач Ромаррен.

— Где мы сейчас находимся?

— Пожалуйста, успокойтесь...

— Отвечай!

— Эта комната находится в городе, который называется Эс Тох, что на планете Земля,— без» запинки ответил мальчик.

Затем он разразился чем-то вроде рыданий.

— Вам- ничего об этом неизвестно? Вы не помните этого? Ничего не помните? Значит, сейчас еще хуже, чем прежде...

— Откуда мне помнить Землю? — прошептал Ромаррен.

— Я должен был сказать вот что. Прочтите первую страницу книги.

Ромаррен не только не обратил внимании на сбивчивую речь мальчика. Теперь oн знал, что все пошло вкривь и вкось, и о том, что' произошло за эти года, он ничего не знал. Но пока ему не удалось побороть эту необычную слабость своего тела, он ничего не сможет сделать. Пока не прошло головокружение,. он решил не делать резких движений и начал отрешенно цитировать монологи Пятого Уровня. Когда это успокоило его разум, он стал- засыпать.

Снова ему привиделся сон, запутанный иг страшный, но он пробивался в его успокоившееся сознание, как лучи: солнца пробиваются сквозь тьму страшного леса.

Когда он заснул еще крепче, эти фантастические видения исчезли, и во сне всплыло» одно простое, отчетливое воспоминание: он стоит рядом с какими-то крылатым аппаратом:, чтобы вместе с отцом отправиться в город. Вплоть, до самого подножия горы Чара, леса уже сбросили свои листья, но» воздух все еще оставался темным, чистым и спокойным. Его отец, Агад Кароен, худощавый, подвижный, пожилой человек, облаченный в парадное одеяние, со шлемом на голове, держа в руках жезл, медленно идет по лужайке вместе со своей дочерью, и оба они. смеются, когда он поддразнивает ее упоминаниями о ее первом поклоннике.