Урсула Ле Гуин - Хейнский цикл

Ферости поднял стол из красного камня и бросил его в голову Харбора. Харбор упал.

Ферости увидел, что разбил Харбору череп и поставил стол на место. Он лег рядом с мертвым и обхватил его руками, как будто они были в кеммере. Так их и нашли. Ферости сошел с ума, и его держали под замком, так как он повсюду искал Харбора, думая, что тот где-то в домейне.

Он прожил еще месяц и повесился в Одстрет, в девятнадцатый день месяца Терн.

5. Моя хозяйка, разговорчивый человек, организовала мое путешествие на восток.

— Если человек хочет посетить крепости, он должен пересечь Каргаз, затем попасть через горы в старый Кархид, к Рену, старому королевскому городу. Мой сожитель по очагу водит караваны грузовиков через проход Зенар. За чашкой орша он рассказал мне, что завтра они отправятся в первый переход. Весна теплая, дороги расчистились до самого Энгожера. Еще несколько дней и снегоочистители совсем расчистят их. Меня не заставишь пересекать Каргаз.

Эрхенранг — мой дом и крыша над головой, но я Йомешта, да будет благословенно молоко Меши, а Йомсштой можно быть где угодно. Мы вновь прибывшие: лорд Меша родился две тысячи двести два года назад, а Старый Путь Хандадара уходит в прошлое еще на десять тысяч лет. Если вы интересуетесь Старым Путем, вам нужно вернуться на Старую Землю. Послушайте, мистер Ай, я сохраню вашу комнату до вашего возвращения, но вы мудрый человек и на время должны уехать из Эрхенранга, потому что все знают, что предатель всем демонстрировал свою дружбу с вами. Теперь, когда старина Тайб стал Королевским Ухом, все опять будет хорошо. Если вы пойдете в Новый порт, найдете там моего товарища по очагу и скажете ему, что я вас послал...

И так далее. Как я сказал, он был разговорчив, и, обнаружив, что у меня нет ингретора, принялся давать мне советы, правда, маскируя их словами «если» и «как если бы».

Он был управляющим моего острова. Я мысленно называл его хозяйкой, так как у него были толстые ягодицы, которые раскачивались при ходьбе, мягкое толстое лицо, а по характеру он был добр и любил подглядывать, шпионить и разнюхивать. Он хорошо относился ко мне, но за маленькую плату показывал мою комнату любителям острых ощущений, когда я отсутствовал: смотрите комнату загадочного Посланника! Он был так женоподобен по внешности и манерам, что я однажды спросил, много ли у него детей. Он удивленно взглянул на меня.

Оказывается, он не родил ни одного, хотя был отцом четверых — одно из маленьких потрясений, которые я постоянно получал. И культурный шок ничто по сравнению с биологическим шоком, который получал я как мужчина, находясь в обществе тех, кто пять шестых времени был не мужчиной и не женщиной, а чем-то средним.

Радиобюллетени были полны деяний нового премьер-министра Пеммер Харг рем ир Тайба.

Большинство из этих новостей касалось событий на Севере в долине Синот. Тайб постоянно поддерживал претензии Кархида на этот район — именно такие действия на любой другой планете на данном этапе цивилизации привели бы к войне, но не на Гете не. Ссоры, убийства, феодальные распри, набеги, вендетты, пытки, похищения — весь знакомый человечеству набор. Только без войн, как будто у них не было способности к войне. В этом смысле они вели себя как женщины, но не как мужчины или муравьи. Во всяком случае, до сих пор. Все, что я знал об Оргорейне, указывало, что последние пять-шесть столетий он превратился в способное к войне общество, в настоящую нацию.

Соперничество, главным образом экономическое, побуждало Кархид тоже превращаться в нацию, развить, как говорил Эстра-вен, патриотизм. Если это произойдет, у гетенианцев появится отличный шанс для изобретения войны.

Я хотел отправиться в Оргорейн и проверить, верны ли мои догадки, но раньше мне нужно было покончить с Кархидом, поэтому я продал еще один рубин ювелиру с улицы Энг и, захватив с собой все деньги, ансибл, несколько инструментов и смену одежды, выехал как пассажир торгового каравана в первый день первого месяца лета.

Грузовики тронулись на рассвете от нового грузового порта. Они проехали под аркой и повернули на восток — двадцать громоздких, тихоходных, похожих на баржи грузовиков на гусеничном ходу, двигавшихся цепочкой по глубоким улицам Эрхенранга сквозь утренние тени. Они везли ящики с линзами, катушки звукозаписей, медную и платиновую проволоку, ткани, ящики с сушеной рыбой с залива, шарикоподшипники и другие детали машин. Десять грузовиков перевозили орготское зерно картик. Все это было закуплено доя Перинга, самой северной области страны.

Перевозки на великом континенте осуществлялись главным образом на этих электрических грузовиках, а когда было возможно, на барже по рекам и каналам. Во времена месяцев глубоких снегов медлительные тракторы и снегоочистители, механические сани и ледовые корабли — единственный транспорт, кроме лыж и саней, которые тащат люди. Во время оттепели вообще никаких сообщений организовать было невозможно, поэтому перевозки осуществлялись почти исключительно летом. На дороге тогда появлялось множество караванов.

Движение контролируется, каждый караван или отдельная машина поддерживают постоянную радиосвязь с контрольными пунктами по всему пути, движение осуществляется со скоростью двадцать пять миль в час (земной). Машины гетениаицев способны двигаться быстрее, но никогда этого не делают. Если гетениапцев спрашивают об этом, они отвечают:

— А зачем?

Когда землян спрашивают, почему их машины двигаются быстро, они отвечают: «А почему бы и нет?»

О вкусах не спорят.

Земляне постоянно стремятся вперед, они считают движение прогрессом. Люди Зимы, всегда живущие в первом году, считают, что прогресс менее важен, чем присутствие. У меня земные вкусы, и, покинув Эрхенранг, я испытывал раздражение от медлительности каравана. Мне хотелось, чтобы он двигался быстрее. Я был рад избавиться от длинных каменных улиц с черными крутыми крышами, бесчисленными башнями, избавиться от бесконечного города, где все мои усилия оказались бессильными и напрасными из-за страха и предательства.

Взбираясь на Каргаз, караван останавливался ненадолго, но часто для еды в придорожных гостиницах. Вскоре после полудня мы смогли бросить взгляд на весь хребет с вершины предгорья. Мы видели Костор с четырех миль высоты от подножья до вершины, гигантский западный склон горы скрывал от нас северные пики. Некоторые из них достигали тридцати тысяч футов. Южнее Костора один пик за другим вздымались белыми громадами на фоне бесцветного неба. Я насчитал их тридцать, а дальше виднелось лишь неразличимое мерцание в туманной дымке. Водитель назвал мне все тридцать вершин. Он рассказал мне о лавинах, о грузовиках, запертых на недели, и о прочем в дружеской попытке напугать меня.