Урсула Ле Гуин - Хейнский цикл

— Ну и что?

— Не забывай, что ты по своему разуму еще дитя, Фальк. Мы можем помочь тебе снова стать человеком, но мы не можем предоставить тебе настоящее детство. Оно бывает только раз...

— Среди вас я чувствую себя ребенком,— пробормотал Фальк.

— Но ты не ребенок! Ты — в некотором роде увечный, потому что нет у тебя детства, Фальк. У тебя обрублены корни, потеряны твои истоки. Разве ты можешь сказать, что здесь твой родной дом?

— Нет!— согласился Фальк, вздрогнул и добавил:

— Но я был очень счастлив здесь.

Глава дома немного помолчал, потом возобновил разговор.

— Ты считаешь, что наша жизнь хороша, и что мы ведем здесь подобающий нам, людям, образ жизни?

— Да.

— Тогда скажи мне вот про что. Кто наш враг?

— Синги.

— Почему?

— Они откололись от Лиги Миров, предпочли свободу, уничтожив все деяния и все записи людей. Они остановили эволюцию расы. Они — тираны и лжецы.

— Но они не мешают нам жить здесь по-доброму.

— Мы затаились, мы живем порознь, чтобы они оставили нас в покое. Если бы мы попытались построить какую-нибудь большую машину, если бы мы стали объединяться в группы или города, или народы, для того, чтобы сообща свершить что-нибудь грандиозное, то тогда бы Синги пришли к нам, разрушили содеянное и расселили бы нас по всему миру. Я говорю только то, что вы неоднократно говорили мне, и чему я верю, Глава!

— Я знаю. Я думаю... А что, если за фактами ты ощущаешь какую-нибудь догадку, надежду, предание?

Фальк не ответил.

— Мы прячемся от Сингов. Мы прячемся от самих себя, от тех, какими мы были прежде. Ты понимаешь это, Фальк? Мы по-доброму живем в домах, и нам хорошо, но нами руководит исключительно* страх. Было время, когда мы на кораблях путешествовали среди звезд, а теперь не осмеливаемся отойти от Дома даже на сотню миль. Мы храним совсем немного знаний и совершенно ими не пользуемся. Но некогда мы использовали свой разум для того, чтобы ткать образ нашей жизни, как ковер, простертый над ночью и хаосом. Мы увеличивали возможности жизни. Мы делали настоящую работу, достойную людей.

Зоув снова задумался, затем возобновил разговор, глядя на яркое ноябрьское небо.

— Вообрази себе множество планет, различных людей и зверей на них, созвездия их небес, города, выстроенные ими, их песни и обычаи. Все это утрачено, утеряно для нас так, как твое детство потеряно для тебя. Что мы, по существу, знаем о времени нашего величия? Несколько названий планет и имена нескольких героев, обрывки фактов, которыми мы стараемся залатать историю. Закон Сингов запрещает убийство, но они убили знания, сожгли книги и фальсифицировали то, что осталось. Они погрязли во лжи. У нас нет уверенности ни в чем, что касается Эры Лиги. Сколько документов подделано? Мы должны запомнить, пойми, что бы ни случилось, Синги — наши враги! Можно прожить целую жизнь, так и не увидев ни одного из них, в лучшем случае услышать, как где-то далеко пролетает их воздухолет. Здесь, и лесу, они оставили нас в покое, и, может быть, то же самое происходит повсюду на Земле, хотя этого мы не знаем. Они не трогают нас, пока мы остаемся здесь, в темнице нашего невежества и дикости, пока мы кланяемся, когда они пролетают над нашими головами. Но они не доверяют нам даже после двенадцати сотен лет? У них нет чувства доверия, потому что у них лживое нутро! Они не соблюдают договоров, могут нарушить любое обещание, любую клятву, могут предавать и лгать непрестанно, и некоторые записи времени Лиги намекают на то, что они умеют лгать даже мысленно. Именно ЛОЖЬ победила все расы Лиги и поставила нас в подчиненное положение перед Сингами. Помни об этом, Фальк. Никогда не верь в правдивость того, что сказал Враг.

— Я буду помнить об этом, Глава, и даже встреча с Сингом не заставит меня забыть об этом.

— Ты не встретишься с ним, если только сам не захочешь этого.

— Вы подразумеваете, Глава, что я должен покинуть Дом? — спросил Фальк.

— Ты уже сам подумывал об этом,— как можно спокойнее заметил Зоув.

— Да. Но мне никак нельзя уйти. Я хочу... понимаете, я хочу жить здесь. Парт и я...

Он смутился, и Зоув, воспользовавшись этим, нанес язвительный удар.

— Я уважаю любовь, расцветающую между тобой и Парт. Я преклоняюсь перед твоей преданностью Дому, но ты пришел сюда неизвестно откуда, Фальк. Тебя здесь радушно приняли, к тебе очень приветливо относились. Твой брак с моей дочерью был бы бездетным, но даже и в этом случае я радовался бы ему, но я убежден, что тайна твоего происхождения и появления в этом месте настолько велика, что было бы неразумно отбросить ее в сторону. Ты moi бы указать новые пути, у тебя впереди много работы...

— Какой работы? Кто может мне поведать об этом?

— То, что хранится в тайне от нас, и то, что украли у тебя, известно Сингам. В этом ты можешь быть вполне уверен.

В голосе Зоува была такая полная боли горечь, какой Фальку прежде не доводилось слышать.

— Разве те, кто говорит неправду, скажут мне, кто я, если я их об этом спрошу? Как я узнаю то, что ищу, даже если мне удастся отыскать это?

— Я все больше склоняюсь к мысли, сын мой, что в тебе заключена какая-то надежда для людей Земли. Мне не хочется отказываться от этой мысли. Но только ты сам сможешь отыскать свою собственную правду. Если тебе покажется, что на этом заканчивается твой путь, то, возможно, это и будет правдой.

— Если я уйду,— неожиданно спросил Фальк,— вы позволите Парт пойти вместе со мной?

— Нет, сын мой.

Глава Дома печально покачал головой.

Внизу по саду шел ребенок, четырехлетний сын Гарры, неуклюже переваливаясь с ноги на ногу.

Высоко вверху летели стая за стаей на юг дикие гуси, выстроившись клином.

— Я должен был идти с Матоком и Дурро добывать в Дом невесту для Дурро,— заметил, наконец, Фальк.— Мы намеревались отправиться, не дожидаясь, пока изменится погода. Если я пойду по дороге, то продолжу самостоятельный путь из Дома Рапсофеля.

— Зимой?

— К западу от Рапсофеля есть и другие Дома, где я мог бы попросить кров в случае необходимости.

Сам он не сказал, а Зоув не спросил, почему он собирается идти именно на запад.

— Не знаю, может оно и так. Я не знаю, дают ли там путникам пристанище. Но если ты пойдешь, ты будешь один, хотя... тебе нужно быть одному. За пределами этого Дома нет на Земле другого безопасного места для тебя.

Он, как всегда, говорил от чистого сердца и платил за правду внутренней болью и сдержанностью. Фальк заверил его:

— Я знаю, Глава. Не о безопасности я бы жалел...

— Я скажу тебе все, в чем я убежден в отношении тебя. Я полагаю, что ты с одного из затерянных миров. Я думаю, что родился ты не на Земле. Я полагаю, что сюда, на Землю, ты, инопланетянин, вернулся впервые за тысячу или, может быть, даже больше лет, принеся с собой какое-то послание или знак. Сингам удалось заставить тебя молчать, и поэтому они отпустили тебя в Лес, чтобы никто не мог сказать, что они тебя убили. И ты пришел к нам. Если ты уйдешь, я буду печалиться и бояться за тебя, зная, насколько тебе одиноко, но я буду надеяться на тебя и на нас самих! Если у тебя есть известие для людей, то ты в конце концов вспомнишь его. Должна же быть какая-то надежда, какой-то знак, ведь мы не можем жить так вечно!