Мария Бородина - Плач земли [СИ]

Перед тем, как снова кануть в бездну непреодолимого удовольствия, он успел подумать о том, что грозы в этом году пришли слишком рано.

Странно, но на следующее утро Тео не оповестили о провинности. Его не разбудил даже ставший уже обыденной повседневностью звонок с работы. Мультикоммуникатор молчал, мёртвым грузом валяясь на подоконнике. Тео подумал было, что устройство разрядилось, но нет. Заряда с лихвой хватило бы ещё на пару дней. Они с Анацеа словно попали в безвременье, отгородившись от жизни стеной дождя и толстым оконным стеклом.

Впрочем, им было хорошо и в изоляции.

Они оба словно потеряли за сутки себя самих и своё прошлое. Проблемы уменьшились и отошли на задний план, за пределы досягаемости. Даже о детях Анацеа вспоминала всё реже. Когда тяжёлые мысли о доме одолевали её, а глаза начинали блестеть, она снова кидалась в его объятия. А Тео принимал её, с каждым разом желая всё сильнее.

Но он знал, благодаря странному наитию: это счастье — ложное. Анацеа вернётся назад. Только вот, как и когда это произойдёт, Тео не ведал. Каждая секунда рядом превращалась в подобие последнего вздоха на пределе. В яркое финальное мгновение, которым хочется надышаться до сумасшествия. От одной только мысли о том, что волшебство прервётся, а жизнь вернётся на круги своя, становилось страшно. Поэтому Тео попросту не пускал их в голову, пресыщаясь каждым мигом, как драгоценным вином в разрешённые дни.

Но всё решилось куда проще и прозаичнее, в самый неожиданный момент. Когда Тео возвращался вечером второго дня с кухни с двумя кружками дымящегося кофе.

Он почувствовал, что что-то изменилось ещё с порога. Воздух вокруг вибрировал и качался. Шорохи и звуки гулко шлёпали о стены, словно срываясь с натянутых до предела струн. Страх распустил лепестки в области солнечного сплетения, заполнив живот теплотой.

Прогоняя дурные предчувствия, Тео распахнул дверь. Пришлось снова усомниться в стабильности своей психотструктуры. Ибо зрелище, что открылось его глазам, не поддавалось объяснению. Да и две кружки горячего стекла мешали проверить реальность происходящего и ущипнуть себя за руку.

В углу спальни бушевало фиолетовое пламя, словно открывая окно в параллельное измерение. Анацеа сидела на корточках вплотную к пламени, нисколько не страшась. Из дрожащего омута, обрамлённого пылающими языками, в комнату заглядывали двое. Пожилая женщина с лицом, испещеренным глубокими морщинами, и ещё одна дама, глаза которой закрывала кружевная повязка.

— Вайрана всё время мечется и спрашивает, где мать, — проквакала морщинистая старушка. Голос её словно доносился издалека. — Похоже на то, что девочка обезумела. Зейдана держится молодцом, но часто плачет.

Тео осторожно приблизился и поставил кофе на подоконник. Кружки угрюмо звякнули стеклянными донышками. Он научился чувствовать эмоции Анацеа даже на расстоянии, но и без этого понял — это конец. Конец их личного рая.

— Я могу попросить у вас хотя бы час? — Анацеа выглядела спокойно, но голос её дрожал. — Я хочу попрощаться.

— Ещё несколько минут, и портал закроется, — пропела женщина с повязкой. — Больше артефактов у нас нет. Ты должна вернуться к детям.

Тео пассивно уставился в окно. Снаружи бушевал ливень. Капли с гулким стуком падали на стекло и скатывались вниз, оставляя за собой прозрачные линии. Город, наполненный дрожащими огнями, плыл и дробился в потоках воды. Он безучастно смотрел на снующие внизу капсулы и боялся повернуть лицо. Он знал, что Анацеа уже чувствует его присутствие. И понимал, что она едва держится. Даже случайный взгляд сейчас может ранить её насмерть.

Анацеа поднялась с пола и двинулась к нему. Лицо её заслонила маска безразличия — холодная и тяжёлая, как камень. Но Тео не сомневался: она лишь притворяется сильной. На самом деле эта броня — всего лишь прикрытие. Щит для невероятной чувственности, которую можно пробудить одним выдохом.

Он не хотел, чтобы она плакала.

— Это не конец, — сказала Анацеа тихо. Приблизившись, она накрыла его руку своей. Пальцы дрожали. — Я найду тебя в своих снах.

— Конец, — возразил Тео, и тут же возненавидел себя за это. — Надеюсь, ты понимаешь, почему наша связь — утопия?

Молния прорезала небо за окном, очертив их силуэты на стекле. Дождь заплакал сильнее. Раскат грома показался сдавленным всхлипом. Тео сглотнул подступающий к горлу комок и сложил руки на груди, пытаясь унять дрожь. Никогда в жизни ему не было так плохо, как сейчас, четвёртого марта 2026 года, в десять вечера.

— Ты понимаешь? — переспросил Тео, словно желая удостовериться.

— Я очень хочу остаться, — боковым зрением он заметил, что Анацеа опустила голову.

— У нас с тобой нет иного выбора.

— Думаешь, если я приму решение, что-то сможет мне помешать?! — твёрдо произнесла Анацеа.

Кажется, он всё-таки ранил её, хотя изо всех сил старался сгладить ситуацию. Впрочем, сглаживать уже было нечего. Прогулка по ножам никогда не обернётся весёлым танцем. Вот и сейчас жизнь резала их целое по живому. Безжалостно, скурпулёзно, пересекая обнажённые нервы. Чувство вины полосовало Тео, как болтающийся маятник с отточенным лезвием. Разум вновь и вновь отчитывал его за произошедшее. Зря он подошёл к Анацеа на станции метро. Зря предложил помощь и потащил за собой. Зря позволил довериться себе. Зря внял примитивным инстинктам! Но то, что он чувствовал теперь, отметало все сомнения и порицания. Да, он был виноват в том, что ей сейчас больно. Но он ничуть не жалел о содеянном. Ни вчера, ни сегодня. Ни секунды.

— Но это будет неверное решение, Анацеа, — Тео опустил голову и прижался лбом к оконному стеклу, выдавливая из себя слова. Огни ночного города чередой побежали по коже. — Аморальное и чрезвычайно опасное решение. Думаешь, я сам не хотел бы этого?

— Некоторые вещи сильнее законов мироздания, — в голосе Анацеа послышались слёзы. — Они не дают права сомневаться.

— Если это так, то однажды мы встретимся снова, — он проговаривал слова и всё сильнее обхватывал себя руками. — Ступай, Анацеа. Они тебя ждут.

— И ты… ты просто так меня отпустишь? — голос её дрогнул.

— А что мне остаётся делать? — выдавил Тео, потупившись. — Просто поверь: там тебе будет лучше, чем со мной…

Прежде, чем он успел выговорить извинения, которые не имели веса в этой щемящей темноте, Анацеа кинулась в его объятия. Локон жёстких волос защекотал щёку. Руки Тео сомкнулись на талии, приминая знакомый оранжевый материал платья. Её учащённое сердцебиение слышалось даже на расстоянии. Сейчас она должна была уйти навсегда, но как же хотелось растянуть заветное мгновение! Спрятаться от неизбежности. Запомнить каждый её вздох. Каждый тихий всхлип, что она безуспешно пытается спрятать. И странное имя. Анацеа. Бессамори.