Школьник из девяностых (СИ)

Аферист-грабитель меня дико выбесил. Ведь хотел разойтись мирно. Видимо, мои слова восприняли не как реальную угрозу, а скорее они стали, словно красная тряпка для быка. Лёгким и привычным жестом направил на мошенника правую ладонь и отправил в него беспалочковое заклинание.

— Конфундус.

Взгляд афериста стал расфокусированным. Его слегка качнуло. Я спросил:

— У тебя есть оружие?

— Да, пистолет Макарова, — ответил парень.

— У тебя очень большое желание убить своих подельников и покончить жизнь самоубийством. Не противься ему, скорее!

— Да, убить, — механически повторил парень с помутнённым взором.

Мошенник… Хотя какой он аферист, если ходит с пистолетом? Скорее, разбойник… Он пошёл в сторону парней в спортивных костюмах, на ходу доставая из барсетки пистолет. Парни в костюмах занервничали.

— Эй, Слон, ты чего, крыша поехала что ли? — нервно выкрикнул один из подельников. — Убери ствол!

— Убить подельников, — сухим безжизненны тоном произнёс Слон.

Дальше я не слушал, а активировал чары отвода глаз на часах и бегом рванул в сторону трамвая. Сзади расслышал три выстрела и пронзительный женский визг. Пробежав примерно пятьдесят метров, я резко остановился и обернулся. Моему взору предстал Слон, который с невероятным недоумением смотрел на свою руку, сжимающую пистолет. Должно быть, действие Конфундуса кончилось, и он пришёл в себя. В тот же миг до ушей донеслись звуки ещё двух выстрелов. Слон стал заваливаться на асфальт — это один из приятелей открыл по нему ответный огонь. Далее из-за поворота появился один из подельников, вооруженный таким же пистолетом. У него было прострелено левое плечо. Парень остановился возле Слона и с ужасом смотрел убитого или раненого подельника. Хотя, если Слон и ранен, то выжить у него шансов немного, с нашей-то медициной. После чего раненый в плечо и вооруженный бандит резко бросился бежать через дорогу в сторону улицы Ленина. Народ в ужасе отшатывался от вооруженного и окровавленного человека. Какая-то женщина подняла жуткий визг. Началась паника.

Развернувшись, я продолжил дальнейший путь пешком и спокойно сел в подъехавший трамвай, идущий в нужную сторону. Как ни странно, но ни капли не сожалею о содеянном. Только что осознанно стал виновником страшного преступления, но никаких мук совести, как было во время убийства того парня в камере. Да даже уничтожая труп Джона переживал больше, а сейчас ощущаю лишь чувство удовлетворения, словно сделал правильное дело.

А как удачно вышло, всего одно слабое заклинание, зато какой впечатляющий результат! Два тела и один раненный. А я афериста предупреждал, но он сам выбрал свою судьбу. Кто я такой, чтобы останавливать самоубийц? Люди свободны и имеют полное право выбирать, как собираются умереть. Кто-то прыгает с небоскреба с парашютом, кто-то делает себе сеппуку, а некоторые индивидуумы пытаются напасть на мага. Как по мне, все они не более чем самоубийцы, просто способ уйти из жизни выбирают разный, при этом последний наиболее эффективный.

Наученный горьким опытом, дальнейший путь продолжил под чарами отвода глаз. Вскоре прибыл на место и встал перед бабушкиным домом. Был несколько удивлён. В последний раз тут была стройка, а сейчас обнаружил двухэтажный коттедж из белого кирпича. Возле дома газовая труба, значит, газ все же провели. В паре метрах от дома торчит колодезный люк, скорее всего, это канализация, а значит, родители и воду вполне могли провести. На месте забора расположились стальные массивные ворота и стальная калитка. От дома отходит навес, накрывая почти весь двор, не доходя до соседского дома примерно на метр. Думаю, под навес можно загнать пару машин или же часть использовать для хранения автомобиля, а часть вместо беседки.

Я постучал в калитку. По улице разнёсся гулкий звук ударов по металлу.

— Иду, иду, — слышу из двора бабушкин голос. — Хто тама? — спрашивает она с украинским акцентом, поскольку бабушка родом с тех краёв.

Дойдя до калитки и не дожидаясь ответа, старушка распахнула дверь.

— Бабушка, это я, Ваня.

Старушка, подслеповато щурясь, всматривалась в улицу.

— Внучек? — спросила она. — Ты пришёл за мной?

— Да, бабушка, — отвечаю, не думая о том, как это звучит. — Я пришёл за вами всеми.

— Ох, чуяло моё сердце, что пришло время, — с грустью произнесла старушка. — Но за всеми-то зачем? Я уже старенькая, мне пора, а родители твои молодые, им рано ещё…

Бабушка, ухватившись за сердце, осела на забетонированный пол во дворе.

И тут до меня дошло несколько вещей. Во-первых, кажется, меня считают мертвым. Во-вторых, я же, блин, невидим для простых людей под чарами отвода глаз. В-третьих, бабушка-то старенькая, а от подобного не у каждого здорового человека сердце выдержит, и, похоже, она сейчас умирает от сердечного приступа.

— Писец! Полный писец! Что делать?!

Меня накрыло волной паники. Забежав во двор, я поскорее закрыл калитку. Мысли панически заметались в голове.

Заклинание, срочно необходимо целительское заклинание! Но какое? Восстановление органов? Да, оно необходимо.

Сразу же я попробовал у бабушки нащупать пульс, но внезапно осознал, что с восстановлением можно повременить, ибо уже поздно… Бабушка умерла.

О нет, нет, нет! Это слишком крутой поворот! Надо её откачать, срочно, но как? Искусственное дыхание, массаж сердца? Так, стоп, откинуть панику! Я же маг, так что ещё ничего не потеряно.

Для начала при помощи окклюменции очистил разум, успокоился и начал трезво мыслить. Перебирал в уме целительские заклинания и останавился на последнем заклинании этой школы, самом могущественном.

В темпе, но не совсем спеша, чтобы не сбиться, я начитал заклинание и активировал его словом на древне-шумерском:

— Воскрешение!

Это заклинание позволяет волшебнику воскресить недавно умершего человека, если у него сохранился в целости мозг. Заклинание потребовало маны больше, чем у меня есть, поэтому пришлось вложить прану. Мне стало очень нехорошо, голова закружилось, а кожа побледнела. Но заклятье подействовало. Бабушка отрыла глаза и сделала глубокий вдох.

— Я уже на небесах? — спросила старушка.

Отменив действие чар отвода глаз и вытянув ману из иллюзии, я ответил:

— Нет, и не стоит туда спешить. Второй раз тебя откачать у меня не хватит сил.

— Внук, это ты? — приняв сидячее положение, с недоверием спросила бабушка.

— Да, бабуль. Это я, И я живой!

— Что-то ты не похож на нашего Ванютку, — произнесла она.

— Это потому, что я внешность сменил. Сделал пластическую операцию.

Тут до меня дошло, что бабушке ничего нельзя говорить. Она не умеет хранить тайны, о чём известно всей семье. Даже если знает, что меня убьют, всё равно не сможет сдержать язык и будет всем, кто слушает, всё рассказывать. К тому же, сердце ей так и не вылечил.