Джоанна Мейер - Эхо Севера [litres]

– Любовь – это то, от чего ты никогда не должен отказываться, – мягко сказал Хэл.

– Любовь способна разрушить любое, даже самое злое проклятие, – утвердительно кивнул Западный ветер, шелестя своими крыльями в прохладном воздухе. – Самые горькие чары.

– Что вы сказали? – с замиранием сердца переспросила я.

Взгляд Западного ветра стал глубоким, бездонным, словно сама Вселенная.

– Со временем ты все поймешь сама, – сказал он, проводя пальцами по моему виску.

– Но если вы что-то знаете… Если вы знаете, как ему помочь…

Следующим заговорил Восточный ветер. Камень на его лбу мерцал оранжевым и алым светом.

– Когда найдешь эту древнейшую магию, не отпускай ее от себя. Никогда, даже на мгновение. Тогда, и только тогда ты станешь свободной. Свободной от всего.

– Но я не чувствую себя в западне, – возразила я.

Восточный ветер улыбнулся и вместе с двумя братьями отвернулся от нас.

– Подождите! – воскликнула я. – Прошу вас, подождите, пожалуйста!

Но Восточный, Южный и Западный ветер уже шагнули с открытой террасы в пустой воздух и моментально исчезли из виду.

– Я не поняла того, что они сказали, – повернулась я к Хэлу. – И не знаю, как тебе помочь.

– Это не имеет значения, Эхо, – пробормотал Хэл, напряженно глядя вслед исчезнувшим ветрам.

– Конечно, имеет!

Хэл как-то вдруг съежился, усох, стоя передо мной. К моему ужасу, у него по щекам катились слезы.

– Ты еще что-то вспомнил, да? – спросила я.

Его плечи тряслись как в лихорадке.

– Хэл!

Я попыталась его обнять, но он резко отстранился от меня, коротко прошептал в воздух какое-то слово и тоже растаял в воздухе.

За стенами дома окрепла, вошла в полную силу зима – обледенели розы в саду, иней покрыл стекла окон морозными узорами.

В моем распоряжении оставалось теперь не больше двух недель, но я не стала ближе к тому, чтобы помочь волку – или Хэлу.

Почти каждый день от Дома-Под-Горой отвязывалась новая комната. Мы потеряли уже комнату дождя, солнечную комнату и комнату со змеями. Однажды вечером даже столовая провалилась в пустоту, унося за собой кувыркающиеся горы еды. С тех пор я обедала либо в оранжерее, либо в гроте за водопадом.

Дом сжимался, усыхал. Казалось, даже гудел от горя. Я как можно внимательнее и тщательнее ухаживала за оставшимися комнатами. Ухаживала одна, потому что волк теперь крайне редко сопровождал меня. Он почти все время проводил в темной комнате с подвесками. Однажды чувство вины взяло верх над моими страхами, и я все-таки подошла к черной обсидиановой двери. Долго стояла, собираясь с духом, чтобы открыть ее, а когда почти решилась, та открылась сама. Из комнаты вышел волк, весь в крови от носа до хвоста. Я задержала дыхание, увидела мельком мерцание хрустальных подвесок за дверью, и застыла от ужаса. Волк, даже не взглянув в мою сторону, вяло поплелся прочь по коридору. Я не выдержала, повернулась и опрометью бросилась прочь от этого жуткого места. Больше к той двери я не возвращалась.

Совершив утренний обход дома, я шла заниматься на рояле или отправлялась в какую-нибудь зеркальную книгу, в очередной раз искать ответ на мучившие меня вопросы. Хэл, похоже, избегал меня; Мокошь тоже куда-то исчезла. Проходя по дому, я каждый раз замечала, что и он умирает. Ему уже не хватало сил, чтобы удерживать комнаты. Он терял их одну за другой.

Зачем вообще привел меня сюда волк?

А что я буду делать, когда волка не станет? Когда у меня закончится волшебная нить, и навсегда будет потеряна библиотека – что тогда?

Смогу ли я уйти домой?

Я обдумывала свое будущее. Внимательно рассматривала его со всех сторон, как рассматривают краски и узоры на расписном пасхальном яйце, прежде чем разбить скорлупу и увидеть то, что находится внутри.

Я испытывала очень противоречивые чувства. Неуверенность. Надежду. Я очень скучала по отцу и Роде, но при этом у меня не было ни малейшего желания вновь видеть Донию. И снова слышать насмешки жителей нашего городка не хотелось, и прятаться всю жизнь в тени, скрывая свое лицо, тоже.

Но сильнее всего были тоска и желание вновь увидеть отца и брата.

Я пошла в библиотеку, достала из шкафа зеркало в оправе из слоновой кости, села с ним на полу, вырвала из головы волосок, уколола палец, чтобы выдавить капельку крови – все это я уже делала не раз за то время, что находилась в Доме-Под-Горой.

– Покажи мне мою семью, – прошептала я.

Зеркальце покрылось туманом. Когда рябь рассеялась, я увидела заснеженную улочку городка. По ней в сторону нашей книжной лавки шагал мой отец. Он шел, засунув руки в карманы и насвистывал на ходу.

Подойдя к лавке, он вытащил из кармана ключ, отпер дверь, вошел внутрь и начал готовить магазин к открытию – вытер пыль с прилавка, раздернул занавески, подмел и без того безупречно чистый пол.

Отец не успел еще закончить свой утренний ритуал, как в лавку уже вошел покупатель и попросил книгу. Отец сразу же ее нашел. Расплатившись серебряными монетами, покупатель попрощался и ушел. За короткое время эта сцена повторилась еще несколько раз – покупателями были и мужчины, и женщины. Впервые за много лет дела у отца шли очень хорошо, и это не могло не радовать. Что-то изменилось. Неужели Дония оказалась права, и раньше на делах отца проклятием лежало мое уродливое лицо?

Зеркало мигнуло и сменило картинку.

Я увидела Донию, она сидела на диване перед камином и быстро, ловко шила что-то, напевая себе под нос. Из-под туго обтягивающего платья выпирал ее круглый живот. В окно лепил мокрый снег.

Потом сцена вновь сменилась. Я увидела Родю. Он принимал от своего учителя значок, который подтверждал – мой брат считается отныне уже не учеником, а мастером. Родя вышел на улицу, где его ждала девушка с темно-каштановыми, выбивающимися из-под платка, кудрявыми волосами. У нее были ласковые глаза и застенчивая улыбка. Она погладила пальцами значок Роди, а затем робко поцеловала брата в щеку.

Родя рассмеялся и начал горячо целовать девушку, крепко прижимая ее к себе. Я услышала, как он тихо прошептал ей на ухо:

– Если ты по-прежнему будешь со мной, мы с тобой поженимся еще до весны.

После этого пришла очередь девушки радостно рассмеяться.

Зеркало мигнуло в третий раз и погасло.

Я оторвала взгляд от зеркальца, и увидела рядом с собой волка. Его янтарные глаза ярко блестели.

– Почему ты плачешь, Эхо? – спросил он.

– Они так счастливы. Они счастливы без меня.

Я обняла волка за шею и зарыдала, уткнувшись лицом в его шерсть.

Мы с волком ушли в сад и устроились на каменной ступеньке возле пруда с кувшинками. Ветерок холодил кожу, однако воздух был теплым, согретым солнцем, и пах медом.