Алексей Келин - Семейные обязательства

Примерно на середине лестницы он все-таки умудрился потревожить сустав. Мстительный организм немедленно выдал все, что мог – от боли потемнело в глазах. Петр едва слышно зашипел сквозь зубы, оперся на перила, держа проклятую ногу на весу, и замер, ожидая, пока пройдет.

- Эт-то что у нас такое? – раздался рядом вопрос фон Рауха. – Не с той ноги встали, юноша?

- Ерунда, - ответил Петр как можно беззаботней. И на одном желании не показывать начальнику свои слабости преодолел еще пару ступеней.

- Угу, - хмыкнул фон Раух. – То-то я смотрю, ты горной серной скачешь. Замри, буду на тебя казенное имущество переводить.

Петр понял только про «замри» и остановился, как был – цепляясь за нарочито грубо отесанный гранит перил. Фон Раух взял его за руку и намотал за запястье Петра какой-то кожаный шнурок. Подождал пару секунд, забрал шнурок обратно и буднично велел:

- Пошли, доложишь.

Колено больше не болело. Оно слегка ныло, напоминая о кошмаре, но неудобств не доставляло.

Петр поспешил за фон Раухом. Удивленный возглас: «Магические артефакты? У кавалергарда? На ступенях имперской канцелярии?!» он оставил при себе. Не стоит лишний раз озвучивать очевидное.

Они поднялись на третий этаж, в западное крыло. Здесь Петр еще не бывал, вся его работа проходила в маленьком кабинете на втором этаже, а чаще – в пыльных архивах различных ведомств.

За дверью из темного дерева оказался просторный холл. В центре был расположен полукруглый стол, за ним работали два секретаря. У высокого стрельчатого окна стояла большая глиняная кадка с Chamaedorea – комнатной пальмой. Услужливая память привычно выдала услышанное когда-то от тетушки Натальи, большой любительницы домашнего цветоводства: «Название происходит от chamai – низкий и dorea – дар, подарок. Плоды пальм свисают почти до земли…»

Петр, как обычно при появлении из памяти ненужной информации, не стал о ней задумываться.

Пальма и пальма. Есть дела поважнее.

Фон Раух бросил секретарям: «Найдите госпожу Бельскую» и провел Петра в коридор, начинавшийся за стойкой.

Они вошли в еще одну дверь. Петр был уверен, что за ней будет кабинет, но там оказалось что-то вроде гостиной. Три стрельчатых окна с видом на Ристер, мягкий диван, кресла и невысокий чайный столик. В одном из кресел лежала детская игрушка – симпатичный тряпичный медведь размером с некрупную кошку. Проходя мимо, фон Раух забрал его.

- Садись, - велел он Петру. – И рассказывай, где, как и на кого ты умудрился нарваться. Подписку помнишь? – он снова фыркнул. – Что я спрашиваю, все ты помнишь. И об обязательстве мгновенно сообщать о любой угрозе – тоже. Давай.

Петра никогда раньше не допрашивали. Из прочитанных книг и газетных статей у него сложилось мнение, что допрос – штука достаточно занудная. Сейчас он понял, насколько ошибался.

Фон Раух очень доброжелательно, иногда с сочувствием, иногда – с иронией вытаскивал из него все о бричке, лошади, вознице и прохожих. Как будто это была не обычная случайность, а что-то серьезное.

Прекрасная память Петра с одной стороны сильно облегчала задачу, с другой – давала массу ненужной информации. Например – какая разница, сколько горшков с геранью стояли на подоконнике в квартире на втором этаже? Какие пирожки были у лоточника на углу? Какое время работы написано на вывеске цветочной лавки? Какой масти были лошади охранительской кареты, проезжавшей мимо? Мундир какого ведомства носил сердобольный чиновник, который помог Петру встать и виртуозно обматерил раззяву-кучера?

В разгар допроса в гостиную вошла дама в черном мундире с аксельбантом. Фон Раух и Петр синхронно встали и поклонились.

Дама была на полголовы ниже невысокого фон Рауха. Симпатичное круглое лицо уже затронули морщины, в светлых волосах, уложенных в простую гладкую прическу, пробивалась седина, но даму это явно не смущало. Она ответила кивком головы и с недоумением посмотрела на игрушечного медведика. Фон Раух мотнул головой – не спрашивайте.

- Здравствуйте, Виктория Александровна, – сказал он вслух. – Позвольте вам представить надежду нашей аналитической службы. Петр Васильевич Румянцев, советник третьего класса.

Петр поцеловал поданную руку. От кожи дамы пахло свежими булочками, сливочным маслом и корицей. Как будто она только что закончила печь, укрыла плюшки чистым полотенцем и пришла по просьбе коллеги.

- Виктория Александровна – медик, помимо всего прочего. Я пригласил ее для оценки ваших повреждений, – сообщил фон Раух.

- Судя по тому, как вы двигаетесь, молодой человек, этот коновал, - она кивнула на фон Рауха, - уже выдал вам магической анестезии. Осторожнее, скоро ее действие закончится, и вам станет еще хуже.

Петр мгновенно перенес весь вес на здоровую ногу.

- Разумное решение, - похвалила Бельская. – Георг, выйди, пожалуйста. А вы, господин советник третьего класса, показывайте ваши синяки и ссадины.

Когда фон Раух вернулся, Петр и госпожа Бельская уже пили кофе. Дама-кавалергард отсалютовала коллеге кружкой.

- Мальчик выжил чудом, - сказала она так, как будто начинала светский разговор о погоде. - Если бы удар пришелся немного левее, получился бы роскошный перелом таза. Без мгновенной магической помощи - почти гарантированная мучительная смерть.

Петр поперхнулся кофе. Пока он откашливался, фон Раух и Бельская не обращали на него ни малейшего внимания. Они вели диалог, в котором явно подразумевалось больше, чем было сказано:

- Я не ждала такой быстрой реакции.

- Я тоже. Жаль, многое не успели.

- Ничего, зато мы на верном пути. Выводим?

- Что выводим? Или кого? - госпожа Бельская помолчала полсекунды и выдохнула: - Да ты псих!

- Скажи что-нибудь поновее, - усмехнулся фон Раух. - Этот сомнительный факт отмечали все лейб-медики. Если помнишь, даже одержимость пытались приплести, еле отговорился [2] Господин фон Раух имеет в виду неподтвержденный диагноз "обцессивно-компульсивное расстройство". Таких больных считали одержимыми.

Он повернулся к Петру.

- Так, господин советник третьего класса, пришел в себя? Допивай кофе и настраивайся на работу. Дел невпроворот, и все сплошь малоприятные.

***

К приходу мужа со службы Элиза тщательно подготовилась. Снова заварила подорожник, разложила ткань для компресса и довязала шарф. Даже сходила в лавку за пряжей для свитера.

На удивление, Пьер не хромал.

- Спасибо, дорогая, - ласково улыбнулся он, - ваша забота мне очень помогла. Все в порядке, не стоит беспокоиться. Новый компресс? Как скажете, конечно. Спасибо, вы очень добры.

- Мне кажется, - осторожно сказала она, подавая Пьеру кружку с какао, - вы меня обманываете. Не мог простой подорожник так быстро вылечить вашу ногу.