Дарья Беляева - Аркадия [СИ]

Умереть там можно было очень легко. Но я была жива и была в месте, назначение которого мне было очевидно. Я была в клетке, как какая-то птица или дурацкий грызун. Прутья были частые, сделанные из какого-то гладкого, кремово-белого материала со странными разводами.

Некоторое время я пребывала в недоумении, а потом поняла: это кость. То есть, все это было весьма готично, но руки я тут же отдернула, отошла, пока не уперлась в заднюю стенку клетки и не испытала такие же чувства. Что-то холодное и вязкое капнуло мне на нос, я запрокинула голову и увидела, что под потолком болтается сердце, явно вырванное из какого-то крупного млекопитающего. Я только надеялась, что это не сердце Астрид или Адриана. С него все еще капала вязкая, темная кровь, так что принесено оно, видимо, было совсем недавно.

Я предположила, что это могло быть ужином. Чтобы не смотреть на сердце, я упорно вглядывалась в темноту между прутьями. Тут и там горели глаза костров. Рыжие и непослушные, они взвивались высоко и плясали весело. Я вспомнила об Астрид, и мне стало очень грустно. Я бы не сказала, что мы особенно подружились, но я привыкла к тому, что она жива.

Между цветами костров вздымались купола темных хижин. Между ними ходили безликие тени, но иногда свет костра выхватывал их лица, и тогда я думала, что мне кажется — от потери крови или стресса.

Я видела множество монстров, но никогда не видела таких страшных людей. Мне стало грустно за них, хотя я не понимала, с чего бы мне жалеть людей, которые меня похитили. Впрочем, может они спасли меня из Бури, а эта клетка отражала их представления о лазарете.

Я попробовала расшатать прутья, но ничего не получилось, и я выругалась. В этот момент я услышала голос Акселя:

— Делия? Делия, ты очнулась?

Он даже сейчас говорил так, будто здесь был полный зрительный зал вовлеченных в представление поклонников его творчества. Я испытала раздражение, но вместе с ним и радость — Аксель был жив. Я обернулась к Акселю, который в темноте казался просто напуганным подростком, бледным и даже грустным. Его глаза блестели в темноте.

— Где остальные? — быстро спросила я.

— В других клетках, — Аксель неопределенно махнул куда-то в сторону. Далеко-далеко, за хижинами и кострами вправду виднелись остовы клеток. Рядом с нами было еще по две клетки — с моей стороны и со стороны Акселя, но они пустовали.

— Все живы?

— На момент, когда я видел их в последний раз — были, — ответил Аксель. Он, без сомнения, умел успокоить. Но я была почти благодарна ему за его типичную бесчувственность. Она позволяла мне примириться с моей собственной сентиментальностью и с тем, что я больше волновалась за остальных, чем думала о себе.

— Скажи хотя бы, что ты знаешь, где мы?

— О, несомненно знаю. Тебе стало от этого легче?

Он вдруг сел на землю, постучал пальцами по прутьям, будто решив, что они поддадутся легчайшему прикосновению.

— Прости, — сказал он искреннее. — Я не хотел, чтобы мы попали в беду. Просто мой имидж, ты же понимаешь…

— Требует жертв?

Мы оба засмеялись, а потом Аксель сказал:

— Мы у Потерянных.

— Это те ребята, что больше всего на свете ненавидят Неблагого Короля?

— Их можно понять, им есть за что…

Но едва начав паясничать, Аксель вдруг замолчал. Через некоторое время он сказал:

— В общем, да, мы не в самой приятной ситуации. Думаю, они попытаются нас убить.

— А как же твои навыки суперубийцы? — не удержавшись выпалила я. Но Аксель пожал плечами, как ни в чем не бывало:

— Конечно, я попытаюсь убить как можно больше врагов, но думаю, численное превосходство в этом случае решает больше, чем непревзойденное мастерство.

— Аксель, ты можешь хоть на пару минут признать, что мы здесь из-за тебя, ты облажался и теперь тебе стоит подумать, что нам делать?

— Кроме как принять смерть несломленными?

— Да, кроме этого.

Аксель надолго замолчал. Он вскинул голову, и в этот момент кровь с такого же сердца, как то, что болталось наверху моей клетки, капнула на его губы. Он безо всякой брезгливости слизал эту кровь.

— У Потерянных сложные обычаи и правила племени, которые они всегда соблюдают. Я подумаю, что можно сделать.

— Уж сделай милость! Я есть хочу!

— Я думал, ты хочешь выжить!

Я сложила руки на груди и замолчала. Аксель смотрел на меня, и глаза его говорили куда больше, чем он сам. Мне вдруг стало его жалко и захотелось сказать, что не так уж я и злюсь. Я, конечно, злилась, но не настолько сильно, чтобы Аксель так страдал. Впрочем, это могла быть и очередная его уловка. Я так и стояла, смотрела на него, а он смотрел на меня, и мы не могли решить, что сказать друг другу. Когда пауза стала по-настоящему неловкой, я услышала чьи-то крики. Никогда прежде я не встречала этот противный голос с большей радостью.

— Пустите! Я требую разговора с вашим главным, с этим Жадиной! Нам есть что ему предложить! Да пустите же уже! Не надо меня трогать, я и сама могу дойти! Вот ты придурок! Вот вы все придурки!

— Астрид! — крикнула я. Двое крепких ребят с искривленными черепами и волдырями по всему телу закинули Астрид в клетку и закрыли дверь. Ее закрывал засов с железной пряжкой. Когда охранники ушли, я тут же попробовала до него дотянуться, однако это оказалось безнадежным предприятием.

— Делия! — ответила Астрид с радостью, которую я мало у кого в жизни видела. Астрид в целом на все реагировала слишком бурно, в этом не было никакой театральности, присущей Акселю, но смотрелось все равно странно. Астрид тут же пожала плечами, будто устыдилась собственного столь теплого приема.

— Я-то думала, вы померли.

— А я думала, что вы.

— А я подозревал, что вы живы.

И тогда мы с Астрид в порыве женской солидарности, подобной которой мир не видел прежде рявкнули:

— Заткни уже хлебало!

И это была, пожалуй, самая длинная фраза, которую я сказала с кем-то в унисон, если не считать хоровых занятий в первом классе.

— А вообще, — сказала Астрид. — Не так уж мы и облажались.

— В смысле?

— В смысле, мы сбежали.

Я немного разозлилась, хотя и понимала, что вряд ли, если бы они не сбежали, с их помощью мы смогли бы удрать от Потерянных. В этот момент я увидела, как взгляд у Астрид изменился. Она с нескрываемым, искренним волнением припала к прутьям и посмотрела куда-то поверх моей головы. Я увидела, как ведут Адриана. Вид у него был самый умиротворенный, хотя и потрепанный. Что меня всегда удивляло в них с Астрид — они ни к чему не относились серьезно. Будто все вокруг существовало исключительно ради их интереса и не имело никакой практической значимости, и все что с ними происходило лишь забавляло их, как просмотр серии любимого сериала.

Когда Адриана втолкнули в клетку, он сказал: