Светлана Белл - Крылатый лев [СИ]

Нет, я не хотел плакать — это было недостойно сына воина, но мне не удавалось справиться с накипающими слезами. Горестные мысли, дикая тоска по Крылатому Льву, обжигающее чувство несправедливости («Почему я? Почему именно со мной?!») — все сплелось в большую серую паутину. Еще вчера я был обычным парнем — без заметных талантов, без особых проблем. А сегодня стал злейшим врагом людей, которые были дружелюбны и приветливы. Мир отвернулся от меня. Может быть, я заслужил это?

— Пришел? Вот и хорошо, — из кухни донесся глуховатый голос отца, и я услышал в нем облегчение. — Нечего впустую болтаться, хлопот хватает. Я собирался было дрова пилить, да ладно, они подождут. Набери-ка воды да согрей ее — полы мыть будем. Дома, сын, всегда должно быть чисто. В доме порядок — и в сердце тоже.

Мне показалось, что отец, переживая за меня, сошел с ума. Он решил затеять уборку?! Вот сейчас, в этот самый день, когда нас хотят растерзать в клочки, а дом превратить в пепелище, мы не спеша достанем из погреба медное ведерко, вспеним коричневое мыло и засучим рукава?! Может, еще и песенку будем насвистывать? Или отец думает, что помирать надо в чистоте, а то что люди подумают?

Я, кстати, так и крикнул ему, вытерев глаза ладонью.

— Помирать? — в голосе отца мелькнуло удивление, и он шагнул в сени. — А чего так? Я пока не спешу. А ты чего на полу сидишь-то? Тут дует изо всех щелей, а ты сидишь.

— Сижу или стою — какая разница?! — выпалил я. — И Колдун, и Грюзон со своей шайкой — все хотят нас убить, понимаешь? И если убьют… Ну и ладно! Облака у меня все равно уже нет, так что чего жить, если…

Договорить (а точнее, довопить) философскую мысль мне не удалось — я оказался в воздухе и повис, как куль с рыбой. Отец только с виду был невзрачным стареющим дядькой — в нужные моменты он вновь превращался в крепкого жилистого Воина Вадима, которому ничего не стоило вскинуть на плечо увесистый мешок с железками… или меня при случае. Хорошо, что я успел наклонить голову, а то еще приложился бы затылком к свежевыкрашенной балке.

— Ты что делаешь?! — охнул я, и полетел на топчан. Приземлился удачно — не ударился. Вскочил в ярости: — Что, значит, и ты кидаешься на меня? И ты? Я думал, что хоть дома меня поймут! Что хотя бы здесь выслушают! Ведь меня все ненавидят! Значит, ты тоже враг?!

Но отец, который накануне казался унылым и потерянным, раздавленным тревогой, напоминал сейчас могучего встрепанного медведя. Он будто стал выше и раздался в плечах — а всего-навсего перестал печально сутулиться. И глаза, еще утром усталые и потухшие, искрились обжигающим огнем. Кинув на меня неистовый взгляд, отец взревел:

— Колдун приходил ко мне утром — я выгнал его вон! Этот негодяй тоже говорил что-то о жизни, о смерти — я не слушал! Подлый старикан совсем свихнулся от жажды власти. Но он мелет чушь! Без народного сбора его колдовские штучки — пыль, грязь и мелкие пакости. Он ничего не посмеет нам сделать! Слушай, Лион. Я ждал тебя. Очень ждал, когда ты придешь. Я знал — ты мой сын, а значит, не сломаешься. Явишься окрепший, возмужавший, готовый сражаться за себя, за меня, за дом, за род! А ты? Неужели поверил мерзкому Колдуну? Неужели готов сдаться?!

— Колдун — это еще не всё! Ты знаешь, что меня ненавидит весь город?

— Прямо-таки весь?!

— Да! Поэтому оборвали праздник! Поэтому повесили замки на калитки! Ведь в городе завелся призрак, ходячий мертвец, разносчик горелой чумы… И все это я. Все это обо мне, понимаешь?!

Отец стоял посреди комнаты, уперши руки в бока, и из глаз его летели бешеные искры.

— Слушай, сын, а ведь ты хотел найти подработку? — внезапно спросил он.

— Что? Причем тут сейчас это?

— А я тебе денежное занятие придумал — будешь выгребать дерьмо из соседских сортиров. Вот и принесешь городу пользу. Слушай, я дело говорю! Услышу хоть единое словечко про вурдалаков или еще каких мертвяков, суну в руки лопату! Дело вонючее, да прибыльное, а призраки вони не чуют! Раз ты мелкая нечисть — полезай в нечистоты!

Я хотел было ответить что-то ехидное, но передумал — отца, как разогнавшегося дикого дракона, уже невозможно было остановить. Человек хладнокровный, флегматичный, медлительный, разгорячившись, он превращался в грозного лесного зверя — и тогда берегись любой, кто окажется на его пути! Серебристый медведь позади него тоже вырос, окреп и ощетинился.

— Что, не понравилась идея? — сдвинул брови отец. — Тогда какой ты мертвяк? Какой покойник? Что ты городишь? Руки-ноги целы, голова на месте — правда, соображает плохо. Да ты самый обычный пацан! Самый обычный! Как ты мог поверить этой колдовской ерунде?

— Но ведь Лев ко мне так и не прилетел!

— Вот! Вот это действительно проблема, — заявил отец, и я почувствовал, что он уже остывает. — Это, зацепи змею за хвост, вообще единственная проблема! Я рассуждаю так: раз Лев не прилетел, нам что нужно делать? Искать!

— Искать… — завороженно повторил я.

— Вот! А ты где-то бродишь, ноешь, жалеешь себя… Тьфу! О Льве надо переживать! Вдруг он попал в беду?

— Я постоянно об этом думаю!

— Так пора действовать! Понимаешь?

— Понимаю, — кивнул я и рванулся к двери.

— Эй, постой! — отец схватил меня за плечо. Он по-прежнему сердито хмурился, но я видел, что уже не злится. — Ну кто так делает? Куда ты пошел? Надо все обмозговать, прикинуть. В бой без карты не идут, уж поверь старому стратегу. А где думается лучше всего?

— На свежем воздухе?

— Ответ неверный. За обедом. Иди, накрывай на стол. А после еды приберемся — дом надо оставить в порядке.

Я вынимал из печи чугунок желтой, с коричневой корочкой, пшенки и доставал с полки расписные глиняные миски, нарезал крупными ломтями свежий хлеб и выкладывал на жестяное блюдо холодный окорок. Утром я не завтракал, и сейчас понял, что сильно проголодался. Это ощущение впервые порадовало меня — прав отец, никакой я не покойник! У мертвяков от аромата теплой, сладкой, масляной пшенки живот поди не урчит!

Отец посматривал на меня с явным удовольствием — нравилось ему, что я взбодрился. А в моей душе и впрямь зажегся ясный огонек, подтопивший острую льдину отчаяния. Я наконец-то убедился, что я теплый, обыкновенный — как все! Засияла надежда, что мы сможем найти родного Льва. Ведь раз я — вот он, живой, значит и облако где-то имеется!

Думая о Крылатом Льве, я видел его не огромным существом с безупречно красивой, будто выточенной из дорогого камня, мордой и крепкими резными крыльями, способным спрятать дом от морозов или покатать меня над серебристыми от инея лужайками. Он представлялся крошечным рыжим котенком с розовым носом и круглыми смешными крылышками — слабым, мягким и беззащитным, которому так нужна моя помощь.