Ирина Нельсон - Немного о богах и жизни после смерти [СИ]

— Эй, ты что творишь?! — завопил Ято, оказавшись на ступеньках.

— Добро! — возвестил Вадим и стащил с плеча кимоношную скатку.

Ято и Юкине распахнули рты, когда Вадим разложил одно кимоно на полу и поверх него бросил свою куртку, оставшись в свитере.

— Ну? Чего стоим? Кого ждем? Ято, давай сюда ветровку с мишкой, я видел, что ты её заныкал.

Все еще не понимая, Ято покорно вытащил откуда-то из-за пазухи (и как только уместилась? он точно бог!) куртку с мишкой и протянул её Вадиму. Тот тоже её расстелил поверх кимоно.

— Ято, на каком боку спишь?

— На правом… — глаза у бога загорелись, он понял идею.

— Юки?

— Тоже.

— Чудненько. Ято в середку. Юки, ты справа, я слева.

— Почему он в середке? — тут же возмутился Юки.

— Потому что средний по росту. И самый теплый.

Ято на самом деле был гораздо теплее своих орудий. Наверное, в силу своей божественной природы.

Парни залезли на импровизированную постель, укрылись вторым кимоно и прижались друг к другу.

— Я идиот, — признался Ято, млея в тепле. — За шестьсот лет так и не додумался.

— Менталитет, — ответил Вадим, щекоча его шею своим дыханием. — Спокойной ночи.

Юки прижался к спине Ято и угукнул.

— Спасите!!!

Вопль подбросил над постелью. Вадим с перепугу воздвиг вокруг храма границу и только потом открыл глаза, сообразив, что кричал Юкине. Рядом, растерянно хлопая глазами, в боевой стойке стоял Ято.

Сам крикун сидел на постели, натянув на себя кимоно до подбородка, и огромными перепуганными глазами смотрел на Ято.

— Ты чего орешь? — Ято первым сообразил, что никакой опасности нет, и пошел в наступление. — Мне такой сон снился!

— Сон… — Юкине вспыхнул, как маков цвет, и обвиняюще ткнул пальцем в бога. — Ты лапал меня и говорил «прими ятоизм»! Извращенец!

— Сам такой! Как ты посмел так думать о своём боге?! — рявкнул Ято и мечтательно закатил глаза. — Мне снились мои последователи! Толпы, толпы последователей! Лимузин, храмы, реклама…

Юкине понял, что никакой угрозы нет и не было, и от облегчения разозлился.

— Сволочь! Я так напугался!

Он отбросил кимоно в сторону, схватил Ято за воротник и принялся щедрой рукой раздавать тычки и подзатыльники. Бог вяло закрывался от ударов и в ответ только вопил и ойкал.

Вадим опустил границу, поглядел на божественное избиение, на занимающийся рассвет и со стоном закрыл лицо рукой, прощаясь со сном на русском матерном.

Впрочем, ему ничто не помешало запихнуть выпустившего пар Юки обратно под кимоно в качестве грелки.

— Всё? Наорался? — он подтянул щипящего мальчишку поближе и уткнулся ему лицом в волосы. — А теперь лежи и спи. И вообще, невместно так вести себя со своим богом, мелкая пакость.

Но Юкине фыркал, морщился и бормотал что-то очень нелестное о богах в трениках, а выгнанный из тепла Ято ходил вокруг и обиженно стонал. Вадим тоже не выдержал.

— Я сказал спать, значит, спать!!!

Ято и Юкине волшебным образом заткнулись. Вадим прикрыл глаза, готовясь сполна насладиться блаженной утренней негой. Вот оно, то самое чувство: никуда не надо идти, что-то делать, можно поваляться в постели, впитывая остатки снов, и обнимать родного человека… Юкине названный брат, значит, родной.

— Сёмей, это… — обзавидовавшийся Ято аккуратно опустился позади, ужом проползая под «одеяло». — Можно я тут, рядышком, тихонечко?

Вадим приоткрыл глаза, чувствуя, как бог коварно обнимает озябшую спину, и хмыкнул.

— Надо раздобыть спальник.

— Угу, — лениво поддакнул Юкине. — Двухместный.

«Двухместный, потому что в нём уместимся мы трое или он больше не предполагает ночевку в одной постели с Ято? Блондин, брюнет и рыжий… Да мы прямо мужской вариант группы „Виа-гра“. Интересно, тут знают „Виа-гру“? На „Иванушек Интернешнл“ мы не тянем — фактура не та», — лениво потекли мысли Вадима. Ято с удовольствием ерошил его волосы и восхищался их мягкостью, потому что лохмы Юкине, несмотря на пшеничный цвет, были довольно жесткими. Сам Юкине пригрелся и снова сладко засопел, досматривая сон. В этот момент Вадим был полностью и безоговорочно счастлив.

Однако поваляться всласть им не дала Хиёри. Девчонка заявилась часов в восемь утра с криком:

— Вы чего, до сих пор спите? — увидев, что они все вместе лежат под одним кимоно, она поперхнулась словами. — Что здесь такое творится?

— Добро! — уже привычно возвестил Вадим и накрылся кимоно с головой, обнимая осоловело хлопающего глазами Юки. — Уйди, женщина, не видишь, мы в раю?

— В-в раю? — выдавила Хиёри, роняя тело и топорща хвост.

— Здесь тепло, ничего не болит, не надо идти в школу-работу-университет и бог имеется — рай! — последовал из-под ткани ответ.

Но человек не может быть спокоен, когда другим хорошо. Хиёри с грозным воплем сорвала с них их «одеяло», и парни дружно застонали.

— Еще пять минуточек! — Юки повернулся и уткнулся Вадиму носом в шею.

— И после смерти мне не обрести покой… — Вадим неохотно убрал руки с поясницы мальчишки.

— Ты почему не в школе? — добил Хиёри Ято.

В поисках тепла он просунул ногу через колени Вадима и теперь лежал так, с ладонью у него в волосах.

Кимоно выпало из девичьих рук.

— Ято! Извращенец! Так вот как ты заботишься о своих орудиях?! Юкине, что они тебе сделали?

— Я тут ни при чем! Это всё Сёмей! — тут же сдал своего добрый боженька.

— А чё сразу я?!

— А чья была идея?

Хиёри перевела гневный осуждающий взгляд на Вадима и патетически воскликнула:

— Сёмей, я от тебя не ожидала!

— Я что, дурак эпический — мерзнуть всю ночь, дабы сберечь приличия? — фыркнул Вадим, закутывая дрожащего Юкине в куртку. — Я морозоустойчивый и к ночевкам на свежем воздухе привычный. Ято у нас бродяга с вековым стажем, он и на снегу голым спать может. Юкине тоже не фиалка. Поодиночке мы и померзли бы, но втроём? Мы может, и мертвые, но холодно нам, как живым! Так что иди ты, Хиёри, сама ночуй на камнях со своими благоглупостями. А мы мерзнуть не собираемся. Ясно тебе, ханжа малолетняя?

— Да, Хиёри, ты сама на улице в начале зимы спала? — поддакнул Юкине.

Девочка смущенно потупилась и полезла в портфель.

— Извините, я была не права. Вот, я принесла вам бенто!

— Да ладно! Хиёри, ты золото! — Ято тут же пришел в благодушное настроение и залез в коробку. — О, осминожка! Какая прелесть!

— Взамен выполни моё желание, в конце концов!

Девочка принесла всего две коробки с едой, поэтому Вадим и Юки ели из одной посуды. Вадим по привычке подсовывал младшему самые вкусные кусочки, тот удивленно косился на него, но ел молча. Ято уминал завтрак в одну харю и делиться не собирался. Когда они почти доели, телефон Ято зазвенел.