Сергей Барк - Перламутровые крылья [СИ]

Соленая влага не просто утопила мое существование, обойдя жалкий клочок земли замкнутым кругом, она погрузила в себя мое сердце и переполнила глаза. Слегка подрагивая от нахлынувших волной слез, я никак не мог справиться с горечью, заполнившей рот. Я наконец понял, что совершенно один, и теперь постороннее существо, повинное в смерти родных, кощунственно совершает то, что когда-то заботливой рукой делала для меня мама.

Самое отвратительное было то, что не видя лица позади, я мог поверить… хотел обмануться, закрыть глаза и очутиться дома, чувствуя, как осторожно ласкают перышки, как бережно оглаживают куском материи, боясь повредить хотя бы одно.

Горло дико сдавило в тиски, я раскрыл рот, пытаясь ухватить воздух и слыша собственные сдавленные всхлипы. Больше терпеть я не мог, заревев в голос, дико крича. Массивные ладони, накрыли мои плечи не давая упасть. Не сдавливая. Не причиняя боль. Спина прижалась к твердой, словно камень, груди.

Я продолжал выливать ужасную, раздирающую на части боль наружу. Позволяя вопить себе так, словно все те кошмары, что я видел собственными глазами, поднялись вокруг нескончаемой стеной. Ожили, снова погружая меня в пережитое.

Тогда я не проронил ни звука…

На Весеннем Балу Ависов я присутствовал не в первый раз. Очень интересный обычай представлять своих чад соседям и тем, кто мог составить отличную партию сыну или дочери в будущем. Мы предпочитали договорные браки, и часто наши дети не видели избранников, коим благоволили родители, до дня Заключения Кольца. Ависы же предпочитали в этом отношение большую либеральность. Они давали чадам возможность посмотреть поближе на тех, с кем они были бы не прочь укрепить отношения разного рода, будь то упрочнение позиций в Верховном Гнезде или увеличения нажитых богатств.

На паркете кружились вошедшие в пору зрелости крылатые и их родители, не теряющие возможность вспомнить собственную молодость. Я и еще пара Нагов, допущенных на важное для Ависов событие, держались ненавязчиво. В нашу задачу входило смотреть и слушать, чем я и занимался последние часы.

Неслышно скользя вдоль приоткрытых дверей в сад, я заметил трепет длинной, от потолка до пола, занавеси, за которой пряталась нерешительная пташка. Уже собираясь скользнуть мимо, я краем глаза заметил нежные переливы перьев. Переливы, принадлежащие только одному гнезду в Республике.

— Не с-с-стоит прятать с-себя от общес-ства, — прошипел я, заставив мальчишку вздрогнуть и обернуться.

Тенери не слышал моего приближения, но всем своим гордым видом и демонстративно поднятым подбородком, старался не выдавать растерянности. Светло-серые глаза серебрились обманчивой луной.

— Не думаю, что общество потеряет очень много, если я понаблюдаю за всем со стороны, — ответил он, стараясь быть вежливым.

Получалось неважно.

Пригубив искристого вина, я облизнулся, зная, что поблизости нет никого и я вполне могу немного расслабиться: завязать короткую ниточку светского разговора и немного подразнить дерзкого птенчика, еще не покинувшего пору беззаботного детства.

— Скромность красит молодость. Это так несвойственно юным птенцам. — Ужалил я словом, впился поглубже взглядом, ожидая сопротивления.

— А что красит змей? — не разочаровал меня юный оппонент.

Похоже, у мальчишки напрочь отсутствует чувство самосохранения. Впрочем, у его отца тоже.

Я не раз завуалировано намекал Гранусу, чтобы он был осмотрительней с кругом общения и лучше следил за отпрысками, но гордец продолжал верить в собственную правоту, пренебрегая предупреждениями. Тучи над ним сгущались все сильнее, но ведь не моя забота вытаскивать глупых пернатых из пасти судьбы, когда они так спешат в ней оказаться.

— Нагов крас-сит рас-судительность и холодный рас-счет, говорящий, что прежде чем с-совершить пос-ступок или произнес-сти с-слово, с-следует хорошо подумать о том, кто может оказаться рядом и как могут быть ис-столкованы двус-с-смысленные речи.

Если птенец посмеет ответить, сомнений не останется — он плохо кончит…

Я видел его похолодевший взгляд, желваки, заигравшие на скулах и висках. Он ответит — понял я до того, как неосмотрительные слова слетели с губ.

— Это угроза, асаид тайной службы Альянса Гнезд? — спросил он, глядя мне прямо в глаза. Так, будто смотрел на меня сверху вниз. Ни один Авис не позволял себе подобной дерзости. И ни один Наг.

— Вижу, вы прекрас-сно ос-сведомлены, — отставил я бокал в сторону, глядя на птенца. Одним протяжным движением приблизился к отчаянной птахе, решившей нагрубить тому, кто с легкостью раздавит в руке крошечное сердце. — Не стоит так много щебетать, Тенери.

Пораженный, он замер, не в силах оторвать взгляд. Удивился, должно быть, что мне известно его имя. Бледность коснулась юношеских щек.

Он был… красив. Птицы никогда не вызывали у меня ничего, кроме ленивого отвращения, но этот… Маленькому крылатому удалось случайно зацепить мой взгляд, обладая великолепным сокровищем, сложенным за спиной. Вся его семья не осталась незамеченной еще при первой встрече. Запомнилось и имя.

Мне случалось видеть его мельком в столице. Он рос, оставаясь при этом таким же тонким, как тростинка, и таким же изящным, будто тонкая змейка. Шикарный покров перламутра сиял все сильнее, притягивая сотни восхищенных взглядов. Еще два года, и ему подыщут подходящую птицу.

Отчего так переливаются его перья? Ни у отца, ни у других детей нет такой чистоты, такой глубины, такого жемчужного блеска.

Не удержав собственных желаний, я протянул руку, коснувшись перышек кончиками пальцев. Мне давно хотелось это сделать. Наверняка они жесткие, словно тонкие морские раковины…

Нет, я ошибся. Мягкие, словно шапка облетающего одуванчика.

От птенца пахло полем и сладкими акациями. Я опустил взгляд на невинное личико. Его щеки пылали алым… такой растерянный… такой беспомощный.

Снова идя на поводу собственных желаний, я коснулся его обжигающей щеки. Всего лишь на мгновенье… Всего лишь на мгновенье, но мне показалось, будто меня прошибло током.

Тенери вздрогнул, отшатнулся. Ударился затылком о стену и, окатив меня диким взглядом, сбежал.

Акация по весне пахнет чудесно…

>

https://www.pinterest.com/pin/305470787203201311/

После моего позорного срыва, все, что оставалось, это прятать глаза, сгорая со стыда за слабость перед собственным мучителем, повинным во всех моих несчастьях.

Змей продолжал держать меня на цепи, словно пса. Кормить, чистить перья, несмотря на протесты, игнорируемые ненавистным тюремщиком.

Вопреки отчаянному желанию поскорее расстаться с опостылевшей от горя жизнью, физические силы понемногу восстанавливались. Я пробовал голодать, не желая есть рыбу по расписанию, дабы скорее скорчиться от голода назло чешуйчатому. Он насильно разжимал челюсть и запихивал еду в глотку.