Майлз Кэмерон - Разящий клинок

Но первый смельчак покачал головой и опустился на колено:

– Он – Шип. Я служил ему этой весной, у скалы.

– И мы с тобой проиграли, – улыбнулся старый шаман. – И ты забрал своих воинов и бросил меня.

– Это казалось наилучшим выходом, господин, – кивнул воин. – Ты потерпел поражение и был мне не господином, а только союзником.

– Смелые речи, – заметил Шип.

– Теперь матроны прислали меня заключить мир, – сказал смельчак.

Шип снес его защиту и выудил из мешанины мыслей имя.

– Ты Ота Кван, который занял место Тадайо в качестве верховного воина, – проговорил он, подстроив тембр голоса под собственный голос Ота Квана. – На переправе ты показал себя храбрейшим бойцом.

Другие воины посмотрели на Ота Квана с подозрением.

Он гневно зыркнул на них, и Шип извлек из его поверхностных мыслей их имена.

– А не собираются ли сэссаги лгать, а потом предавать, как поступили весной? Мне это незачем. Хуран принадлежит мне. – Он без улыбки подался вперед, как старик, который делает внушение. – Ах, да, ведь ты и на юге был важной птицей.

При этих словах другие воины отошли подальше от Ота Квана.

Тот пожал плечами.

– Могучий Шип, нам известно, что это ты наслал на наши селения великанов.

– Нет, – улыбнулся Шип.

Ота Кван перевел дух. Остальные пятеро переглянулись.

– Нет, – повторил Шип. – Я вам не какой-нибудь человек, чтобы вести со мной переговоры. Вот мои условия. Ты – Ота Кван – станешь моим капитаном. Мне нужен военный для командования войсками. И у скалы я проиграл как раз потому, что такого человека не было. Среди хуранцев нет воина столь доблестного, как ты. Вдобавок ты приобрел богатый опыт на юге. Взамен я наделю тебя могуществом, которое превзойдет всякое воображение. И, если захочешь, оставлю в покое сэссагов, ибо они – всего-навсего горстка хижин, где обитают полуживотные, а в лесу такого добра без счета. Я предоставлю сэссагов самим себе и в большем для них наказании не нуждаюсь.

Наименьший храбрец из шести – а он был очень смел – вскочил на ноги.

– Ты лжешь! – выкрикнул он.

Шип рассмеялся, вырвал из него душу и поглотил. Человеческая оболочка рухнула с глухим стуком.

– Лгут слабые, – сказал он. – Мне незачем лгать. Что думают остальные? Будете моими военачальниками?

Ота Кван выдавил улыбку. Он закивал.

«Он уже решил служить мне, но теперь немного поломается», – подумал Шип. Люди нагоняли на него тоску.

– Зачем мне тебе служить? Я не ищу власти. – Воин посмотрел в человеческие глаза Шипа. – Того, что мне хочется, у тебя нет.

«Врешь», – подумал Шип и еще раз прошерстил его мысли, словно взъерошил волосы ребенку со всеми его колтунами, которых ни разу не коснулся гребень. Запустил ему в голову энергетические щупики и прочел имя.

Орли.

Он расхохотался. Казалось, он был обречен добиваться своего. Все подносилось ему на блюдечке. Или в этом заслуга черного места?

«Ему уже наплевать».

От его смеха Ота Квана передернуло.

Другой из шестерки обнажил короткий альбанский меч.

Шип сотворил заклинание.

На груди воина вспыхнул амулет, клинок рубанул – и рубанул удачно, по левой руке Знатока. Брызнула кровь.

Шип неуклюже встал из кресла, подобрал отсеченную руку и выставил ее навстречу второму удару. Плеснув противнику кровью в лицо, он блокировал его меч, и клинок засел в кости.

Затем одним посылом дотла спалил его амулет, применив специальную для таких случаев смесь мелких заклинаний. Со стороны Шипа было глупо забыть о том, что эти могучие воины могли обладать какой-никакой защитой.

Дотронувшись до воина, он выдал малое проклятие, которое возбудило все нервные окончания на его коже. Все, до последнего нерва.

Тот с криком упал и забился в корчах, не думая о своем теле, – стал колотиться головой, а потом, утратив власть над всеми функциями, вывихнул себе плечо. Его вопли накладывались один на другой, как кровельная плитка. Четверка сэссагов побледнела.

Шип приставил отрубленную руку к культе. Врачевание давалось ему хуже всего, но им он свое искусство показал и расточил дневной запас сил на восстановление конечности. В конце концов, это была всего лишь одежда, вроде плаща.

Сэссаги содрогнулись.

– Ну разве я не подобен богу? – задушевно осведомился Шип. – Если кто-то из вас желает меня убить – вперед. Я готов. К вашим услугам, как выражаются люди.

Его слова подчеркивались воплями жертвы.

– Вы пытаете пленных – не отрекайтесь, я знаю. Вы делаете это, чтобы доказать их отвагу. Что ж, этот оплошал – разве не так вы скажете? – Он улыбнулся.

Катавшийся по земле человек уже опорожнил и кишечник, и мочевой пузырь, но продолжал метаться, словно схваченный монстром, и безостановочно кричал, так что, казалось, не успевал и вздохнуть. И вот он приложился головой об мраморный стол, где покоились яйца, и, выпростав одну руку, коснулся правого. Тут же, на глазах у собравшихся, он был пожран и превратился в пепел.

Яйцо на миг вспыхнуло и выстрелило пурпурно-черным светом, а потом затихло.

Опешил даже Шип. Он подступил к яйцам и помедлил, чтобы надеть свою самую прочную панцирную личину. После этого он внимательно изучил их во всех доступных спектрах.

Яйца пили потенциальную силу. Взамен не отдавали ничего.

Шип вздрогнул от страха и попятился от яиц. Но он – даже он – не посмел показать свой испуг возможным прислужникам. Поэтому он выдавил жестокий смешок.

– Обворожительно, – похвалил он вслух.

И круто развернулся на месте, стараясь держать свои тощие, похожие на ветви руки подальше от яиц.

Четыре сэссага забились в угол, и вокруг них вилась тысяча мотыльков.

– Еще желающие есть? Вы вольны уйти, но, если останетесь, я сделаю вас великими.

И он наклонил голову, подтверждая сказанное.

Ота Кван вздохнул, словно избавился от чего-то, что почитал за важное.

– Господин, если я послужу тебе, ты оставишь в покое сэссагов?

– Если они будут верно служить мне, – кивнул Шип.

– А ты отдашь мне Мурьенов? Графа Севера? – спросил Ота Кван.

Вспыхнувшее в нем вожделение напомнило мотылька, который выбирается из кокона. Неприкрытая жажда мести – вот каким было его истинное лицо.

– Более того – я прикажу его взять. Это будет твоим первым заданием. А после он твой.

Из трех воинов самый рослый был и самым молодым. Он трясся от страха, но держался. И вот он выступил из облака мотыльков, которое окружало Ота Квана.

– Я не стану тебе служить, – сказал он. – Я не могу с тобой справиться ни рукою, ни мыслью… н-но в услужение не п-пойду.

Не шелохнувшись, Шип изучил его. В таком обличье он отразил бы стрелу, пущенную из осадной машины. Опыт был.

– Ота Кван? – спросил Шип.

– Зови меня Орли, – ответил тот и вонзил в юного воина базелард. Затем, когда пятки юноши забарабанили по камню в стремлении обогнать смерть, он обратился к последнему человеку – сэссагу Западных врат по имени Гуир’лон: – Ступай и скажи, что Ота Кван погиб здесь, за народ. Передай это моей жене. Сообщи матронам. – Он оскалился в жуткой кривой улыбке. – Отныне я снова буду Кевином Орли.