Майлз Кэмерон - Разящий клинок

– Смирно!

Прекратилось всякое зубоскальство, шуточки, нападки на местное искусство. Войско застыло на вечернем воздухе. Лошади отмахивались хвостами от поздних летних мух. Выпустил газы мул. Вздохнула женщина.

Тишина.

Люди переступили и успокоились; Изюминка ослабила в ножнах меч, а ее новый конь, сбитый с толку изменением веса, шагнул из строя, и она вспыхнула. Уилфул Убийца, возглавлявший отряд лучников, пытался нашептывать им насчет жалованья, и его шепот расплывался над колонной, как жужжание небольшой пилорамы, пока Дубовая Скамья не подалась вперед и не схватила его за ухо с силой и точностью школьного учителя. Тот взвыл и отступил в сторону.

Тишина.

Одинокий стук нетерпеливого копыта прозвучал, как удар молота. Эхо отлетело от статуй. На другом краю площади, перед университетом, высилось огромное бронзовое изваяние языческого бога Цербера – многоглавого пса. Тот словно гавкнул.

Из-за дворцовой стены донесся грохот марширующих ног. Шагали синхронно – искусство, совершенно не известное в Альбе. Над высоченными стенами поплыл тоненький голос флейты.

Неспешно зарокотал огромный бас-барабан. Чужой. В паре с флейтой получалось прекрасно и дико.

Вступили еще два, поменьше, и застучали, как обезумевшие дятлы. «Тр-р-р-бум», – выходило в сочетании с большим.

И колоссальные ворота начали отворяться.

Наружный двор за ними предстал скоплением факелов, они полыхали в сотне крепежных скоб и освещали мозаику, которая украшала все плоские поверхности: фасад имперских конюшен, резиденцию дворцового управляющего, казармы, апартаменты прислуги. Лик Христа Пантократора с благословляющей десницей, одетого в царственный пурпур; изображение ужасов преисподней, где Христос, вооруженный удлиненным мечом, изгоняет с поля сатану; Дева Мария, одетая императрицей или королевой Небес, в лазури и золоте, в сиянии и будто живая. Поражала даже напольная плитка: белый и черный мрамор, уложенный великолепным и нескончаемым геометрическим узором, который замысловатыми лабиринтами растекался от ворот ко входам в здания.

Во дворе выстроились сотни воинов: гвардия. Сто нордиканцев стояли в хауберках по колено длиной, положив на плечи топоры с пятифутовыми рукоятями и держа в руках круглые щиты. На каждом был великолепный шлем старинного образца: высокий, из бронзы и стали, с навесными щечными пластинами и красным гребнем из конского волоса. Слева же, на плече, на длинном плаще цвета имперского пурпура был вышит золотой императорский двуглавый орел.

Через двор, напротив нордиканцев, стояли схоларии, числом почти вдвое больше – с копьями и каплевидными щитами. На них были вороненые и позолоченные бацинеты и одеяния из пластин; чешуйчатые нагрудники покрыты алой кожей, из такой же кожи и достигающие бедер сапоги. И такие же, как у нордиканцев, имперские пурпурные плащи.

В задней части двора стояли слуги в количестве трехсот душ в подобающих красных одеждах с золотыми пряжками и белых кожаных туфлях.

Все это смахивало на особый рай, сотворенный для ратников.

Вперед выступил офицер. Дойдя чеканным шагом до середины ворот, он вскричал на высокой архаике:

– Стой! Кто здесь? Кто смеет приблизиться к вратам божественного императора?

В голове Красного Рыцаря хихикнул Гармодий.

«Ну и древность! Просто поразительно – насколько я знаю, мы больше не считаем императора божественным».

«Может, заткнешься?»

«Да ладно».

– Герцог Фракейский, Мегас Дукас, главнокомандующий имперских армий и его букелларии [33] Букелларии – в Восточной и Западной Римских империях личные телохранители частных лиц: полководцев, сенаторов. – Прим. ред. ! – отчеканил Красный Рыцарь.

Двор явственно загудел. Люди зашептались. Офицер, откровенно растерянный, запнулся.

Красный Рыцарь ждал в седле, наслаждаясь произведенной сумятицей.

«Это все равно что хорек в курятнике. Надо же, букелларии – отменная эрудиция!»

«Спасибо, Гармодий. Не скрою, я горд».

«Ты не оставляешь ей выбора».

«Теперь – да. Ее устроит держать меня на коротком поводке и сохранить возможность того, что бывшему герцогу позволят вернуться в лоно. По-моему, я всем сберег время».

«У тебя есть план?»

«Да».

«Я могу быть полезен?»

«Мне хочется выяснить, почему империя настолько беззуба при таких одаренных герметистах и превосходных солдатах».

«Видишь мальчишку, который отделился от слуг?»

«А, послание!»

На мальчике было строгое черно-белое партикулярное платье. Имперский вестник был похож на имперскую же птицу. Он подбежал к стоявшему у ворот офицеру, пал на колени и вручил ему красный слоновой кости футляр.

Офицер глубоко поклонился и футляр поцеловал. Затем открыл. Поклонился еще раз, вернул футляр посыльному и крутанулся на месте.

На той же высокой архаике он скомандовал:

– Общий салют! Победоносный Мегас Дукас вступает во дворец!

Шестьсот пар сапог дружно притопнули. Зарокотали барабаны. Шестьсот рук взвилось в имперском приветствии.

Красный Рыцарь даже не повернул головы.

– Шагом марш! – крикнул он.

Войско: рыцари и оруженосцы, пажи и лучники, седельщики, оружейники, священники, шлюхи, жены, дети, возничие – ровным строем прошло через дворцовые ворота. Возможно, людям Красного Рыцаря недоставало чопорного достоинства нордиканцев и пышности схолариев, зато они так и сверкали до блеска начищенной галлейской и этрусской броней, а красные шерстяные сюрко и белые страусовые перья на каждой шляпе или шлеме превратили их в объекты всеобщей солдатской зависти.

Красивые красные сюрко и черные шерстяные шапки с белыми страусовыми перьями они получили от Мэг и Лизы. Шерсть была не из лучших, а самшитовая краска грозила потечь под дождем, однако ночью, на освещенном факелами дворе, все это выглядело блистательным посольством или даже королевской свитой.

Отряд доехал до середины огромного двора.

– Стой! – скомандовал капитан. – Имперский салют!

Он находился на два лошадиных корпуса впереди сэра Майкла, который выписал огромную восьмерку знаменем с восьмеричным узлом и положил стяг на мраморное покрытие под ноги своему коню. Шестиконечная звезда на конце шеста упокоилась на земле. Все мужчины и женщины войска простерли правую руку параллельно земле и вровень с плечом.

– Аве кесарь! – взревел отряд.

Войско отрабатывало этот возглас в холмах, и сэр Алкей закатывал глаза, внимая их скверной архаике и взирая на грубые жесты. Но сегодня при свете факелов и в двухтысячелетнем дворце все это представилось правильным.

– Спешиться! – приказал капитан, и его распоряжение повторили капралы.

Пять сотен ног перемахнуло через пятьсот седел. Слуги рассеялись и бросились забирать лошадей. Через секунду внешний двор заиграл красками, пришел в движение, но ненадолго. Слуги занимались этим сотни лет, и боевых коней с иноходцами отвели в имперские конюшни быстрее, чем мог предполагать Красный Рыцарь. Говоря откровенно, он счел это ярчайшим на своей памяти выражением голой силы – быть может, и впредь он подобного не увидит: пятьсот лошадей разместили стремительнее, чем произносится «Да здравствует цезарь».