Анна Орлова - Наука и проклятия

И это настойчивое «миледи» заставило меня взбелениться. Со злости я позабыла недавний страх, даже руки перестали мелко трястись.

— Еще большего зла? — уточнила я язвительно.

— Вы на меня обиделись? — спросил он, кажется, со вполне искренним удивлением.

Во всяком случае, насмешки на его невозмутимом лице я не отыскала, как ни старалась.

— Какой смысл обижаться на того, для кого я всего лишь… самка? Или инкубатор?

Он нахмурился. Сжал губы, разглядывая меня с непонятным выражением.

— Вы не правы, — наконец вымолвил он. — Я вас уважаю и много о вас наслышан.

Мимолетное удивление (откуда?) смыло волной гнева.

— Уважаете? — переспросила я и, качнувшись вперед, ткнула его пальцем в широкую грудь. Взгляд мужчины изменился, опасно потемнел, плечи окаменели. Мне было плевать, меня уже несло. Страх, злость, беспомощность — все пережитое клокотало внутри и грозило совсем затопить рассудок.

Резкий кивок брюнета… И плотину сдержанности прорвало.

— Мистер Грин, вы издеваетесь? Во-первых, вы заковали меня в наручники. Во-вторых, похитили. В-третьих, принудили к браку. Это, по-вашему, уважение?!

По правде говоря, даже «свекровь» не вызывала у меня такого бешенства. Лишь желание хорошенько погладить ее… утюгом. Зато этот служака, искренне не понимающий, что такого он сделал…

Он помолчал. Только темно-серые, грозовые — совсем как небо снаружи — глаза выдавали, что он не так спокоен, как хотел бы казаться.

Брюнет отвернулся, разрывая зрительный контакт, и пожал плечами.

— В конце концов, вы ведь получили в мужья барона, так чем же недовольны?

— Вы забыли спросить у меня, нужен ли мне муж вообще и барон в частности!

— Любой девушке нужен муж, — заявил он с такой глубочайшей убежденностью, что я поняла: все, сейчас буду бить.

Спасло его упрямую голову от расправы только громкое «кхе-кхе» водителя.

— Простите, сэр, миледи. Мы приехали.

Лишь теперь я поняла, что автомобиль припаркован в нескольких шагах от знакомых ворот.

— Спасибо… Майкл, — сказала я, вспомнив его имя.

Просияв, он вышел из автомобиля. Раскрыл зонт и распахнул мне дверцу. Я стряхнула с плеч пиджак и, не глядя на начальника стражи, выбралась из салона. Проклятье! Я стояла на единственном более-менее сухом пятачке, передо мной разливалась лужа, обойти которую не было никакой возможности. Вся улица превратилась в сплошной поток воды.

Водитель поднял над моей головой зонт, и я благодарно кивнула.

Потом хлопнула дверца с другой стороны… и меня бесцеремонно подхватили на руки.

— Что вы делаете? — прошипела я придушенно.

Под щекой была обтянутая тонкой рубашкой мужская грудь.

— Несу вас, — сухо ответил брюнет, шагая по лужам. — Иначе вы замочите ноги, миледи.

Водитель с бесполезным зонтом мялся в стороне. Держать его над начальником стражи у него не было никакой возможности — тот был на полторы головы выше.

— Отпустите! — потребовала я, трепыхаясь в руках брюнета. — Ну же!

— Перестаньте. — Он прижал меня чуть крепче, теперь пошевелить я могла разве что пальцами ног. — Вы капризничаете, как ребенок.

Ребенок?!

Я ужом вывернулась из его рук — откуда и силы взялись? — и покачнулась на каблуках, почувствовав под ногами землю. Хотя нет, скорее воду, поскольку стояли мы посреди лужи.

Чтобы посмотреть ему в глаза, пришлось задрать голову.

— Мистер Грин, — отчеканила я, — не смейте больше так делать. Никогда, слышите меня? Чувствовать себя беспомощной отвратительно!

Я почти кричала, он молча глазел на меня. По его коротким темным волосам стекала вода, заливала хмурое лицо, мокрая рубашка облепляла крепкий торс… Вояка! И ни проблеска понимания в оловянных глазах.

— Вы ведь об этом даже не думали, да? — закончила я устало, смахивая текущую с челки воду. Пора заканчивать истерику. Дождь-то летний, теплый, но все равно приятного мало. — Вам все равно, что я пережила, когда вы вчера уволокли меня в машину, а потом тащили в спальню? Теперь вы снова хватаете меня и куда-то несете!

Он разомкнул губы только чтобы проронить:

— Так было нужно.

— Ну конечно. — Я дернула плечом. — Только желания вашего хозяина имеют значение, ведь так?

Ох, кому я пытаюсь это объяснить? Он всего лишь верный пес. Любимый волкодав, который любого порвет по мановению хозяйской руки.

Бесконечно долгое мгновение он разглядывал меня сверху вниз, потом сделал шаг назад, отдаляясь, уходя от спора.

— Вы промокли, миледи, — констатировал он, смерив меня странным взглядом.

Выглядела я, должно быть, как мокрая курица. Волосы прилипли к шее и лбу, платье облепило тело, в туфлях хлюпало.

Ослепляющая раскаленная злость схлынула, оставив меня усталой и обессиленной. И чего, спрашивается, завелась? Нет, повод для отповеди у меня был более чем убедительный, но толку-то?

Я лишь рукой махнула и, уже не пытаясь найти брод — все равно мокрая насквозь, — прошагала к калитке. Надавила на кнопку звонка. И держала долго-долго, пока изнутри не раздалось хрипловатое контральто:

— Да иду я, иду!

Щелкнул замок, брякнул засов, дверь приоткрылась. Под ноги мне с возмущенным мяуканьем бросилась трехцветная кошка Марвела или попросту Марка. Потерлась носом о мои озябшие ноги, тронула лапкой коленку.

— С ума сошла, зачем под дождь? — ласково попеняла я, подхватывая дрожащую живность на руки.

— Мне, значит, под дождь можно? — ворчливо поинтересовалась Ирэн, почесав ногу об ногу.

Я хмыкнула, оглядев ладную фигурку сестры. Макушкой Риш доставала мне до подбородка, зато у нее были формы мне на зависть и коса до пояса.

— Ты в резиновых сапогах и под зонтом.

Сестра польщенно заулыбалась. Своей практичностью она заслуженно гордилась — еще бы, при папеньке-гноме! Родитель, правда, в жизнь дочки не вмешивался, предпочтя откупиться солидным банковским вкладом, но кровь все же не водица.

— Заходи. Мы как раз чай пьем. — Она посторонилась, давая мне дорогу.

Прижимая к груди мокрую кошку, я вынырнула из-под защиты козырька над калиткой и припустила по мокрой дорожке к веранде, где за столиком устроились Джули и Стефан, жених Риш.

В дождь на веранде особенно уютно. Можно кутаться в плед, пить горячий чай и смотреть на бегущую по стеклам воду. Плетеный столик, несколько кресел, сундук в углу и множество цветочных горшков, расставленных там и сям, создают расслабленную дачную обстановку.

Стефан махнул рукой и поприветствовал меня:

— Грета, добрый день. Рад вас видеть.

Встать он не мог — на коленях у него обосновалась черная кошечка, еще подросток, игривая Лисиль.

— Взаимно, Стефан, — кивнула я.

Догадливая Риш принесла полотенце, в которое я обернула дрожащую, похожую на мокрую крысу Марку. Мне же достались теплый плед, окутавший замерзшие плечи, и мягкие тапочки-зайчики.