Анатолий Казьмин - И.о. Кощея

– Лет на двадцать, хозяин.

– Вернёмся – лично волью ведро, – пообещал я. – А пока перенеси меня с дедом к Калымдаю на Урал.

Наверное, всё правильно сказал, потому что через секунду лёгкой тошноты мы предстали в каком-то ущелье прямо перед нашим бравым майором.

– Блин, холодно-то как тут у вас! Здорово, Калымдай! – я протянул майору руку.

– И снега по колено, – пожаловался Михалыч, вслед за мной протягивая майору руку.

– Так, я сейчас за Машей смотаюсь. Без меня не начинайте.

– А чего тут начинать-то, внучек?.. – начал дед, но я уже очутился в Канцелярии.

– Пошли, Машуль, если не передумала, – и снова: – Шмат-разум, а перенеси нас с Машей к Калымдаю на Урал.

Ущелье шириной метров сто, всё усыпанное разнокалиберными камнями, шло под небольшим наклоном вниз и упиралось метров через триста в скалу. Снег засыпал всё вокруг, но перед нами был утоптан – около небольших костров расположились шамаханы и бесы, а дальше шло пустое пространство вплоть до тупика, но широкая тропинка, пробитая в снегу, указывала на то, что ребята не сидели тут без дела, а как минимум, пытались вести переговоры.

– Смотрите, Федор Васильевич, – Калымдай указал вперёд, – та скала является входом в подгорное жилище чуди, только там ни ворот, ни калитки. Каким-то колдунским образом они через неё проходят. Нам же хода нет.

– В натуре, босс, – подтвердил Аристофан, который с Олёной только что выскочил из-под земли. – Братва всё в округе обшарила, других ходов под гору нет.

– Ага, смотрите, – привлёк внимание Калымдай, – полезли паразиты. Видать ваше прибытие почуяли.

Я вгляделся. Из скалы по двое, по трое, выскакивали фигурки и быстро отбегали в сторону, уступая дорогу идущим за ним. Вскоре там уже столпилось голов двести чуди.

– Пошли, поговорим? – предложил я.

– Бесполезно, Федор Васильевич. Они совсем дикие, еле-еле по-нашему разговаривают, – покачал головой Калымдай.

– Да и борзые, босс, конкретно, – добавил Аристофан.

– Ну, всё равно попробовать надо, – решился я. – Калымдай, Аристофан, деда, вы со мной. Девочки, останьтесь тут, тыл прикроете.

Маша скривила рожицу, но возражать не посмела. Чай не в Канцелярии на посиделках, а на боевой операции. На самом деле за тылы я как-то и не переживал, но тащить девушек с собой совершенно не хотелось. Мало ли как там дело пойдёт.

Мы зашагали к чуди и по мере приближения они представали пред нами во всей красе. Низенькие, даже ниже Аристофана, худые, лица белые, похоже на свету они бывают редко. Все поголовно одеты в шкуры, чего-либо матерчатого я не заметил. В руках у некоторых короткие мечи, но больше сабли, ножи и каменные дубинки. Как они их только подымали при своей комплекции?

Сапоги мне попались хорошие, не скользили совершенно даже под уклон и я умудрился начальственный престиж не уронить, не уронив и себя ни разу на заснеженной тропинке. Так что к чуди мы подошли гордо и величественно и остановились шагах в двадцати, любуясь нашими оппонентами.

Растолкав худосочных чудиков (а как их еще называть? Чудиянов? Чудинов?), вперёд пробился толстый, поперек себя шире, мордатый мужик, на голову выше остальных. Ну, понятно, вождь. Он стал перед нами, картинно отставил ногу и сказал:

– Ха!

– И тебе – ха, вождь, – вежливо ответил я. – Меняться будем? Ты мне две стекляшки красные, бесполезные, а я тебе золотишка отсыплю или чего вкусненького принесу.

– Ха!

– Это я понял, понял, так что с обменом-то?

– Ха! Твоя совсем глупая! Моя твоя фига крутить! Ха!

– А чего так? Тебе же эти стекляшки и даром не нужны, а я хорошую цену предлагаю. Тебе лично сверх оговоренного еще пару бутылок самогона поставлю. Знаешь, какой классный у нас самогон гонят? Сказка!

– Самогон? – вождь задумался на секунду, а потом снова проорал: – Ха! Моя сушёный мухомор варит и никакой самогон, – он сглотнул, – не нужен!

– Ну не хочешь самогон, не надо, сами выпьем. А чего тогда хочешь в обмен?

– Ха! Снег сойдёт и моя к твоя ходить! Царство забирать, всех убивать, а сама потом домой уходить, в гора, мухомор кушать!

Чудики за спиной вождя восторженно заорали и замахали оружием.

– Идиоты, блин, – тихо прошептал за спиной Аристофан и сплюнул.

– Слушай, вождь, – сделал я еще одну попытку договориться, – ну не воевать же нам из-за такой пустяковины? Может быть, договоримся как-то?

– Ха! Твоя умирай, моя счастливый ходи! Чуди самый главный везде! Всех убивать, один остаться!

– Я понял тебя, вождь. Пожуй пока мухоморчиков минуток пять, а мы отойдем – посовещаться надо.

Мы вернулись к Маше и Олёне, а Калымдай послал двух бесов и одного своего бойца на место переговоров, мол, мы здесь, не ушли никуда, просто перекур.

– Ну, я же говорил, Федор Васильевич, – начал Калымдай, – совершенно дикие они да еще агрессивные.

– Совсем берегов не видят, – кивнул Аристофан.

– Охохошеньки… – вздохнул я. – Только локального вооруженного конфликта нам не хватало. Думаете, миром не удастся вопрос решить?

– Сомневаюсь, Федор Васильевич.

– Душить их надо, босс.

– Чавой-та ты, внучек политесы с ентими иродами разводишь? Настучать им по сопаткам, да забрать то, что нам принадлежит!

– Ну не то чтобы нам принадлежит, – протянула Маша, – но в целом я с дедушкой Михалычем согласна.

– На ножи их, – решительно кивнула головой Олёна.

– Да что ж вы у меня такие кровожадные? – поразился я. – Просто тигры лютые!

Тигры лютые довольно оскалились и закивали головами.

– Подождите, убивцы, – охладил я пыл моих соратничков. – Вы только не забывайте, что мы сюда не развлекаться вашими игрищами кровавыми пришли, а глазки змеиные добывать. Где они их прячут, как думаете?

– Урод этот толстый, – сразу ответил Калымдай, – всё время их с собой таскал в ларце. Нам показывал издалека, дразнился надо понимать. А только сейчас он без ларца вышел.

– Вот! – кивнул я. – Ну перебьёте вы сейчас эту банду… А перебьёте?

– Без базара, босс, – хмыкнул Аристофан, а Калымдай, Маша и Олёна, молча кивнули.

– Так вот перебьёте, а глазки как найти? Внутрь-то под гору мы попасть не можем. Поэтому или хитрость какая нужна или всё же договариваться…

Но тут мои миротворческие размышления прервал крик, донёсшийся от чуди.

– Что там ещё? – проворчал я.

Весь отряд перед нами вскочил на ноги и о чем-то возбужденно переговаривался, а Калымдай всмотревшись вдаль, вдруг охнул:

– Наших часовых побили, Федор Васильевич!

– Что?!

– Ну, сявки, – выдохнул Аристофан, – амбец вам конкретный пришёл!

Все ринулись вперёд, но я изо всех заорал:

– Стоять! Стоять я сказал! Стоя-а-а-ть!!!

Калымдай махнул бойцам и те всё-таки остановились, недовольно ворча, а сам он недоуменно повернулся ко мне и в глазах его, кроме недоумения плескалась обида и, кажется, разочарование.