An Na Li - «Любимая» сестра Джокера [СИ]

Он взял вину на себя и из-за меня попал в психушку, а уже там стал психом. Я загубила ему жизнь, нужно было сказать правду, а я испугалась.

— Их тогда не было, но теперь Готэм защищает пришелец и человек, что не раз садил тебя под замок, поэтому уже можно делать ставки на день, когда тебя посадят под замок.

Я попыталась перевести тему, ведь воспоминания о прошлом делали меня сентиментальной, а любая слабость у его присутствии будет стоить мне жизни.

— У меня было много времени, что бы подумать на эту тему, — кто бы сомневался. — Правда, в том, что люди по своей природе очень глупы. Я даже не буду трогать этих мнимых героев, их уничтожат, те, кого они так усердно защищают. Сейчас они им нужны, а надоенут — они выкинут их, как прокажённых. Их принципы, их кодекс — всего лишь слова, забываемые при первой опасности. Они такие, какими мир позволяет им быть. Я покажу тебе: когда дело плохо, эти… эти цивилизованные люди сожрут друг друга, — его разум и смекалку не портит даже безумие. — Ты как всегда прекрасна, — он проводит тыльной стороной ладони по щеке, скулах, затем спускается на шею и это все Джером делает безумно медленно. — Ты идеальна, лучше бы не смог сделать даже Бог.

Переходит к ключицам. Его руку резко сменяет нож, он ведет лезвием так же медленно и плавно, максимально прижимая холодный метал, к коже, но делая это так, что бы на теле не было ни единой царапины.

Я стою словно связанная, не в силах пошевелить даже мизинцем. Всех людей в Готэме пугает его смех, что пробирает до мурашек, меня ж пугает его отсутствие. Он одним быстрым движением лезвий разрезает рукав моего платья, тем самым открывая вид на рану, что появилась после встречи с Харли.

— Я получил твое приветствие, Харли совершила глупость, за которую уже была наказана, — но заботой в этих словах даже не пахло. — Я не собираюсь убивать тебя так быстро, — он не повышает тон, и в его голосе нет ни капли злости, но ощущается неприятные мурашки, скатывающиеся горячей волной вниз по позвоночнику.

— Убей, — я кладу руку на него и подвожу лезвие к горлу. — Я не хочу видеть, в кого ты превращаешься.

Секунда и он, спрятав нож, смеется своим омерзительным смехом и хлопает мне.

— Моя умная девочка, знаешь, ведь, что так мне становится неинтересно. Черт, ты слишком хорошо меня знаешь, об этом не стоит забывать, — он, будто дает установку самому себе. — О-о-о, нет-нет. Сейчас по сценарию мои реплики, — его слова пересекают мою попытку что-то ответить. — Ты…

— Нет, — перебиваю его я, я впервые позволила себе перебить брата и судя по его не добрых огнях в глазах-последний. — Я всю жизнь только то и делала, что слушала тебя, мне надоело, — Джокер сужает взгляд, пристально, словно разрезая, прожигая меня насквозь. — Я тебе не очередная жертва. Что б ты знал, я корю себя каждый день за то, что семнадцать лет назад, пятилетней девочке не хватило мозгов взять вину на себя, а банально следовала указанием брата, но дальше свою жизнь уничтожил ты сам! — брат хватает меня за горло одним резким движением руки, с каким-то садистским наслаждением в глазах. — Джером, — он еле заметно вздрагивает от произношения этого имени, ведь больше никто на всем свете не назовет его так кроме меня. — Даже не надейся, что я буду умолять о пощаде, ты же знаешь, что я люблю по грубее, — копируя его безумный смех, прошептала я.

Мне даже иногда кажется что отношения: «садист-жертва», у нас в крови.

— О, я очень хорошо это помню.

Удар, и я пала к его ногам. Я быстро пробегаюсь глазами по крыше, я еще недолго смогу пудрить ему мозги, а значит надо бежать и как можно скорее. За ним приоткрытая дверь, в которую я сюда вошла — это мой единственный шанс.

— Мы оба любим игры и боль, — прошептал он, когда навис сверну и с силой уложил меня на спину. — Ведь получаем от этого физическое и что самое главное — моральное удовольствие, — я была в ловушке, в такой позе он мог предотвратить любое мое движение.

Я чувствовала его тонкий аромат одеколона, смешанный с запахом крови и какого-то дыма. Джером провёл холодной ладонью по моей щеке, этот жест можно было бы назвать нежным, если бы не знала, что это лишь начало игры. Нашей любимой игры.

Его горячее дыхание ощущалось в районе моей шеи. Я не пыталась вырваться, а смысл? Еще не время, за необдуманное преждевременное движение я могу заплатить очень больно и жестоко, а злить его не входит в мои планы, пока. Я зашипела от боли, он так грубо и резко сжал мое запястья, что я просто не успела совладать с собой. Валеска смотрел мне прямо в глаза ожидая увидеть там боль, но её не было, по крайней мери я не показывала. Его это злило. Как же я обожала его злить, пусть за это всегда надо расплачиваться, но я готова платить. Он поднимает голову и смотрит мне прямо в глаза, теперь почти дышал мне в лицо. Его губы находились на крохотном расстоянии от моего лица, я бы хотела отодвинуться, но в данном положении это было невозможно, да и каменный пол даже при малейшем движение неприятно царапает кожу.

Я почувствовала, как он согнул левую ногу в колено, дотрагиваясь почти до моего бедра, в которое он не полностью вонзает свой нож, а его нос прочертил почти невесомую дорожку по моей шее до мочки уха. Я не успела сдержать стон боли, который он естественно услышал.

— Это уже было милый, — слегка подняв голову, шепчу я ему на ухо.

— Тогда тебя спас от меня Джек, — он шипит от злости. — Первый идиот, что пал жертвой твоих чар.

— Твоя правая рука, — поправляю я его.

Воспоминание о первом ЕГО человеке, что посмел предать Джокера, ради какой-то там девки приводят его в бешенство, и он вынимает нож, что уже на половину успел вонзить меня и ставит к моему горлу. Я не чувствую холодного лезвия, зато прекрасно ощущаю капли крови, МОЕИ крови, что падают на ключицу и шею.

— Знаешь, я тут понял, что совершенно забыл вкус твоей крови, — опять эти садистские нотки в голосе, хотя разве они когда-то исчезали?

Он языком слизывает те, несколько капель, что успели упасть, затем пробует, то, что осталось на ноже.

— Ты пытаешься, манипулируешь мной или же напугать, а может банально сбить с толку?

Я дрожащей рукой, потянулась к его лицу, в этот момент он перестал двигаться. Мои пальцы соприкоснулись с его уже горячей кожей, и по руке пробежал едва ощутимый электрический разряд, отдаваясь в кончиках пальцев лёгким покалыванием.

— Вот только ты забыл об еще одной нашей совместной черте, а точнее… — я прикоснулась своими губами к его щеке и вонзила маленький ножек в бок его живота. — Любовь к ножам.

Мой ножик был милипездрическим, поэтому глубокой раны я не сделала, но этого хватило, что бы он ослабил хватку, а я, отпихнув со всех ног, побежала к выходу. Со всех ног это громко сказано, ведь любое движение отзывалось мне безумной болью в бедре.