Findroid - Избранник башни III (18+)

Замок, в котором они оказались, находился всего в нескольких днях пути от Хэсона. Путешествие прошло на удивление легко, неподалеку от особняка барона их ждала повозка с возницей-человеком. Ехали почти без остановок, и Максим все это время провел без сознания, с иглой в черепе.

Сразу по прибытии она познакомилась с отцом Максима — Себастьяном Готхардом. Древним вампиром, от которого буквально исходила сила. Но тот почти не проявил заинтересованности в девушке, лишь сказал, что друзьям Максима тут рады.

Поселили её в отдельную комнату без окон, которую она не могла покидать без сопровождения, и последнее ей предоставлять не спешили. Все, что оставалось Амелии, это сидеть за книгами матери и разговаривать с Эль.

Девушка, заключенная в эльфийский артефакт, не слишком хорошо знала людской язык, но Максим уже научил её кое-чему, так что некромантке было проще. Пару часов занятий и они уже более-менее понимали друг друга. А затем Амелия перешла к более сложному — обучению языка её родного мира. Это было нужно для того, что мы Эль помогла ей разобраться со знаниями из книг.

Когда некромантка впервые взяла их в руки, то думала, что сейчас-то в них разберется. После уроков, что преподал ей Дед, она быстро все поймет. Но все оказалось не так радужно. Кое-что она действительно понимала, но у неё никак не получалось систематизировать знания. Магия этого и её родного мира немного отличались, и соединить имеющиеся знания попросту не выходило.

А когда Эль подключилась к работе, дело пошло гораздо быстрее. Амелия сама не заметила, как один из дней, не спав и не ев, проговорила с голографичной эльфийкой.

Но, не смотря на увлеченность работой, кое-что постоянно вырывало её из раздумий — Максим. Девушка никак не могла отделаться от мыслей, что все это её вина. Именно из-за неё он превратился и теперь страдает.

Пару раз она ходила навестить его, но слушать крики боли было невыносимо. Валесса утверждала, что таким образом есть шанс откатить его трансформацию, хотя бы частично. Вернуть человечность. Но, судя по глазам, вампирша не очень в это верила.

— А что, если мы разделим его сущность? — неожиданное предложение Эль вывело девушку из раздумий.

— Что?

— Насколько я могу судить из разговора с тобой, ты хотела попробовать пробудить его Эгоса.

— Хотела… но мне страшно. Это очень опасная процедура, результатом которой может стать расщепление души.

— Я помогу значительно снизить риски, — тут же с готовностью заявила голографическая эльфийка. — Но я немного не об этом. Эгос это материализованное воплощение души, которое берет за свою основу «темную сторону». Ты рассказывала, что твой Эгос чем-то похож на демона.

— Да, так и есть.

— Но ведь у тебя нет рогов, копыт или тому подобного. Да и характер у тебя, мягко говоря, не соответствует «классическим» представлениям о темных.

— И? — Амелия так и не поняла, к чему ведет девушка.

— Я стала размышлять в этом направлении и даже смогла найти кое-что интересное в одной из книг твоей матери. Чисто теоретически, если в Максиме ещё хватает человеческого, то мы можем попробовать отделить его вампирскую суть и слить с Эгосом.

Услышав это, некромантка пару мгновений пораженно таращилась на Эль, пытаясь обдумать услышанное.

— И… если это получится… то…. Он станет человеком?

— В полной мере — вряд ли. Но мы сможем спрятать в его душе другое — жажду крови.

Амелия едва сдержалась, чтобы не бросится обнимать Эль, которая придумала поистине удивительный способ спасти Максима.

— Погоди, а что будет с самим Эгосом? — неожиданно опомнилась девушка. — Сможет ли Максим его использовать? Или… даже контролировать?

— Я не знаю, — честно ответила Эль. — Но лучше Максиму после обряда Пробуждения его не использовать.

Они пару минут помолчали. О чем думала Эль, Амелия не знала, а вот она сама решала, стоит ли рисковать. Если они ошибутся, то Максим умрет, как и его душа. Но даже если не умрет, останется ли он прежним?

Все же шанс вернуть прежнего Максима есть. Но для этого надо очень хорошо подготовиться.

Кровь…. Кровь… Кровь….

Мне нужна кровь….

Вот уже несколько дней неизвестные пытают меня солнечным светом. И пока что никто меня не навещал, лишь около обеда они открывают железные ставни на крыше моей темницы, поджаривая меня на солнце, после чего тушат водой.

И каждый раз было чертовски больно. Обычно в день было около двух солнечных ванн, и времени между ними хватало, чтобы я хоть немного восстановился. Но с каждым днем это становилось все труднее.

Кровь…

Жажда мучала так, как никогда в жизни. Я словно наелся песка с солью, отчего во рту не было ни капли слюны.

Мне уже было тяжело держаться на ногах, и я молил всех богов, чтобы меня избавили от этих мучений. Убили или напоили. Предложили сделку или отпустили. Хоть что-нибудь… А так… я мало по малу превращался в самую настоящую мумию.

Когда я услышал где-то в стороне лязг затворов и скрип петель, то на пару мгновений решил, что пришло время очередной солнечной ванны.

— Привет, Максимилианчик, — сказала появившаяся передо мной Валесса. — Плохо выглядишь.

Мне хотелось орать, кричать, но из горла донесся только едва слышный хрип.

И прежде чем я опомнился, в камеру вошли ещё двое: Амелия и мой отец.

Значит… это они? Они меня пытали! Собственный отец и друзья!?

От осознания этого я испытал такую боль и ярость, что, даже не смотря на сильнейшую слабость, я попытался добраться хоть до кого-нибудь.

— Какой грозный, — даже и глазом не моргнула Валесса, с жалостью смотря на меня. Затем развернулась к Амелии и спросила. — Что от нас требуется?

— Для начала просто подержите его. Мне нужно нанести магический узор ему на тело.

Меня скрутили по рукам и ногам, не давая возможности даже шелохнуться. А видят Боги, я пытался! Ещё как пытался! Понятия не имею, что там задумала Амелия, но позволять е провести надо мной непонятный обряд я не собирался.

К сожалению, попытки оказались тщетны, и узор мне на груди она все-таки нарисовала, после чего стала рисовать похожий узор на каменном полу камеры.

— Готово, можете отпускать.

Но, не смотря на обретенную «свободу» и близость других, к тому времени у меня не оставалось сил бороться. Злость ушла, и осталась лишь усталость и сильнейшее желание спать.

То, что происходило дальше, я помню плохо. Амелия начала зачитывать какой-то текст из книги, а я ощутил, как символы на моей груди начали неслабо так раскаливаться. И пусть эта боль не шла ни в какое сравнение со сгоранием заживо, но все равно было больно. Очень больно.

А ещё с головой происходило что-то странное. Сознание стало тягучим как кисель, и то и дело гасло. Меня при этом корежило так, что я и представить не мог, что могу быть настолько гибким.